Погребенные - Дмитрий Сергеев

На этом связь оборвалась.

Я убежден: тревогу подняли напрасно. Ничего особенного с инженером не произошло — скорее всего испортился видеофон. Странно, конечно, что будучи альфаинженером, он до сих пор не устранил неисправность. Вероятно, он не подозревает, какой переполох вызвала его последняя, недоговоренная фраза.

Роботы, о которых он сообщил, скорее всего ремонтеры. Принципиальную схему счетных машин той эпохи я знаю неплохо. В институте по ним был спецкурс: как-никак на Земле действует еще много подобных установок, кто-то должен заниматься ремонтом. Все они — эти машины— несмотря на кой-какие отклонения и различную специализацию — одни управляли рудниками, другие заводами, третьи электросетью, четвертые движением самолетов и пр. — объединялись в общий тип — автоматы ШАХ. Они способны осуществлять руководство замкнутым процессом. Среди них имелись установки с однозначным каналом внешней связи, осуществляемой с помощью перфокарт — самые древние. Но были и говорящие. В институте на третьем курсе мы имели дело с одной такой установкой. Попросту ее называли "заикой". Запас слов у нее был довольно обширный, по сути дела, весь словарь, но пользовалась она им весьма неуклюже. Хорошо усваивала только однозначные термины, множественность понятий, какие выражают обычные слова была непостижима ей. К тому же она путала интонации и ударения. Разобрать её лепет было не так-то просто. Но все же опыт общения с нею поможет мне выполнить задание. Хорошо и то, что язык, на котором она должна говорить, знаком мне — он входил в число пяти изучаемых в школе. И владею я им довольно свободно. Во всяком случае, не хуже машины. — Лыжная прогулка отменяется.

— Почему? — не столько огорчилась, сколько удивилась Инга. Я рассказал ей подробности моего внезапного свидания с шефом.

— Одним словом, я дал ему понять, что с его стороны бестактно прерывать наш отпуск.

— Между прочим, — заметила Инга, — живи ты в прошлом веке, тебя после такой вот стычки попросту вышвырнули бы с места или же принудили уйти самого.

— Это еще почему? — не поверил я.

— Тогда судьба чуть ли не каждого человека зависела от расположения к нему начальника. Я не призываю тебя к подобострастию, но элементарная вежливость тебе не повредила бы. Все-таки Индрик Штефан вдвое старше тебя.

— Благодарю за науку. — Вот эта Ингина привычка поучать, читать нотации всерьез раздражала меня. Если я начну подкусывать ее, ничего не добьюсь — все равно верх одержит она. Но удержаться я не смог. — Teбе бы следовало пойти воспитательницей в детский сад.

— Неплохая мысль. Жаль только: ты уже перестал ходить туда по явному недосмотру педагогов — уж я-то бы вышколила тебя. И, пожалуйста, не пытайся разозлить меня, тебе это не удастся. Лучше скажи, что именно поручил тебе шеф? Может, я помогу?

— Вот уж где-где, а тут ни твоя история, ни изумительные таланты воспитателя не понадобятся.

Привычка задирать друг друга у нас сохранилась еще от старого репертуара, когда мы с Ингой не были женаты. Внешне наше поведение ничуть не изменилось. Как и прежде, мы поминутно затеваем шуточные ссоры. Но если прежде они помогали нам держаться естественно, не чувствовать скованности, то сейчас мы уже словно бы играли на зрителей. Просто не могли сразу избавиться от своей дурацкой привычки.

Я объяснил Инге все, что мне предстоит сделать в шахте. — Ты не расстраивайся, — сказал я, заметив, как помрачнела она. — У нас еще целый месяц впереди — наверстаем. Съезди, опробуй лыжню без меня. Компанию себе найдешь, тут столько народу.

— Пожалуйста, Гелий, очень прошу тебя, будь осмотрителен

— Можно подумать, что меня зачислили в экспедицию, которая отправляется в антимир — там неизвестно, что может произойти.

— А здесь тебе все известно?

— В принципе да. Я неплохо представляю себе действующую на руднике установку. Она настроена на управление замкнутым рабочим циклом. В чем другом, а в этом я разбираюсь.

— Но ты же совершенно не имеешь представления о времени, когда на руднике устанавливали автоматику.

— Ты, Инга, извини, пожалуйста, просто помешана на своей истории. Пойми: история мне не потребуется. Нужны будут инженерные знания.

