Суженый к Рождеству - Галина Романова

– Ты, Генка, не бросай сестрицу, – умоляла она двоюродного брата. – Вас всего двое на белом свете осталось. Родители ваши с моря к нам так и не доехали, погибли… Что же теперь поделаешь! Но не одни вы. Я у вас есть. Да вы вот друг у друга.

Бабушки уже три года как не было. Из всей самой близкой родни у Насти остался лишь Генка Вершинин, который ее любил, холил и лелеял, но…

Но никак не хотел рассматривать ее подругу Лидочку в качестве возможного варианта. Настя ведь давно к нему с этой темой приставала (главным образом потому, что к ней приставала Лидочка).

– Успею еще, – хохотал обычно Генка и целовал ее в веснушчатый нос. – Мне бы тебя, малыш, пристроить. Да так, чтобы душа за тебя не болела.

– А болит? – глаза тут же начинало дико резать, а губы выворачивать. – Болит, да, Ген?

Настя всегда размякала, когда он начинал открыто проявлять свою любовь, нежность и заботу. Раньше бабушка ее по голове гладила и в макушку целовала, теперь вот Генка. Но бабушка-то всегда была раньше рядом. А Генка лишь наездами, временные промежутки между которыми становились все длиннее и длиннее.

Обещал же на Рождество приехать, обещал! А теперь виляет. Может, это он из-за Лидочки поменял свои планы? Раньше они всегда этот праздник вместе отмечали, даже когда бабушки не стало, все равно – вдвоем. А теперь…

Кого она станет потчевать замаринованным в чесночном соусе мясом? Кого удивлять пышными пирогами с печенкой и грибами? А холодец для кого варила? Для Лидочки? Да ей все эти гастрономические яства как шли, так и ехали. Она с диет не слезает. И уже заказала подруге специально для нее поставить на стол фруктовый салат и крохотную тарелочку с вареной телятиной, нарезанной крупными пятаками.

Так для кого она все эти блюда готовила? Для Генкиного посланца, которого он решил свалить им на головы только потому, что сам не приедет и что друга надо пригреть на Рождество? Очень надо, блин!

– Как его зовут? – снова пристала с вопросом Лида, так гневно чеканя шаг, что в углу тревожно позвякивала разноцветными шарами новогодняя елка. – Твой разлюбезный братец хотя бы сказал, как зовут его друга? Ты же не можешь впустить себе в дом человека с улицы, не проверив у него документов?!

– Иванов Иван Иваныч, – ворчливо отозвалась Настя, забираясь с ногами в кресло и надувая губы. – Как ты себе представляешь проверку документов, Лида? Что, я стану у лучшего друга моего брата требовать паспорт, водительское удостоверение, пенсионное и страховое свидетельство?..

– ИНН! – фыркнула вдруг Лида, перебивая ее, и рассмеялась. – Что, правда Иванов Иван Иванович?!

– Ну, не Иван Иванович, конечно, но Иванов, – с кислой улыбкой ответила Соколова, не понимая веселья своей подруги.

Она что же, решила переместить свой интерес с Генки на неведомого Иванова, да?! А как же верность подруге и их совместному выбору? Как же их планы насчет детей, которые станут Соколовой и племянниками, и детьми любимой подруги?

– А он хорошенький? – окончательно обнаглела Лидка, очень быстро сменив гнев на милость. – Хорошенький твой Иванов?

– Не знаю, – от такого вероломства Настя окаменела в кресле. – Тебе-то вообще что? Что, Генка уже не интересует?!

– Где он, твой Генка-то? А тут Иванов! Да в канун Рождества! Гадать станем, Соколова?..

Ей радость, а Настя расстроилась. И даже в сердцах выпроводила ее домой, сказав, что помощи от нее никакой, только под ногами путается. Чтобы шла к себе – в соседний подъезд. А как только Иванов подкатит, Настя ее вызовет.

– Смотри не передумай, – погрозила ей пальчиком Лида, выходя на лестничную площадку. – А то возьмешь да спать уляжешься! И конец тогда всем моим планам на эту волшебную ночь и… Слушай, Соколова! Раз ты гадать не хочешь, давай тогда пойдем на реку купаться, а? Тут же рядом совсем, а? Давай, Настюша, соглашайся!

– Так на Крещение купаются, Лида.

– Да какая разница! Сегодня святая ночь, не заболеем! Заодно и на Иванова без одежд посмотрим.

– Ох, господи! – взвыла Настя. – Иди уже!..

На Иванова она без одежд посмотреть захотела, понимаешь! Его хотя бы в одеждах дождаться. Время катилось к двадцати двум ноль-ноль, а его все не было. Лидочка уже четырнадцать раз за минувший час позвонила, истомившись от ожидания. И все порывалась к Насте прийти. Та запретила, все еще обижаясь на подругу за то, что она променяла Генку на незнакомого Иванова.

– Сиди дома, – приказала строго. – Как явится, так позову!

