Эхо Мертвого озера - Кейн Рейчел

Я смеюсь, потому что знаю: он говорит серьезно. Украдкой целую его перед самым светофором. Сэм утробно урчит, давая понять, как сильно ему это нравится. После такого возможно всякое…

Увы, все вылетает из головы, когда мы сворачиваем на подъездную дорожку и обнаруживаем на крыльце в моем кресле-качалке Ланни, завернувшуюся в одеяло и рыдающую.

– Ланни? – Я бегу к ней, сердце колотится в горле. Не знаю, что случилось, но меня уже мучают кошмары, а в голове роится множество нехороших догадок. – Что случилось, детка?

Ланни вытирает слезы и поднимает голову. Слава богу, она цела – ни порезов, ни синяков, но глаза опухли, а макияж растекся, словно акварель под дождем. Моя дочь выглядит почти ненастоящей с тщательно выкрашенными в розово‐фиолетовый волосами, размазанной по лицу тушью и блестящими тенями для век. Я борюсь с материнским порывом достать салфетку и вытереть ей лицо.

Ланни всхлипывает:

– Мы с Коннором поссорились.

Несмотря на облегчение, что не произошло ничего серьезного, мое сердце все равно замирает. Это не первая их ссора в последнее время. Они всегда были очень близки и оберегали друг друга, но последние несколько месяцев выдались неожиданно трудными.

Ланни и Коннор уже привыкли убегать, привыкли к опасностям за каждым углом и так и не научились жить нормально. Раньше мы были одни против всего мира. Но сейчас, когда все успокоилось – пока успокоилось, – начались обычные между братьями и сестрами ссоры. Они стали вести себя как все подростки – соперничая друг с другом, подстегиваемые гормонами, обижаясь из-за пустяков. Ланни уже случалось плакать, но до таких рыданий не доходило.

Обнимаю дочь и ловлю взгляд Сэма. Тот молча спрашивает, справлюсь ли я или нужна помощь. Похоже, сейчас нам с дочерью лучше обсудить все с глазу на глаз, поэтому я слегка качаю головой: справлюсь.

Он приподнимает брови. Точно справишься?

Я киваю. Сэм всегда меня поддерживает.

Он указывает на машину и тихо говорит:

– Прошвырнусь по магазинам.

Продолжая обнимать Ланни, веду ее в дом, усаживаю на диван, беру коробку с салфетками, пододвигаю к дочери и устраиваюсь рядом.

– Так что случилось?

– Я ляпнула глупость, – бормочет она. – Не думала, что это его так разозлит, но в последнее время он очень нервный. Злится из-за всяких пустяков.

– Он здесь?

Ланни качает головой.

– Пошел к Кевину поиграть на компе.

Она делает ударение на слове «Кевин». Ланни не нравится друг Коннора. Честно говоря, мне тоже: этот мальчик слишком замкнут, и у меня странное ощущение, будто он всегда прячет ухмылку.

Когда Кевин приходил в гости, я не раз заставала его в неожиданных местах. Однажды он выскользнул из моего кабинета, а когда я возмутилась, Кевин извинился и заявил, что ищет чистую бумагу для их с Коннором проекта. В другой раз я застукала его в ванной, когда он рылся в моих ящиках. Кевин снова оправдался: мол, Коннор сказал ему, что там можно найти пластырь.

Вполне логичные объяснения. Может, я и не обратила бы внимания, но что-то в этом ребенке меня беспокоит. Раньше я прислушалась бы к интуиции, но после того, как она подвела меня в случае с Джонатаном Уотсоном, мне трудно доверять самой себе.

К тому же Кевин нравится Коннору, а сыну тяжело заводить новых друзей. Во всяком случае, с тех пор как мы уехали из Стиллхаус-Лейка. Он с трудом учится доверять людям, хотя и старается. Последние пару лет его жизнь выдалась непростой. Еще одно следствие того, что Коннор – сын печально известного серийного убийцы.

Боюсь, если я выскажу ему свои опасения насчет Кевина, Коннор только сильнее отдалится от меня, а мне меньше всего этого хочется. Напоминаю себе слова психотерапевта: иногда нужно давать людям возможность принимать неверные решения – только так они научатся принимать правильные.

Но, черт побери, как нелегко следовать совету…

Обнимаю дочку:

– Хочешь поговорить об этом?

Она теребит салфетку, разрывая ее в клочья, и качает головой:

– Не особо.

Я сопротивляюсь желанию надавить, чтобы узнать побольше, и прижимаюсь к ней сбоку.

