Брестская крепость - Ростислав Алиев

Подобное описание с минимальными изменениями встречается везде, где упоминается о Приказе № 1. Смысл его – создание централизованного руководства обороной крепости и организация последующих активных действий.

Однако ряд вопросов, возникающих при внимательном прочтении текста «Приказа № 1», заставляют задуматься – кто мог быть его автором? Когда он в действительности мог быть написан? И – усомниться, что представленный в экспозиции музея Экспонат действительно является приказом, т. е. тем документом, на котором и строилась оборона на Центральном острове в последующие дни…

Черновик комиссара Фомина?

В пользу этой версии есть несколько доводов:

1. В своих воспоминаниях, опубликованных в сборнике «Героическая оборона», начальник химической службы 455-го стрелкового полка лейтенант Виноградов А. А. пишет:

На основании всего вышеизложенного мною под диктовку полкового комиссара Фомина и капитана Зубачева был написан Приказ № 1.

Но на разных страницах Приказа, в перечне оставшихся в Цитадели частей дважды упоминается некий 55 сп, при этом 455 сп отсутствует. Возможно ли предположить, что лейтенант 455 сп дважды делает такую ошибку? Даже если принять во внимание, что в 42-й стрелковой дивизии был, кроме 455 сп, 459 сп, и, для краткости, первый в обиходе мог называться просто 55-м, возможна ли столь фривольная запись в боевом приказе? Однако это становится возможным, если текст писал человек, знающий именно обиходный номер полка. Значит, пишущий был не из 455 сп, а, возможно, и не из 42 сд. Кроме того, никто из присутствующих не исправил его, не назвал правильный номер полка. Почему? Не оттого ли, что в момент написания текста никого знающего истинный номер 455 сп рядом не было?

2. Текст полон исправлений, зачеркнутых на полуслове фраз, вставок. Выглядит очень странно для случая, когда под диктовку записываются принятые решения. Гораздо больше похоже на авторский черновик, где исправления – результат раздумий и поиска нужных формулировок.

3. По уровню предлагаемых решений можно предположить, что автор – кто-то из старших командиров. Но кто? Зам. комполка Зубачев (44 сп 42 сд) или полковой комиссар Фомин (84 сп 6 сд)? Проще всего было бы сверить подчерк, но сохранились ли образцы? Остается только попытаться логически вычислить автора Документа. В пользу авторства Фомина – следующие факты:

– замкомполка-44 Зубачев наверняка знал правильный номер расположенного по соседству 455 сп, значит, не он – автор;

– Фомин находился в казарме 33-го инженерного полка, где и был обнаружен Документ;

– повторяющееся в тексте Документа слово «руководство». Руководители – в партии, в армии – командиры, командование, а не руководство. А Фомин – полковой комиссар;

– как вы думаете, автор, перечисляя полки, какой полк поставит первым? А теперь посмотрите порядок полков в Документе. На страницах 2 и 3 порядок частей в перечне меняется, но оба раза 84 сп – первый!

4. Итак, предположим, что автор – Фомин. Но как тогда объяснить наличие в перечне частей «132 погранотряда»? Не было такого в крепости. Но был 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД. И располагался он в кольцевой казарме рядом с 84 сп Фомина. Или и это название Фомин не знал? А вот тут проще. Похоже, что про «конвойный» знали только те, кто в нем служил. Для всех остальных они были «пограничниками». Расположение 132 обкв в документах того времени часто называют казармой пограничников и т. д. Так что Фомину, недавно прибывшему в полк, простительно не знать истинное назначение батальона.

Подытожив вышесказанное, получаем:

Автор – с высокой долей вероятности, полковой комиссар 84 сп Фомин. Текст написан им лично. Упоминаемые в тексте командиры при написании не присутствовали.

Документ является черновиком проекта Приказа № 1, но НЕ ПРИКАЗОМ.

На основании обсуждаемого Текста можно говорить только о подготовке совещания командиров. Было ли оно проведено, писал ли Виноградов решение под диктовку, каким было решение, если оно было, в этом вопросе можно опираться только на воспоминания.

Время и место.

С большой долей вероятности можно говорить, что Текст написан в том же помещении 33 ип, где и был впоследствии найден.

Со временем написания сложнее. Текст датирован 24 июня. Но если это – проект Приказа, он мог быть подготовлен и вечером 23 июня, когда подавление сопротивления фашистов в столовой 33-го инженерного полка (первый этаж сектора кольцевой казармы к востоку от Трехарочных ворот) открыло возможность прохода вдоль стены 455 сп, обращенной внутрь цитадели, и, соответственно, саму возможность собрать командиров.

