Работа над ошибками - Лана Балашина

Платонов обернулся, разыскивая меня в темноте, и я утянула Женьку в тень.

Неожиданно рядом возник Михайлов:

— Девочки, усаживайтесь!

Платонов, наконец, обнаружил нас и возмутился:

— Игорь, что ты распоряжаешься? Я с удовольствием довезу девушек, тем более, что нам по пути.

Мунир стоял у автомобиля, прислушиваясь к беседе. Он молчал, но чувствовалось, что свой интерес в беседе имеет.

Спор решил Михайлов.

Он решительно распахнул дверцы джипа, усадил нас с Женькой и примирительно сказал:

— Как-нибудь в следующий раз. Договорились? Я девушек привез, я их и отвезу. Все, давайте прощаться.

Мы с Женькой переглянулись, но промолчали. Возражать Михайлову никто не решился, даже бритоголовый министр.

Впрочем, когда мы подъехали к въезду во двор, где жила подруга, мне показалось, что в стороне, под липами, стоял уж очень приметный автомобиль. Мысленно я хмыкнула, но вслух не произнесла ни звука.

Михайлов высадил меня у парадного, я поблагодарила его и хотела уже выйти. При этом неловко зацепилась цепочкой сумочки за подлокотник, она порвалась, и содержимое сумочки разлетелось по коврику.

Михайлов засмеялся, и мы еще несколько минут шарили по полу, собирая мои ключи, пудреницу и рассыпавшуюся косметику. Пару раз наши руки нечаянно соприкоснулись, и у меня от этого краска бросилась в лицо. Наконец, я все беспорядочно запихала в сумочку и вышла.

Михайлов завел машину и тронулся.

Небо уже серело, и я подняла голову. На нашем балконе стоял Демидов и курил. Видимо, он наблюдал за моим возвращением и подумал, что мы с Михайловым… Я так устала этой ночью, что меня это ничуть не озаботило.

Я помахала ему, но он не ответил.

Поднявшись в квартиру, я пристроила злополучную сумочку на полку, с наслаждением сбросила туфельки и босиком прошла в кухню. Налила минералки, понимая, что объяснения не избежать.

В дверях появился Демидов. Он мрачно посмотрел на меня и спросил:

— Обязательно было целоваться с любовником под нашими окнами?

Я подняла на него глаза и устало сказала:

— Если я скажу тебе правду, ты ведь мне не поверишь? У меня порвалась цепочка на сумке, и рассыпалась косметика. Михайлов мне просто помог собрать ее. Вот и все.

Демидов в бешенстве сощурил глаза:

— Ты права, я тебе совершенно не верю! Как будто я не знаю, что ты боготворишь своего Михайлова!

Я поднялась и спокойно сказала:

— Да. Боготворю. Но это не значит, что я с ним целовалась в машине, и тем более не значит, что он — мой любовник. И давай уже пойдем спать, устала ужасно.

Я осторожно обошла его, на ходу сняла браслет и гривну, вынула из ушей тяжелые серьги. Постояла под душем. Потом вытянулась на прохладных простынях, закрыла глаза. Передо мной мелькали лица и впечатления дня.

Демидов в спальню не пришел, улегся на диване в гостиной, и я подумала, что это в первый раз со времени моего замужества мы спим врозь. С этой мыслью я и уснула.

По воскресеньям мы всегда себе позволяем поспать подольше. Я подмерзла под утро, и по привычке хотела согреться около горячего, как печка, Демидова. К моему изумлению, рядом его не оказалось.

Я вспомнила о ночных событиях и загрустила. Перспектива объяснений с Демидовым меня серьезно пугала. Вообще по натуре я не люблю никакие объяснения, а тут я все-таки чувствовала какую-то свою вину.

Я вздохнула и вышла из спальни.

Демидов сидел в холле и держал в руках мою сумочку с оборванной цепочкой.

Он поднял ко мне лицо:

— Это и в самом деле правда? Ну, то, что ты вчера рассказала?

Мне неожиданно стало жалко его, и я присела рядом.

— Конечно, правда. А зачем мне тебе врать?

— Ну, я не знаю…

— И я не знаю. И что нам теперь с этим делать?

Демидов отнес меня в спальню, и наша ссора закончилась так же, как и все прочие до нее.

Утром в понедельник выяснилось, что заказчики прислали разделительную ведомость по оборудованию, которая шла в разрез со всеми нашими предварительными договоренностями.

Женька, которая вместе с двумя сметчиками последние две недели не разгибаясь, увязывала оборудование и комплектующие, злобно и громко выругалась.

— Две недели — коту под хвост! — завопила она.

— Придется поработать вечерами, — грустно заметила я. Последние три месяца мы и так пропадали на работе, отчего у Эдика были перманентные скандалы в семье: теща орала, что Соня — дура, что муж ей изменяет, а она ему позволяет ноги о себя вытирать… Нам с Женькой было легче, хотя Демидову тоже мало нравилось все это.