– Все ссорятся. Все будет хорошо.

Ланни улыбается мне и начинает вытирать лицо салфеткой, размазывая грязь еще сильнее. В кармане гудит телефон. Она достает его, фыркает, прочитав какое-то сообщение, и начинает жать на клавиши. Устраивается поудобнее на диване, поджимает ноги и склоняется над телефоном. Кажется, она уже забыла и про наш разговор, и про ссору с Коннором. Похлопываю ее по коленке – Ланни рассеянно кивает, – встаю и направляюсь в свой кабинет в дальней части дома.

Усаживаюсь за стол и сразу отправляю сообщение Коннору. Не дождавшись ответа, запускаю приложение, отслеживающее местонахождение его телефона, и убеждаюсь: сын у Кевина. По крайней мере, теперь я знаю: он в безопасности. Раньше отсутствие ответа взволновало бы меня и моментально выбило из колеи, но в последнее время Коннор все чаще проявляет беспечность. Я понимаю, что нужно поговорить с ним, но еще понимаю, что это, скорее всего, приведет к очередной стычке, на которую у меня сейчас нет сил.

Коннор упрекает меня, что ни с кем из его друзей не обращаются как с неразумным ребенком, которому нельзя доверять, а я отвечаю, что им, в отличие от него, ничего не угрожает. Пока он еще подросток, он всегда будет считать себя непобедимым, а я, как мать, всегда буду за него волноваться.

Раздумываю, не позвонить ли матери Кевина и попросить отправить Коннора домой, но знаю, что сделаю только хуже. Вместо этого ставлю на телефоне будильник – напоминание написать сыну через полчаса – и пытаюсь отвлечься работой.

Просматриваю по списку оставшиеся проверки данных. Результаты скучны и предсказуемы, за исключением одного подозреваемого, у которого обнаружились все признаки социопата. Делаю соответствующие пометки.

Я уже заканчиваю, когда звонит босс.

– Привет, Джи Би. Сейчас пришлю результаты последних проверок.

– Хорошо, – торопливо говорит Джи Би. Понятно: она думает совсем о другом. – Как здоровье?

– Отлично, – отвечаю я. Надо притворяться, пока так и не окажется на самом деле. – Есть что-то еще для меня?

– Есть дело о пропавшей без вести. – Она делает паузу, и между нами повисает молчание, что редко случается. – Родственники попросили, чтобы этим занялась именно ты.

Я не удивлена. Почему-то у меня возникла репутация специалиста по поиску пропавших детей – тех, кого, похоже, никогда не найдут. Безнадежные случаи.

Однако проблема с такими случаями в том, что счастливого конца, как правило, не бывает. Мне повезло найти нескольких детей живыми – двух девочек из Вулфхантера в Теннесси[4] и паренька, которого похитили сектанты[5]. Но здесь меня, скорее всего, ждет неудача, и я совсем не хочу этого.

– Кто пропал? – уточняю я, еще не соглашаясь взяться за дело.

– Девочка по имени Джульетта Карин Ларсон из Гардении, Северная Каролина.

Знакомое имя. Через секунду вспоминаю, где его встречала. Ну, конечно: о ней Сэм читал сегодня утром в газете. Качаю головой. Не знай я так хорошо и своего босса, и своего мужчину, решила бы, что они сговорились вернуть меня к работе.

Но я не уверена, готова ли к такому делу. Мне будет трудно оставаться беспристрастной. Джи Би добавляет еще одну подробность – словно удар под дых:

– Ей пятнадцать.

Прикрываю глаза. Пятнадцать. Ровесница Коннора… Меня охватывает знакомый ужас от мысли, что Коннор может пропасть без вести. Хотя я уже знаю, каково это, – и знаю в мучительных подробностях. Год назад сына похитили. Вооруженные люди схватили его прямо у меня на глазах в нашем доме в Стиллхаус-Лейке. Сэм бросился вдогонку на помощь, и его забрали вместе с Коннором.

Двое моих главных мужчин жизни пропали. Просто взяли и исчезли.

Их захватил в заложники психопат – глава одной секты. К счастью, с помощью моей лучшей подруги Кец, ее парня Хавьера и ФБР мы спасли их. Но и сейчас меня преследуют кошмары тех дней и страх, что это может повториться, – особенно учитывая, что не перевелись люди, желающие нашей семье зла. Хуже всего ночью, во сне, когда в мозгу прокручиваются самые худшие варианты, а я не в силах это остановить.