Дело № НК-27 - Мария Карташева

— Ну, тогда я пошла.

— Давай. Хотя стой. — Марычев посмотрел на неё. — Лен, а зачем ты искала того профессора, если не секрет?

— Так я ведь говорила, твоя давняя подружка попросила. Сказала, что сразу после этого свалит.

Марычев вдруг поперхнулся, пытаясь что-то сказать, зашёлся ещё большим кашлем, а Никонова улыбнулась и выскользнула из машины.

Впереди её ожидали три месяца блаженства с мужчиной, в которого она уже очень давно была влюблена. Нет, не с первого курса института, здесь она соврала. Она потеряла голову от Малинина, когда тайно работала на Марычева. И тогда её звали Хель.

Посёлок Явас, Мордовия

Рассвет пробился первыми хлипкими лучами солнца сквозь неплотно закрытые шторы, высветил струйку пыли, подскочившую с пола от быстрой ходьбы генерала-майора Марычева, и убрался подальше, когда Иван поморщившись задёрнул портьеры с незатейливым рисунком.

— Лучшая гостиница. — пошлёпал губами Иван. — Пыльная дыра, хорошо хоть без клопов.

Расправив широкие плечи и сделав несколько наклонов, Марычев закончил небольшую разминку и одним большим глотком выпил половину бутылки воды. Потом поискал среди списка контактов номер, который ему выдали в ФСИН Москвы:

— Александр Вячеславович? Так точно, генерал-майор Марычев. Самому зайти? Да смогу.

Быстро собравшись, Марычев сдал прыщавой девице за стойкой информации ключи и выскочил на улицу навстречу подоспевшему такси. Быстро проскочив несколько раскисших от дождей улиц, угрюмый таксист остановился возле приземистого здания со скромной табличкой «Исправительная колония № 2 УФСИН России по республике Мордовия» и повернулся к пассажиру:

— Ждать?

— Жди. — покивал Иван. — Сколько тут до Саранска на машине?

— Пару часов. — сипло ответил мужчина.

— Поедем до Саранска. Там гостиницу приличную знаешь?

— С бабами? — негромко спросил таксист.

— Просто нормальную, без пыли и тараканов. — тихо добавил Иван.

— Найдём.

Марычев вышел на улицу, поднялся по ступеням и через некоторое время уже сидел перед начальником женской исправительной колонии.

— Я попросил принести мне дела осужденной, которой вы интересовались. — показывая на место напротив себя после короткого приветствия, сказал хозяин кабинета. — Я бы не рекомендовал перевозить её. У неё красный флажок стоит.

— В смысле? — не понял Марычев.

— Это сродни кодовой системе, чтобы персоналу всегда было понятно, с кем дело имеют. На делах и кроватях висят флажки. Синий — алкашки, жёлтый — суицидницы, красный — бегунки́.

— А эта что уже бегала? — удивился Иван.

— Нет. Но у нас мощный психолог, она таких на раз выпасает.

— Знаете, мне всё равно, какие у неё там флаги, лишь бы не радужные. Мне нужно, чтобы завтра её доставили в Саранск, оттуда её заберёт уже наша машина.

— Как знаете, мне пришло распоряжение, а приказ есть приказ. Но я вас предупредил.

Быстро закончив дела, Марычев отказался от показательной экскурсии и поспешил убраться подальше от мрачного места: не любил он скудные картинки будничного не московского мира.

Саранск

Обустроившись в хорошей гостинице, куда его привёз немногословный водитель, Марычев вбил в навигаторе координаты, присланные ему в сообщении. Иван нашёл автомобиль местного каршеринга, обошёл вокруг побитую пятнами ржавчины машину, возвёл глаза к небу и прошептал:

— Когда же это всё уже закончится.

Остро воняющий моющими средствами салон старого опеля, еле вместил рослую фигуру Ивана, машина немного почихала, попыталась завестись и ожив поползла в городской поток. Припарковавшись под аккомпанемент мелодичного машинного голоса навигатора, Марычев осмотрел неприглядные прямоугольники домов в спальном районе, нашёл нужный ему подъезд и поднявшись открыл ключом неприметную дверь. Внутри квартира выглядела меньше чем все остальные похожей планировки, но зато здесь была полная звукоизоляция, оконные стёкла не позволяли вести прослушку с внешнего периметра, и рассмотреть, кто здесь находится, тоже было нельзя.

— Приветствую, Алла Николаевна. — сказал он, заходя в небольшую комнату без окон. — Генерал-майор Иван Марычев.

— Здравствуйте. — негромко произнесла женщина, внимательно изучая пришедшего.

— Как добрались?

— Без особого комфорта. Если вам и правда интересно.

— Не особо, потому что пока вас не доставили сюда, я никак не мог повлиять на ситуацию.

— Что изменилось? — в голосе Аллы Николаевны проявился интерес, который она постаралась тщательно закрасить интонациями.

— Вы знаете, когда летел сюда, то ознакомился с отзывами на местную кухню. Здесь есть неплохой мясной ресторанчик.

— Приглашаете поужинать?

— Не совсем. Предлагаю заказать. Точнее, не так, я пока ехал, уже сделал заказ, чтобы мы с вами не утруждали себя ожиданием. Выбрал на свой вкус, не против?

— После того гастрономического террора, что я пережила в том месте, — Алла намеренно избегала слова «тюрьма» или «колония», — я уже даже на простые домашние щи соглашусь.

— Щей в меню не было, а вот хороший стейк и несколько салатиков я выбрал. От вина не откажетесь?

— Интересный у нас с вами разговор. Не откажусь. Только можно я перед ужином и от душа не откажусь? — спросила Алла.

— Конечно. Я в душевую забросил пакет с вещами. Вкусов ваших не знаю, но думаю, вам будет удобно.

— Я могу идти? — спросила женщина.

— Конечно. — Марычев улыбнулся. — В пределах этой квартиры вы можете не ограничивать себя в передвижениях. — мужчина помолчал и добавил. — Но вот выйти отсюда вы не сможете, так что даже не пытайтесь, не портите впечатление.

Алла Николаевна слегка улыбнулась, распрямила плечи и, выйдя из комнаты, закрыла за собой дверь. Когда же она закончила водные процедуры и вышла посвежевшая и явно довольная выбором одежды, то увидела накрытый стол в гостиной.

— Ухаживаете за мной? — рассмеялась она.

— Нет. Просто люблю проводить время со вкусом. Изучая материалы вашего дела, понял, что и вы любите все достижения цивилизации. Не гнушаетесь, так сказать, благами материальными.

— Только дураки отказываются от удобств. Это сродни особому виду духовного фетишизма, когда у тебя есть удобная городская квартира, а ты меняешь всё на дом в заброшенной деревне, где, простите, даже удобства во дворе. При этом почему-то наивно полагаешь, что моментально станешь просвещённым. Но нет, в большинстве случаев ты просто скачешь в мороз по естественным физиологическим причинам и тихо материшь весь белый свет, что тебя дурака никто не остановил.

— Присаживайтесь. Не против испанского темпранильо?

— Для меня резковато, но опять же, сейчас я бы и три семёрки выпила. — опускаясь в кресло, проговорила Алла.

— Не помню такого, в моей молодости в чести были какие-то мразно-сладкие ликёры ядовитых цветов и спирт рояль. — аккуратно наливая вино, сказал Иван. — Ну раньше наши виноторговцы не очень-то разбирались в тонкостях этого рынка. Не то что сейчас. Хотя мне кажется, что Красуцкий не был таким