Другой взгляд на воспитание. Практическое руководство - Максим Бодиков

Лично для меня в этом смысл жизни. Мой смысл жизни – быть счастливым. Это мой выбор и моя ответственность перед моими родителями, перед моими детьми, перед самим собой.

Этому смыслу я научил Сергея. Большого труда стоило убедить его поменять работу, заняться тем, что приносило бы ему радость. Он несколько месяцев никак не мог решиться, а потом – взял и уволился, променяв должность директора какого-то отдела в строительной фирме на профессию ландшафтного дизайнера.

После того, как он разобрался с ощущением собственного счастья и ответственностью, и поменял работу, отношения в семье у него наладились. Чувство к жене вспыхнуло с новой силой. Недовольство собственной жизнью, которое выливалось в виде семейных ссор, исчезло.

Эта история – не пример того, что нужно правильно выбирать работу, хотя и это тоже. Это – образец того, что быть счастливым – это не только везение, но и личный выбор: ответственность перед самим собой в первую очередь, за то, как пройдет твоя собственная жизнь.

Когда ты счастлив, то все в твоей жизни обретает смысл, сложное становится простым и понятным, понятным настолько, что даже ребенку можно объяснить, в чем он, смысл жизни.

Есть еще одна история о том, что счастье – это большая ответственность и не всегда самый легкий выбор, который можно сделать в жизни.

Правда, это история не столько из моей практики, сколько из жизни.

Мой дед развелся с моей бабушкой и ушел жить к другой женщине. Казалось бы, что ничего такого. Многие семьи распадаются. Но дело было в середине 70-х годов, а еще на тот момент у моего деда было четверо детей.

Я люблю свою бабушку, но дед с ней был несчастлив. Он встретил свою первую любовь и решил жить с ней. Первоначально его держали дети. Сам выросший практически без отца, он долго не мог решиться на развод.

Но его мать сказала ему: "Вася, (моего деда действительно звали Васей) ты же несчастен с ней. Не мучайся, иди к той, которая сделает тебя счастливым".

И дед ушел. Ушел, оставив четверых детей. Мой отец был самым старшим из них, и ему было тогда 13 лет. Мне он рассказал эту историю, когда мне самому было 13. И самое удивительное было то, что мой отец понимал выбор своего. Он не обвинял и не защищал его, не таил в себе обиду за то, что его, 13 летнего пацана, оставили за старшего на всю оставшуюся жизнь – он понимал его. И понимал он вот что: быть счастливым – это ответственность, это выбор взрослого человека. И он, этот выбор, порой, гораздо тяжелее, чем решение оставаться несчастным. Но ты отвечаешь только за свою жизнь, и ты не можешь сделать счастливыми других людей. Ты можешь только объяснить им, как самим принять на себя эту ответственность.

Быть несчастным, кстати, тоже личный выбор каждого человека и его личная ответственность.

Как это ни странно, для несчастья не нужны какие-то причины. Нет объективно никаких факторов, которые бы делали тебя несчастным. Все беды и горести – это только спасительные объяснения, которые служат для того, чтобы еще чуточку побыть несчастным. Само же ощущение себя глубоко несчастливым человеком сидит глубоко в голове (хотя не у всех и не одинаково глубоко).

Будда говорил, что весь мир – это иллюзия, которую мы представляем. Отсюда следует, что страдание или несчастье тоже иллюзорно, и мы себе эту иллюзию представляем. Если верить буддизму, то счастье, так же как и несчастье – иллюзия. Но, согласитесь, жить в иллюзии счастья куда притягательнее, чем в иллюзии страданья.

Чтобы не показалось, что это – голые умозаключения, я расскажу об одном из самых счастливых дней в моей жизни. Этот день перевернул мое отношение к жизни, к счастью и к восприятию себя самого. Можно сказать, что если бы не этот день, то я был бы совершенно другим человеком. И со стопроцентной убежденностью могу сказать, что, если бы не этот день, то я бы не был так убежден в том, что я делаю.

Когда мне было 19 лет, погиб мой отец. В то время я учился на втором курсе одного военного учебного заведения. Учился я хорошо, был командиром отделения и со всех сторон был послушным и положительным мальчиком. Мои командиры сказали мне, что поспособствуют тому, чтобы я смог жить дома (по правилам учебного заведения свободный выход в город и проживание вне казармы предоставлялось только с третьего курса).

Но начальник факультета через командира, который ходатайствовал о предоставлении мне возможности проживать вне казармы на полгода ранее положенного срока, передал: "хочешь служить – служи. Хочешь семье помогать – пиши рапорт об отчислении» . После этих слов я решил для себя, что в армии не останусь. Правда, после разговора с мамой с рапортом об увольнении решил подождать.