Иванов не являлся. Зато позвонил братец и сразу затараторил, затараторил.

– Малышка моя, рыженькая, не обижайся! – торопился он, проглатывая окончания, из чего Настя сделала вывод, что Генка во хмелю. – Завтра… Крайний срок послезавтра непременно приеду.

– Ты пил! – возмущенно перебила она его.

– Совсем чуть-чуть, Настюха, чего ты, блин, сразу ругаться-то! – засопел Генка в трубку. – Сделку обмыли на радостях. Сто граммов коньяка, а ты сразу! Я вот из-за твоей строгости и от женитьбы шарахаюсь, между прочим. Попадется такой прокурор, как ты, что тогда делать?!

– Лидочка не такая, как я, – к месту ввернула Настя. – Она терпимее, красивее, выше!

– Какая же ты у меня еще дурочка, Настюха, – помолчав, вздохнул с нежностью Генка, снова помолчал, а потом признался: – У меня тут на днях девушка появилась.

– Какая девушка?! – ахнула Настя, поняв тут же, что они с Лидой безнадежно опоздали. – Ты же обещал, Гендос!

– Обещал, обещал… Я же не знал, что подвернется. Ладно, не дуйся. Приеду, сказал, и взгляну на твою Лидочку. Какой она теперь стала? В детстве-то, помнится, чуднушка была. Железки какие-то на зубах вечно носила.

– Эта чуднушка, между прочим, девяносто—шестьдесят—девяносто! Метр семьдесят восемь рост! И вместо железок у нее теперь шикарные зубы! – тут же простив своей подруге ее вероломный интерес к Иванову, с холодком перебила его Настя. – И она мне не чужой человек! И ты тоже! И если бы вы состоялись как семья…

– Настюха, не заводись, – предостерег братец. – Сказал, приеду и взгляну – значит, приеду и взгляну. А Сергей еще не подъехал?

– Иванов который?

– Он самый.

– Нет никого.

– Значит, все-таки встал. – И Генка минут десять рассказывал ей о проблемах в двигателе машины Иванова Сергея. – Теперь переживать станет, что опаздывает. Он вообще-то очень пунктуален.

– Слушай, Ген. А зачем ты его сюда вообще присылаешь? Ты вместо себя его Лидочке подсовываешь, да? Как только… – Голос Насти зазвенел на обиженной ноте. – Сам обещал приехать, взглянуть на мою подругу, и тут же вместо себя присылаешь Иванова! Нормально! Ты мне все врешь, да?!

– Дуреха ты, Соколова, – тоже вдруг с чего-то обиделся братец, скороговоркой попрощался и повесил трубку, не забыв приказать не обижать его Серегу.

А Настя окончательно сникла.

И чего ей теперь эта волшебная ночь? Что она будет делать? Глаза таращить на то, как Лида станет Иванова охмурять, готовя под семейное ярмо? Если бы то же самое происходило между Лидочкой и Вершининым, то тут другое дело. Тут умиляйся – не хочу. Строй планов громадье и готовь подарки к свадьбе.

А когда главный герой – Иванов Сергей, то тут уж не до умиления. Тут как бы ревновать не пришлось Лидочку.

– А может, он ей еще и не понравится. – Настя вдруг махнула рукой и полезла в ящик серванта за скатертью.

Стол она специально не накрывала до сих пор. Маленькая такая месть была с ее стороны всем сразу.

Генке – за то, что не приехал, а вместо себя друга прислал, которого Насте совершенно не хотелось за стол сажать.

Лидочке – за то, что мгновенно позабыла про Гену Вершинина, стоило на горизонте замаячить другому бизнесмену.

Кстати, а чем он занимается, этот Иванов? Друг другом, но о роде деятельности братец мог бы и поподробнее рассказать. Про пунктуальность рассказал, про проблемы в коробке передач его машины – тоже. А вот про работу ни слова.

Машинка-то, видимо, рвань, раз барахлит и ехать не хочет, тут же провела одну из параллелей Настя Соколова. Глядишь, и все остальное не такой высокой пробы окажется – легла рядом вторая линия. А если так, то Генка как был, так и останется для лучшей подруги вожделенной мечтой, подвела третью черту под своими умозаключениями Настя.

И тут же, уговорив себя, что все будет хорошо, поспешила на кухню.

Глава 3

Он проклял все на свете, пока добирался до крохотного городка, который и на карте-то вряд ли найти. Проклял не потому, что поднялась метель, слепили встречные машины, будто сговорившись. Не потому, что барахлил двигатель, машина дергалась, глохла на холостом ходу. И не потому даже, что все придорожные кафе были забиты до отказа дальнобойщиками, и ему так и не удалось перекусить. А потому все проклял Иванов Сергей – тридцати лет от роду, удачливый, предприимчивый, чрезвычайно симпатичный и до неприличия одинокий к его возрасту, – что не понимал, зачем и для кого он туда вообще едет!