До первого снега - Валентин Новиков

В котельную спускался стропальщик Хонин.

Я давно приметил этого парня с серыми волосами. В самом деле, серыми, а не русыми. Такими серыми, как пепел от костра. Поэтому не заметить Хонина просто невозможно: сперва обращаешь внимание на его непокрытые, аккуратно уложенные волосы, а потом уже невольно задерживаешь взгляд на лице.

Войдя в котельную, он некоторое время наблюдал, как я ковыряю ломом бетон, потом сел на фундамент одного из котлов, закурил.

— Между прочим, на складе есть пневмомолотки, — сплюнув, сказал он. — Восемь штук. Лежат без дела. А ты тут мутыжишься с ломиком. Водяной любит поиздеваться для начала, скоро пошлет тебя плиты перекрытия подавать наверх, чтобы башенный кран отдохнул.

Я опустил лом, снял рукавицы и отер рукавом мокрый лоб.

— А может, Водяной вырабатывает у тебя рабочую жилку, — продолжал Хонин, — характер кует, волю твою закаляет?..

Он говорил, не глядя на меня, и пускал дым вверх. Дым попадал в пробившуюся узкую струю солнечного света, вспыхивал голубой радугой.

Я не мог понять, издевается надо мной Хонин или сочувствует мне, и спросил:

— Че тебе надо?

— Водяной велел заглянуть… Теперь я твой наставник. На стропальщика будешь учиться.

— А это? — я показал на оставшийся бетон.

— Водяной сказал, чтобы ты кончал поскорее и — ко мне. Если бы пневмомолоток, враз бы управился. А так пару дней еще провалтузишься, а может, и больше.

Значит, эту работу я должен закончить… Я надел рукавицы и снова взялся за лом.

— Ладно, кончай вкалывать. — Хонин ввинтил окурок в фундамент. — Уже все ребята поехали в контору получать зарплату. Сегодня на стройку деньги не привезут.

До конца работы оставалось еще минут сорок.

— Ну так как, пошли, что ли? — Он встал.

— Рано еще…

— Так ведь зарплата.

Больше убеждать меня не пришлось. Я полмесяца ждал того дня, когда принесу маме первую зарплату.

В контору действительно уже приехал кое-кто из наших. Возле кассы крановщик Спиридонов, отделив от зарплаты «основу», слюнявя пальцы, пересчитал остальные деньги. А против него стоял его друг сварщик Копейкин и ждал…

Я понял, что первыми, не дождавшись конца рабочего дня, сюда прибыли любители «сброситься». И мы оказались среди них.

Дали мне сорок пять рублей. Я даже не сразу поверил, что все эти деньги — мои. Дважды пересчитал их возле кассы. Не потому, что не доверял кассиру, а чтобы убедить себя, что мне это не снится. Дело в том, что некоторые заходили в котельную, сочувственно смотрели, как я звякаю ломом и говорили: «Водяной за это больше четвертака не выпишет». И вдруг сорок пять рублей!

Я забыл обо всем на свете и ринулся домой, чтобы поскорее порадовать маму. Но меня остановила сильная рука.

— Куда бежишь-то? — с усмешкой спросил Хонин.

— Как куда? Домой.

— Так не положено. Первую зарплату надо обмыть.

Я растерянно уставился на него.

— Ну, что смотришь?

— Я не пью, — ответил я наконец.

— Это неважно. Надо! Понимаешь? Чтобы не думали, что ты жмот.

Я почувствовал, что краснею. Мне не хотелось приобретать с первой зарплаты репутацию жмота. Но в то же время мне очень хотелось полностью — до единой копейки — принести маме первую зарплату. Я не раз уже рисовал в своем воображении, как это будет; мама, наверно, не удержится от слез…

— Меня дома ждут. Мама, сестренка…

— Идем, идем, — мягче сказал Хонин. Он, видно, понял меня. — Подумаешь, каких-нибудь пару рублей потратишь. Дома и не узнают. Проверять, что ли, будут? Пошли… — Он обнял меня за плечи, повел.

Мы взяли по бутылке пива и отошли за магазин. Здесь уже стояло несколько человек. Говорили о бочковом пиве, делили таранку. И нам досталось по рыбешке.

— Так вот всегда, — сказал Хонин. — Присесть негде. Культура обслуживания у нас пока еще отстает, это точно.

И опять я не понял, всерьез он говорит или нет. Как сам он оставался неясен, так же неясен был смысл того, о чем бы он ни говорил, неясно было также, зло он говорит или добродушно. Надо ему, однако, отдать должное — в магазине он отказался от вина, сказал: «Пару пива и хватит». Мне даже неловко стало, что я вначале дурно о нем подумал…

Придерживаясь за стену, с пустой массивной бутылкой к нам подошел крановщик Спиридонов. Он, видно, услышал, что Хонин сказал про обслуживание, и пробирался на разговор. Спиридонов был странно острижен — клочьями, как будто выборочно.