Через полгода я ожидал, что перееду домой. Как отличника и командира отделения меня оставили на так называемый КМБ (курс молодого бойца) в качестве стажера. У курсантов военных учебных заведений он проходит обычно в августе, перед началом учебного года вчерашних абитуриентов усиленно учат быть военными и готовят к принятию военной присяги. У всех моих однокурсников, за исключением еще 5 бедолаг, которые тоже оказались стажерами, в августе был законный и долгожданный отпуск. Свой же я отгулял еще в июле.

Весь август я добросовестно готовил ребят, которые только-только поступили в военный университет к принятию военной присяги.

Сентября я ждал с удовольствием, с широко открытыми глазами. Жизнь должна была измениться и пойти по-новому. Из Америки должна была вернуться моя девушка, которая на все лето уехала туда работать по студенческой программе. У нас должно было появиться время, чтобы быть вместе, которого так не хватало, когда я жил в казарме. Видеться мы с ней могли только на занятиях и в нечастые курсантские увольнения. Да и саму казарму я должен был покинуть и начать жить дома. Можно было бы помогать маме и, вообще – почувствовать себя более свободным.

За неделю до конца августа мне вдруг сказали, что у меня, лучшего на курсе, пять задолженностей за несданные зачеты и экзамены, и ставится вопрос о моем отчислении.

Дело в том, что в июле, когда я был в своем законном каникулярном отпуске, в который меня отправило руководство факультета, все мои военные однокурсники учились и осваивали основы военного дела.

Перед тем, как отправлять меня в отпуск мне сказали, что вопрос со сдачей зачетов по военным дисциплинам решат за меня сами. А в конце августа выяснилось, что не решат. Поскольку предметы я не учил, и даже конспектов почитать было неоткуда, то два из этих предметов я не сдал трижды, что неминуемо должно было привести к моему отчислению. Особенность отчисления курсантов военных учебных заведений до четвертого курса заключается в том, что после отчисления вчерашний курсант автоматически попадает служить в армию рядовым солдатом на тот срок, который он еще не дослужил.

Вопрос с моим переездом домой тоже решался сложно. Начальник факультета решил, что все будут жить в общежитии в не зависимости от того, имеется ли возможность проживать с родителями дома. Но, поскольку мои курсовые офицеры были уверенны в том, что меня отпустят жить домой, то места для меня в общежитии не заказали.

Получалось, что мои однокурсники будут жить в общежитии, а я – в казарме.

Кроме всего прочего моя девушка, приехав из Америки, сообщила мне, что нам нужно расстаться, что все время, пока мы встречались, в штатах у нее был парень, он ее любит, да и ездила она к нему.

По всем фронтам был полный облом. Недели на две я оказался в полнейшей депрессии: ничто меня в жизни не радовало, потому что все было плохо и радовать ничего не могло. Я днями без перерыва прокручивал в голове ситуацию, в которой оказался и выхода из нее найти не мог.

С депрессией и вообще со стрессовыми ситуациями есть интересная физиологическая особенность: через некоторое время пребывания в состоянии сильного эмоционального напряжения организм истощается. Во многом, это как с мышцами: после сильной нагрузки они автоматически расслабляются. И, похоже, что я просто измотал свою нервную систему: больше я не мог "грузиться" и думать о том, как у меня все плохо.

Я как вчера помню тот день. Была середина сентября, по всем фронтам у меня был полный облом: девушка меня бросила, из университета должны были отчислить, жил в казарме вместо обещанного дома. Погода была сухая и теплая, солнце пробивалось через уже начавшие желтеть каштановые листья. Я сидел на скамеечке во внутреннем дворике университета, курил и наблюдал за игрой света в осенних листьях. Было тепло и свет светил мне в лицо и, вдруг – мне стало хорошо.

Какое-то время я удивленно пытался определить, что со мной случилось. Мне было хорошо, и я никак не мог определить почему. Грело солнце, погода была хорошая, и мне было хорошо. Это ощущение было настолько непривычным, что я понял: для того, чтобы чувствовать себя хорошо, чтобы быть счастливым, не нужно никаких внешних обстоятельств. Нашего счастья нет вне нас самих. Все, что нужно, чтобы быть счастливым – просто хотеть быть счастливым и быть таким. По идее, у меня все было плохо, но я был абсолютно счастлив. Счастлив, потому что понял, что быть несчастным или быть счастливым – это личный выбор каждого человека. Все остальное – это только отговорки и оправдания. Свое первое абсолютное счастье я испытал тогда, когда у меня все было плохо: девушка бросила, из университета отчисляли, домой не пускали, отца не было и я еще переживал эту потерю.