Эпоха Куликовской битвы - Александр Быков

НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ КАРЬЕРЫ

У боярина Федора Бяконта было пять сыновей: Елевферий, Феофан, Матвей, Константин и Александр Плещей. Феофана можно считать несомненным боярином, Матвея — вероятным, а служба младшего сына, Александра Плещея, относится, по-видимому, к княжению Дмитрия Донского.

По древнему преданию, Елевферия крестил князь Иван Данилович Калита, хотя сам Калита в это время был еще мальчиком («…еще тогда юн сый»). В ту далекую эпоху, о которой идет речь, перед молодыми людьми из знатных семей обычно лежали только две дороги: военная или духовная. Елевферий выбрал вторую и в возрасте 20 лет постригся в монахи под именем Алексея в Богоявленском монастыре, находившемся в непосредственном соседстве с Кремлем, за Торгом в Китай-городе.

Заметим, что Елевферий был старшим сыном Федора Бяконта и для того, чтобы сделать карьеру при московском дворе, ему вовсе не обязательно было уходить в монахи. Он и так имел все шансы, как старший сын, унаследовать должность и положение своего высокопоставленного отца. Следовательно, постриг не был для него средством сделать карьеру. Его стремление посвятить свою жизнь богу было, видимо, искренним. Но при этом Алексий не ушел от политики. Будучи монахом он продолжает вести активную жизнь, связанную с высшими слоями московского общества. Сын боярина, московского наместника, он, похоже, и не мыслил себе другой жизни, кроме как в самой гуще политических событий.

В монастыре Алексей подружился с монахом Стефаном, братом Сергия Радонежского, происходившим из рода ростовских бояр, которые перешли на московскую службу. Стефан был любимым духовником московских аристократов, таких как князь Семен Гордый, тысяцкий Василий Вельяминов и его брат Федор. Стефан поддерживал тесные связи и с тогдашним митрополитом всея Руси Феогностом.

Близость Алексея к высшему боярству и великокняжеской семье, а также его несомненные способности позволили ему сделать блестящую карьеру. Митрополит Феогност сделал Алексея своим наместником, обязанным «…помогать ему и судить церковных людей по правде, по священным правилам». Таким образом Алексей оказался в центре всех церковных дел и нередко заменял Феогноста, разъезжавшего по своей обширной митрополии.

6 декабря 1352 года «Феогност поставил наместника своего Алексия в епископы во Владимир, а по своем животе благословил его на митрополию и послал о нем послов своих в Цареград к патриарху». А 1 марта 1353 года митрополит Феогност скончался от моровой язвы.

ПЕЧАЛЬНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

В этот горестный для Руси год по городам страшной гостьей ходила чума. По твердому убеждению как церковников, так и основной массы народа, подобные бедствия посылались на землю Богом «за грехи наши», и самым действенным способом избавления от страшной напасти было, естественно, всеобщее покаяние и молитва, а также обращение к святым угодникам, которые должны были заступиться перед Господом за страдающих от болезни людей. В народе сохранилась связанная с этими событиями песня.

Долголи, ребята, нам во зле-то погибать?Как пора-то нам, братцы, воспокаяться,Воспокаяться, святым мужам помолитися:«Ой вы мужи святые, угодники Божии!Вы простите грехи наши беззаконные,Помолите за нас Бога вышняго,Бога вышняго, отца милосердного,Чтоб избавил царя нашего от ужасной от войны,От ужасной от войны и от моровой язвы!»А уж князь-то наш Московский Симеон Иванович,Он и смотрит — сам рыдает — на погибший на народ,Возрыдаючи речь он взговорил:«Ох я грешный человече, прогневил Бога мово!За грех-то мой Бог козни наслал!»Как услышал Бог молитвы угодника своего,Угодника своего, Петра Митрополита Московскаго,И избавил град Москву от ужасной от войны,От ужасной от войны и от моровой язвы…

Святой угодник Петр был митрополитом Киевским и всея Руси при князе Иване Калите. Своей резиденцией он выбрал Москву. Вскоре после его смерти, в начале 1327 года, во Владимире, на съезде епископов и князей было принято решение о местном, в масштабах Северо-Восточной Руси, почитании Петра, как святого. Константинополь признал святость митрополита Петра в 1339 году. Митрополит Петр был первым московским святым, и народ, естественно, обращал свои молитвы к нему, к своему земляку, прося для города защиты от страшной болезни.