— Правильно говоришь! — от него сильно несло вином. — Начальству что — оно выпьет, потом морду смочит одеколоном «Букет Абхазии», запах перешибить чтобы, и будь здоров! А с тебя пол-литра. — сказал он мне. — Пивом, что ли, хочешь откупиться?.. Не-ет…

Я растерянно посмотрел на Хонина. Тот неопределенно пожал плечами. И я пошел за водкой…

Утром проснулся оттого, что острый солнечный лучик, пробившись сквозь мелкую листву молодого тополя, полыхнул на никелированной спинке кровати.

Я вскочил было и тотчас упал обратно на подушку от нестерпимой головной боли. И ясного утра как не бывало. Я увидел свои забинтованные руки и вспомнил все, что было вчера.

Я снова вскочил, выбежал в коридор и поспешно сунул руку во внутренний карман висевшей на вешалке куртки. Получки не было…

Я сидел за столом перед мамой и Ольгой и не поднимал глаз от своей тарелки.

— Как же так? — тихо спросила мама.

Я с трудом проглотил кусок хлеба.

Больше за завтраком не было сказано в то утро ни единого слова.

Человеку, впервые попадающему на стройку, кажется, что его со всех сторон подстерегают опасности.

Ольга в моей серой рубашке и джинсах разыскивала Олега Ивановича. Она шла среди грохота бульдозеров, звона кранов и вспышек электросварки.

Заметив сварщика, работавшего иод самой крышей заводского корпуса, она остановилась: сварщик варил шов на десятиметровой высоте, сверху сыпались огненные брызги.

— Ты что тут околачиваешься? — услышала она над своим ухом и испуганно обернулась.

На нее хмуро смотрел Олег Иванович.

— Что смотришь? Не узнаешь? — продолжал прораб. Он был чем-то раздражен, а Ольга попала под горячую руку. — Ну-ка, пойдем! — Он подтолкнул ее в спину.

И Ольга, догадавшись, что это начальник стройки и что он принял ее за меня, решила разыграть Олега Ивановича.

Все это Оля рассказала мне позже, много позже…

А тогда меня вызвали к прорабу.

Я догадался, что предстоит втык, и нехотя поплелся к Олегу Ивановичу.

В прорабской за столом сидела… Ольга. А Олег Иванович ходил от стены к стене.

Они, как видно, разговаривали. О чем? Обо мне, конечно. О том, как меня воспитывать. Говорили, что я в сущности неплохой, но…

— С кем пил? — едва взглянув на меня и продолжая ходить по прорабской, спросил Олег Иванович.

— Сам пил.

Олег Иванович остановился:

— А знаешь, ты прикрываешь преступника.

Я испуганно посмотрел на него.

Он взял со стола какой-то листок и сухо прочел: «Доведение несовершеннолетнего до состояния опьянения лицом, в служебной зависимости от которого находится несовершеннолетний, наказывается лишением свободы на срок до одного года, или исправительными работами на тот же срок, или штрафом до 50 рублей». (Статья 210, часть I Уголовного кодекса РСФСР.)

Он бросил листок на стол.

— Так с кем же ты пил? Мне надо знать, с кем ты пил. Понимаешь?

— Сам, — ответил я и ушел.

На следующий день Водяной снова заглянул ко мне в котельную.

— Ну как? — спросил он простуженным шепотом. Было утро, а утром Водяной еще более безголос, чем днем.

— Пневматическим молотком, что ли, нельзя было этот бетон взять? — решительно сказал я. — На складе пневмомолотки лежат без толку…

Водяной, как слон, посмотрел на меня боком маленькими светло-голубыми глазами.

— Кто это про пневмомолотки надоумил?

— Мало ли кто. Факт — есть они. А я долблю, как дурак.

Водяной усмехнулся.

— Сказал это кто-то здорово умный. А ты дурак, стало быть? Ну, коли не нравится, иди учись на стропальщика. Для разнообразия. А насчет этого бетона — ты с ним справился. Молодец. И запомни: к пневмомолотку еще компрессор нужен. Стоило его сюда тащить? — Водяной взял у меня лом и одной рукой несколькими ударами разбил остатки бетонной глыбы на куски. — Вот так.

4

Работа стропальщика была не такой простой, как казалось со стороны.

Я узнал, что стальные канаты, которые устанавливаются на грузоподъемный кран, бывают односторонней и крестовой свивки, узнал, что канаты односторонней свивки гибче и меньше изнашиваются, но зато раскручиваются и сминаются под тяжестью блоков, узнал, что такое шаг свивки и как его определять…

Хонин объяснил мне все обстоятельно и толково. Начал он с того, что заставил меня смазывать канаты. Проверил, хорошо ли я очистил старую смазку… От этой работы я весь пропитался керосином. Заметив, что я соскабливаю кое-где грязь перочинным ножом, подошел, закрыл нож и положил его мне в карман: