В Бездонном море тысяча ночей - Таня Соул
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ана, – обратилась к ней Мирми, и Диана, ещё раз грустно вздохнув, посмотрела на служанку.
Наконец удостоившись внимания, Мирми потянула её за руку к расположенному у глухой стены возле ширмы возвышению, похожему на софу.
Они сели на него и с минуту молча смотрели друг на друга. Потом Мирми, наконец решив для себя что-то, дала знак Диане, чтобы та слушала её внимательно. Она показала рукой на себя и произнесла:
– Уи ир Мирми, – затем она показала на Диану и продолжила, – на ир Рриану.
Так для Дианы начались уроки подводного языка. Они занимались до тех пор, пока солнце не миновало зенит, отчего выходившая на восток комната погрузилась в глубокую тень.
Раздвинув жемчужный занавес, в комнату заглянул слуга с подносом, на котором лежала длинная каменная шпажка с нанизанными на неё очищенными креветками. Мирми забрала у него поднос и протянула Диане шпажку с едой.
Уже второй день у Дианы не было во рту ничего съедобного, но ей почему-то совсем не хотелось есть. Она брезгливо взяла тяжёлую каменную шпажку и покрутила её в руках, затем, двумя пальчиками сняв с неё креветку, положила сероватое мясо в рот и стала медленно разжёвывать.
Вкус оказался пресным, и она с трудом смогла проглотить первую порцию подводной еды. Вот если бы ей сейчас предложили тарелку наваристого борща, она бы уплетала его за обе щёки. Но увы! Под пристальным взглядом Мирми она сняла со шпажки вторую креветку и, поморщившись, отправила её в рот. Однако до этого мирно принимавший пищу желудок почему-то взбунтовался, и его прорезало болью. Едва заставив себя проглотить то, что уже было во рту, Диана положила почти нетронутую шпажку назад на поднос и покачала головой – больше она съесть не могла ни кусочка.
Мирми испуганно придвинула поднос к Диане, лепеча что-то на своём и, судя по тону, умоляя её съесть ещё хоть немного, но Диана уверенно отказалась. Трясущимися руками передав поднос приплывшему за ним слуге, Мирми села на софу и, втянув голову в плечи, уставилась на ровную, слегка усыпанную песком поверхность пола.
Лишь спустя пару минут Диана поняла, чего именно так испугалась служанка. Аруог вихрем ворвался в комнату, тяжело дыша и с трудом справляясь с гневом. Он схватил опешившую Диану за волосы и, прижавшись к её лбу, закричал:
– Проклятая наземная! Хочешь заморить себя голодом? Не выйдет! Если будет нужно, я свяжу тебя и накормлю силой! Ты поняла меня? Поняла?
Гулкие удары сердца подступали к горлу Дианы: ей в мужья достался настоящий псих. С напускной смелостью глядя ему в глаза, она ответила через Связь:
– У меня желудок болит. И тошнит!
Аруог посмотрел на неё в замешательстве, сделал глубокий вдох, пытаясь справиться с гневом, и наконец отпустил её волосы.
До заката он больше в комнате не появлялся, но, когда начал сгущаться сумрак и Мирми раскланялась и отправилась спать, вернулся, прошептал что-то у двери и снова уплыл.
Диана долго лежала на кровати, вслушиваясь и всматриваясь в темноту, и, решив, что и слуги, и их сумасшедший хозяин легли спать, тихонько подплыла к занавешенному жемчужными нитями дверному проёму. Возможно, это её единственный шанс сбежать.
Она ринулась вперёд, но что-то невидимое отбросило её назад в комнату. Снова подплыв жемчужному занавесу и осторожно протянув руку сквозь нити, она упёрлась во что-то упругое и почувствовала, как прогибается под давлением почти прозрачная материя. Так вот зачем он приплывал перед сном – чтобы запереть её на ночь.
«Чтоб тебя волной на сушу вынесло!», – мысленно выругавшись, Диана вернулась на кровать, гадая, сможет ли она сбежать из этого сумасшедшего дома или ей действительно придётся искать общий язык со своим чудовищным мужем.
Ночь третья
Утренние лучи солнца развеяли сон Диана, она открыла глаза и, оглядевшись, заметила уже дежурившую в комнате служанку. Она сидела на софе, держа в руках длинную светло-зелёную материю.
Обрадовавшись пробуждению госпожи, служанка перекинула материю, на самом деле оказавшуюся платьем, через ширму, а сама принялась поднимать Диану с постели. Заколов ей волосы, она указала на её купальник, затем на платье, и Диана кивнула, соглашаясь переодеться.
Новое платье, на вид походившее на те, что носят наземные девушки, на самом деле отличалось разительно. По нижней кромке невесомого и очень необычного тканого материала, слоями ниспадавшего с талии, проходила утяжелительная полоса: в завёрнутую внутрь платья и зашитую ткань была насыпана то ли мелкая галька, то ли песок. Благодаря этой едва заметной уловке полы платья почти не разлетались в стороны при движении. А дабы избежать любых рисков оголения ног, полы крепились к ним тонкими хлястиками.
Затянув шнурки на спине и застегнув все хлястики, Мирми радостно повела Диану к мутноватому зеркалу, закреплённому на стоявшем справа от кровати трюмо. Диана ахнула, впервые со дня погружения увидев своё отражение в зеркале. Её поднятые вверх и заколотые в подобие хвоста светлые волосы то поднимались, то снова опускались, едва касаясь плеч. Тонкая материя ярко-зелёного платья облегала грудь и талию и, расширяясь и расходясь на многослойные лоскуты на бёдрах, превращалась в колышущиеся языки зелёного пламени у пола. А на шее отражавшейся в зеркале девушки поднимались и опускались в такт дыханию три ряда жабр.
Завороженно глядя на своё отражение, Диана не могла отделаться от мысли, что события последних дней не больше, чем сон, рождённый её бурной фантазией. Правда сон этот походил на кошмар, от которого она никак не могла очнуться.
Когда слуга принёс поднос с завтраком, состоявшем, как и вчерашний обед, из сырой рыбы, Диана, несмотря на не унимавшуюся тошноту, через силу заставила себя поесть, но всё же оставила больше половины еды нетронутой. Проводив уплывшего с подносом слугу взглядом, она ждала, что её разгневанный супруг снова ворвётся к ней в комнату и начнёт таскать её за волосы, но Аруог так и не приплыл. Возможно, его больше не страшила её голодная смерть.
Избежавшая гнева господина Мирми радостно усадила Диану на софу, а сама принялась снимать с кровати уже немного потемневшие листы водорослей. Она сгребла их в охапку и понесла к двери, но, видимо, вспомнив, что ей нельзя оставлять Диану в одиночестве, испуганно обернулась.
«Это мой