Кроме этого, надо принять во внимание еще одно событие – вечером 23 июня из состава защитников сдаются в плен, по документам 45-й дивизии, 1900 человек, из них 830 – на Западном острове (в т. ч. 500 – в районе Тереспольских ворот). Даже с учетом того, что часть из них – «население» собственно островных укреплений, все равно получается, что ушла большая часть оборонявшихся в западной части Цитадели! Не рискну обвинить в малодушии людей, прошедших тот двухдневный ад, но каким же невероятным мужеством должны были обладать оставшиеся, чтобы не поддаться искушению выйти вместе с этими уходящими сослуживцами. Голод, жажда, обстрелы – ничто по сравнению с этим. И рота для так называемого «прорыва Виноградова» формировалась из сержантов – именно потому, что рядовой состав ушел.

Все это знал человек, предлагавший в Документе поименный учет личного состава. Ведь сдающихся невозможно было не видеть из казармы 33 ип/ 75 орб (т. н. «Дома офицеров»). И отлично понимал ситуацию, потому и предлагал сформировать не батальон, а роту. Возможно, автор обладал информацией, что именно такие силы концентрируются в расположении 455 сп. Концентрируются для прорыва, что и указано изначально в Тексте: для немедленного выхода. Немедленного – значит, обстановка не позволяла больше ждать. Но до оставления западных казарм обстановку в цитадели можно считать тяжелой, но стабильной. Таким образом, время написания Документа – как минимум после оставления западной части цитадели.

Самое позднее – в первой половине дня 24 июня. К этому времени гитлеровцы уже ворвались в цитадель через Тереспольские и Холмские ворота, им удалось деблокировать засевшие в церкви остатки разгромленной утром 22 июня штурмовых групп 3-го батальона 135-го полка и 81-го саперного батальона. Вероятно, тогда же им удалось овладеть зданием Инженерного управления и Белым дворцом. Во всяком случае, 24 июня немцы докладывают о сдаче 1250 русских, в том числе та часть 84 сп, которая еще утром 22 июня ушла занимать оборону на Южный остров. С другой стороны, последний большой прорыв на север, сопровождающийся сильной огневой поддержкой, в документах 45-й дивизии датируется вечером 24 июня. Надо понимать, что речь идет именно о группе Виноградова. То, что основная группа прорывалась через мост и западнее, напротив казарм 455 сп, позволяет предположить, что прорыв подготавливался в течение дня 24 июня именно на основе сержантского состава 44-го и 455-го полков, не оставившего крепость вечером 23 июня.

Из боевого донесения командира 45-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Шлипера:

После полудня (24.06) при очистке Центрального острова русские силою до роты пытались прорваться на восток по мосту через Мухавец.

Прорыв при свете дня, не дождавшись ночи, можно объяснить только выходом немцев через центр Цитадели к расположению 455 сп и падением участка обороны у Холмских ворот. Ждать больше было нечего. Под контролем обороняющихся оставались только казармы 33 ип к востоку от Трехарочных ворот и участок казарм 455 сп от ворот до северной полубашни. В этой ситуации подготовка совещания командиров во второй половине дня 24 июня теряет смысл.

Теперь сравним приведенные выше доводы с воспоминаниями Виноградова:

24 июня через рядового Васильковского удалось нам связаться с полковым комиссаром Фоминым, который руководил в то время обороной левого фланга, то есть в казарме 33-го инженерного полка. Во второй половине дня состоялось совещание командного состава, на котором присутствовал и я. Собрались в небольшой комнате с оконными проемами в сторону Мухавца. Мы все познакомились. Фомин потребовал, чтобы предъявили документы. После короткого знакомства с нами и уточнения обстановки на участках комиссар Фомин доложил о том, что сложившиеся обстоятельства требуют немедленного, еще более организованного и оперативного руководства обороной, и поставил перед нами задачу: выяснить наличие боеприпасов и продовольствия, состояние раненых, кроме того, связаться с соседями по обороне, предложить им проделать то же самое и к 18.00 24 июня прибыть к Фомину с докладом. Однако собраться у него почти в том же составе нам удалось только около 20.00. Помехой был продолжительный артиллерийский обстрел, бомбежка с воздуха и вылазки пехоты противника.