В песне все заканчивается хорошо — чудесным избавлением града Москвы от моровой язвы. Действительно, в конце концов эпидемия черной смерти в Москве сошла на нет. Но до этого ее жертвами стало не только огромное количество простых людей, но и множество знатных. От эпидемии не спасал ни высокий титул, ни высший духовный сан. В один и тот же 1353 год от моровой язвы умерли и великий князь Семен Иванович Гордый, и митрополит Киевский и всея Руси Феогност.

Надо сказать, что в средние века население страдало от самых разных массовых эпидемий довольно часто. И часто они были связаны с болезнями среди скота либо с неурожаем. Некоторые инфекции распространялись только среди отдельных слоев населения, например рыболовов или звероловов.

Нередко они распространялись с севера на юг — района Новгорода и Пскова до Старой Руссы, Торжка, Твери. Анализируя масштабы потерь, историк Н. А. Богоявленский приводит колоссальные цифры, почерпнутые из летописей. И даже если им верить не до конца, то описание выкопанных «скудельниц» — общих могил — красноречиво свидетельствует об огромных людских потерях. Вероятно, большая часть эпидемий возникала в летнее время и затухала в холода.

По свидетельству летописей наиболее распространенной болезнью на Руси была сибирская язва. Она носила разнообразные названия: «углие», «возуглие» в соответствии с латинским «карбункулюс» (уголь, уголек). Часто ее называли просто «мозоль», «прыщ», «прыщ горющий», «прыщ гнойный горющий». Инфекционность болезни также была понятна, поскольку указывается, что при сдирании шкуры с павших животных «руда», то есть кровь, попавшая в ссадины на руках, на губы или в глаза, вызывала заболевание. У лошадей, по свидетельствам очевидцев, «распухало тело», увеличивалось «пуздро», «пухло в горле», «в грудях». У людей же «опухи» отмечались в разных местах. Болезнь протекала от двух до пяти дней и редко заканчивалась выздоровлением.

Очевидно, что большой опыт, накопленный не одним поколением на Руси, помог выработать определенные меры защиты от болезни. Была распространена традиция прижигания больного места каленым железом. Для борьбы с заболеваниями скота привлекались опытные люди барышники, кожевники, пастухи, ямщикии проч.), которые были в состоянии оценить здоровье лошади и другого животного. На рынках для животных отводились особые места, «конские площадки». Строго запрещалось трогать умершее животное, обдирать с него шкуру или использовать мясо. Больным людям врачи вскрывали карбункулы специальными шильями, откованными в кузнях. Знали, что чеснок может защитить от болезни, поэтому чесноком натирали тело и жевали «беспрестанно во рту».

Население северо-запада Руси научилось ставить засечные линии вокруг очагов заразы завалы из деревьев). На воде предупреждения устанавливали у переездов, волоков. Для охраны засек привлекались как служивые люди, так и местное население.

Эффективной борьбой с инфекцией считался не только огонь (костры всегда горели на засеках, в огне уничтожался скарб погибших от болезни, а то и целый дом со всем имуществом), но и холод. Дома, где жили умершие, вымораживались, несколько недель стояли с открытыми дверями, окнами, трубами, после чего топились можжевельником. Вымораживались или сжигались и вещи погибших от инфекции.

Однако черная смерть, или, по русским летописям — моровая язва середины XIV века, судя по описанию, оказалась необычным и страшным бедствием для современников. Внезапность заболевания, широкое распространение, быстро наступавший роковой исход заразившихся побудили объяснить это явление сверхъестественными силами.

С языческих времен на Руси сохранилась вера в то, что все болезни человека происходят от «злых ветров» и невидимых злобных духов — «навий». Навьи — это мертвецы, а точнее, невидимые их души. Это души врагов или недоброжелателей, людей, которых за что-то покарали силы природы утопленников, съеденных волками, «с древа падших», убитых молнией и т. п. В болгарском фольклоре навьи наваци, нави) — птицеобразные души умерших, летающие по ночам в бурю и дождь «на злых ветрах», сосущие кровь людей; крик этих голых птиц означает смерть. Примерно таким же образом осознавались причины болезней и древними русичами.