Баженов - Семён Борисов

Такою была Москва в середине XVIII века.

Баженов ходил на стройки, знакомился с «мастерами каменных дел» и все больше разгорался желанием покинуть постылые стены Академии…

Уцелевшие здания XVI и XVII веков обладали характерными горизонтальными акцентированными фасадами. Карнизы, прерывающие линию пилястров, подчеркнутые арабесками линии порталов — все это давало представление о том, как тогдашние итальянские зодчие, привлеченные в Москву, воспринимали архитектурные формы суздальско-владимирской Руси. Один из таких памятников — Архангельский собор, выстроенный Алевизом Новым.

Храм Василия Блаженного на Красной площади — последнее и гениальное создание XVI века — был построен двумя русскими самородками — неграмотными плотниками Бармой и Постником-Яковлевым. Иоанн Грозный, по преданию, велел выколоть обоим строителям глаза, чтобы они не могли создать второго подобного храма, до сих пор удивляющего своей композицией и отдельными деталями.

Особняком стояли следующие два архитектурных памятника Москвы: колокольня Девичьего монастыря, поражавшая своей легкостью, прекрасной пропорцией частей и богатством деталей, и колокольня Ивана Великого — три восьмигранных призмы, поставленные одна на другую, и также не утратившие легкости и стройности.

XVII век является для древнего русского зодчества в значительной мере переломным. Приемы деревянного зодчества, перенесенные на каменные строения, деформировали стилевые особенности архитектуры суздальско-владимирской Руси. Но русские зодчие успешно пошли по открытому пути, с большой творческой смелостью варьируя мотивы древнерусского зодчества. В постройках конца XVII столетия чувствовалось новое течение западной архитектурной мысли — барокко, пришедшее в Россию с Украины, которая имела более близкую связь с Европой.

Родина барокко — Италия.

В конце XVI века искусство Возрождения (Ренессанс), отличавшееся гармоничностью и ясностью форм, претерпевает значительные изменения. Эти изменения особенно ощущаются в творчестве гениального художника Микель-Анджело. Это были первые элементы протеста против канонически строгих форм Возрождения. Эффекты, достигнутые Микель-Анджело в его постройках и скульптуре, повлияли на многих художников, которые пошли еще дальше в нарушении типичности и закономерности канонов раннего Возрождения. Постепенно рождался новый стиль, вошедший в искусство под именем «барокко».

Таким образом, архитектура барокко органически вышла из архитектуры Возрождения: в основе — те же конструкции, те же системы ордеров, но колонны и пилястры стали сдваивать, соединять по нескольку, создавая более живописную игру светотеней: антаблемент разбивался на части, появилось больше извилистых линий, все здание получило характер движения, стремления вдаль…

Проникая в Россию, стиль барокко первоначально обнаруживал себя только во внешнем оформлении зданий: балюстрады, спаренные колонны, уступчатые фронтоны. Все это усиливало лишь внешнюю живописность строения. Постепенно барокко начинает оказывать влияние и на планировку здания.

В то время, как на Западе стиль барокко уже вытеснялся новыми стилевыми течениями, в первую очередь возрождавшимся классицизмом, в России он создал к началу XVIII века совершенно самобытное явление в искусстве — «московское барокко» или «нарышкинский стиль», как его называли по имени боярина Нарышкина, в усадьбах которого впервые появились строения подобного рода. Наиболее блестящими произведениями этого стиля является церковь Покрова в Филях, сохраненная и ныне, как архитектурный памятник.

Баженов зарисовывал здания в своей тетради, по ночам строил из лучинок и пробок модели храмов и дворцов, чувствуя ритм колонн и паузы порталов, как цезуры и стопы звучных латинских стихов…

Зодчий…

Это звание казалось Баженову самым прекрасным в мире.

Улучив время, когда отец был трезв и благодушно настроен, Василий, смело глядя ему в глаза, сказал:

— Батюшка, определи меня в каменный приказ.

Так называлось тогда учреждение, руководившее городским строительством.

Иван Баженов хотел схватить указку, чтобы выбить дурь из головы сына, но, взглянув в ясные и печальные голубые глаза мальчика, отложил свое намерение.

Вскоре отец Баженова посетил одного прихожанина — каменных дел мастера — и попросил его совета. Тот указал ему, куда следует обратиться.

ПУТЬ В АРХИТЕКТУРУ

Слуга доложил князю.

— Ваше сиятельство, там дьячок до вашей милости, который раз приходит.

Ухтомский равнодушно спросил:

— Что за дьячок и что ему надобно?

— Из кремлевской придворной церкви Иван Федоров Баженов…

— Пусти его…

Кланяясь в дверях, в комнату вошел рослый чернобородый дьячок. Если бы не подрясник, его можно было принять за цыгана — до того он был смугл.

— Окажите ваше сиятельство, милость, определите отрока в команду вашего сиятельства.

Первую архитектурную школу в Москве основал архитектор князь Дмитрий Васильевич Ухтомский. Эта школа помещалась около Охотного ряда и в старых делах называлась «архитекторской командой».

Под «архитекторской командой» разумеется группа лиц, необходимых при постройке здания: архитекторы, их помощники (гезели), ученики каменного и квадраторного (высшая квалификация каменщика) дела, мастера и разного рода мастеровые.

В «архитекторской команде» Ухтомского, куда приняли Баженова, — ученики получали жалованье от 6 до 10 рублей в год «да муки по три четверика и крупы полтора четверика». Но жалованье не только ученикам, но и преподавателям платили неаккуратно и потому они «имели несносные нужды и перешли в самое нищенство».

Василий Баженов вскоре заметно выделился среди учеников команды. Он был на особом положении не только у своих товарищей, но и у преподавателей. Их изумляла непостижимая прилежность и трудолюбие юного ученика. Скромный и нелюдимый, он в то же время отличался необычайной смелостью воображения. Поражаясь зрелому мастерству рисунка и внутреннему чутью пропорций, гармонии, преподаватели предсказывали Василию:

— Ты великого духа мастером будешь.

Мальчик конфузился и недоумевал: за что такое поощрение, когда ему все так легко дается, рисунок ложился на бумагу так же просто, как поется в минуты раздумий песня.

Необходимо отметить, что не сохранилось почти никаких сведений о развитии архитектурного образования в России. Но по случайно уцелевшему донесению князя Ухтомского в сенат можно сделать общий для школы Ухтомского вывод. В донесении говорится: «Учеников Архитектуры Цывилис [гражданской архитектуры] определенных в команду достаточно, только надлежащих для их совершенства к их обучению казенных архитектурных книг не имеется, в чем состоит крайняя нужда».