Неожиданно Женька заявила:

— Я оставаться не могу. Может у меня быть своя личная жизнь?

Мы с Эдиком переглянулись, и я вспомнила, что вчера весь вечер телефон подруги был отключен… Тревожный знак!

Воспользовавшись паузой, я подобралась поближе и тихо спросила:

— Женька! Это — то, что я думаю, или ты все-таки имеешь в голове хоть каплю мозгов?

Женька упрямо наклонила голову и сказала:

— Да, это — оно самое, и даже гораздо больше. Я люблю его.

Я всплеснула руками и сердито прошипела:

— Чокнутая! У него жена и четверо детей, он хвастался, что осенью ждет внука!

Женька пожала плечами:

— Ну и что? И не ори на меня, пожалуйста! Сама хороша! У меня, между прочим, мужа нет, не то, что у некоторых.

Я обиделась. Поднялась и отошла к своему столу.

В молчании мы проработали часа два, как вдруг влетела наша сметчица Оля и возбужденно сказала:

— К нашему Михайлову такой мужик пришел! Конфетка!

Поскольку мне ни до каких мужиков дела не было, я промолчала.

Женька неожиданно насторожилась и спросила:

— Высокий, темноволосый, похож на певца, черт, забыла, как его? Ну, ямочка у него на подбородке…

— На Серова, точно! Вот, вот, а я все думаю, где видела его раньше!

Женька уселась на место и сказала:

— Он с Михайловым учился вместе, я его на юбилее встречала.

Ольга заныла:

— Женечка, расскажи! Женат он, или нет?

Женька ей посочувствовала:

— Конечно, женат! Да ты знаешь ее, она у экономистов работает, вредная — ужас! Он, кстати, тоже у нас работает, только в другом корпусе.

Ольга помечтала молча, а потом спросила:

— Интересно, чего он именно сегодня пришел? Вот никогда не приходил, а сегодня пришел?

Мы с Женькой переглянулись, и пожали плечами.

В этот момент дверь открылась, и на пороге возникли наш Михайлов и Кирилл Сергеевич.

Оба улыбались.

Михайлов протянул нам пачку фотографий:

— Вот, Кирилл просил передать, но я решил, пусть сам вручит.

Пока народ рассматривал снимки, пришлось включать кофеварку, угощать гостей.

Воспользовавшись тем, что Михайлов объяснял любопытной Ольге, кто изображен на снимках, Платонов наклонился ко мне и тихо спросил:

— Какие планы на вечер?

Впервые я обрадовалась, что у меня много работы и объяснила, что у нас полный цейтнот, и вечера мы проводим на работе.

— Ну, будем надеяться, что так будет не всегда…

Он поднялся, кивнул всем, сдержано поблагодарил за кофе и ушел.

Ольга и Михайлов посмотрели на меня и проводили его взглядом.

Я уткнулась в бумаги.

Поздно вечером я сидела в нашей кухне. Есть не хотелось, и я налила кефир в высокий стакан.

Демидов оторвался от телевизора и пришел ко мне.

— Знаешь, у нас говорят, что в лондонский филиал ищут руководителя. Михайлов вам ничего не рассказывал?

Я пожала плечами:

— Нет. — Отхлебнула кефир, спросила: — А кандидатуры уже есть?

— Да в том-то и дело, что нет! Говорят, что наш главный инвестор, Колин Грей, сам приедет выбирать. Интересно, кто им нужен?

— Почему тебя это интересует? Хочешь предложить свою кандидатуру на конкурс?

Он посмотрел на меня и сказал:

— Какая ты все-таки наивная! Неужели ты думаешь, что будут объявлять конкурс на такое место?! Конечно, возьмут своих.

Я недоверчиво посмотрела на него:

— Наш Киршнер свою собственную дочку после заграничного института посадил в лабораторию. А ведь мог бы пристроить Лору и получше.

Он вздохнул:

— Вот и я о том же! Лора с сегодняшнего дня уже работает у нас в отделе. Видно, мамочка настояла!

— Слушай, вот чудно-то как: при живом муже и жена носит девичью фамилию, и дочь, кажется, тоже Крылова?

Он кивнул, нехотя ответил:

— Там старая семейная история. Елена Иосифовна — вторая жена нашего директора. Первая долго болела, и он не мог ее оставить. Так что Лору ему потом пришлось усыновлять, или удочерять, не знаю, как правильно. Кажется, у них с отцом неважные отношения. Нет, старик ее любит, а вот она…

Я вздохнула:

— Ну, надо же, а я и не знала. Если честно, всегда считала Лорку Крылову выскочкой и воображалой. Она ведь сначала училась в России, у нас в институте, на год или на два старше меня, и я ее хорошо помню. Вечно нос задирала!