— Но ведь и тот — он тоже инженер.

— Мало ли что могло стрястись с его видеофоном. Не из-за чего устраивать панику. Твои страхи ничем не оправданы.

Зрительная память у меня хорошая, любую схему или карту могу запомнить в деталях с беглого взгляда. И все же план подземных выработок изучал более четверти часа. Как-никак на руднике четырнадцать горизонтов. В плане горизонты отличались один от другого: видимо, конфигурация рудного тела изменялась с глубиной. На всякий случай я постарался разобраться также в системе вертикальных выработок. Хоть я и не собирался лазать по всяким вентиляционным колодцам и восстающим, но в шахту решил спуститься во всеоружии.

Я облачился в горноспасательный костюм, запасся баллоном со сжатым воздухом, на аварийный случай прихватил с собой альфапистолет — благо он компактный и не тяжелый. Достаточно секундной вспышки, чтобы вывести из строя любую установку типа ШАХ, не говоря уже о простых роботах. Взял я его по настоянию Инги — был уверен, что пистолет не понадобится.

Вход в главную штольню располагался на середине склона, туда вела заброшенная автомобильная дорога, наполовину, заваленная каменной осыпью. Шахтный ствол в нижние горизонты был пробит из штольни. За полтора века отвалы шахты чуть ли не перегородили и без того узкую долину. В штольню можно было попасть и по грузовой канатной дороге, забравшись в порожнюю вагонетку — пассажирских кабин не было. Для экономии времени я избрал этот путь.

Хотя костюм и не стеснял движений, сам я сознавал себя неуклюжим и неповоротливым — таким я, конечно, выгляжу со стороны, этакий увалень с походкою бывалого моряка, случайно попавшего на берег.

Внутри грузовой подъемной кабины находился пульт ручного управления, по всей видимости, установленный альфаинженером, который спустился в шахту первым: в схему он был вмонтирован наспех, а условные обозначения, какими пользовался инженер, были знакомы мне еще по институту. В кабине не прибрано, пыльно, на полу валялись куски руды.

Контрольную стрелку автомата я установил на восьмой горизонт. Хотя движение началось плавно и бесшумно, перегрузка была все же заметной. Гравитационных амортизаторов, снижающих действие ускорения, не было: клеть предназначалась для транспортировки руды, а не для перевозок персонала.

Остановку я ощутил резким увеличением тяжести — едва устоял на ногах. Шахтный двор на восьмом горизонте освещался мерцающим голубоватым светом, он падал с потолка и стен ровно, не давая теней. Подъемную клеть я оставил открытой по рассеянности.

Впрочем, моя рассеянность была умышленной, только я не сразу признался себе в этом. Видимо, действовал безотчетный страх: в случае если мне придется задать тягу, то стоило заскочить в подъемник, захлопнуть дверь, нажать пуск — и клеть взмоет вверх.

«Не подозревал, что я трус», — подумал я и нарочно возвратился, захлопнул дверцу — клеть рванулась кверху. После нее в шахтном дворе ощутилось слабое дуновение воздуха.

Ствол шахты огражден решеткой с автоматическим запором. Я поверх карьера заглянул вниз: дно колодца терялось в непроницаемо темной глубине. Зато наверху повсюду светились шахтные дворы: похоже, что альфаинженер не заботился об экономии энергии — нигде не выключил освещение. Это означало, что ниже восьмого горизонта он не спускался. Выходит, застрял где-то здесь. Я насторожился.

— Ничего с ним не могло случиться, — мысленно успокоил я себя. В самом деле, что могло произойти? Просто я слишком впечатлителен, как-никак первый раз спустился под землю на такую глубину.

До этого я дважды летал в космос, на Луну и на Марс, без счету раз спускался на дно океана, в общей сложности провел в подводных пансионатах полгода. И только под землей еще не был. Впрочем, это и не удивительно: единственное место, где сейчас нет оборудованных жилищ — глубины Земли. Дно океанов и ближний космос доступны любому туристу.

Хотел связаться с Ингой и шефом, но раздумал: докладывать пока нечего. Инга требовала, чтобы я подавал о себе вести через полчаса. Я взмолился:

— Мне тогда попросту не будет времени заниматься делом. Сошлись на том, что будем связываться каждый час. И это немало, если еще учесть, что шеф тоже просил информировать его через час-два.

Я шел по главному штреку. Все вокруг поражало меня. Раньше я не задумывался, сколь огромное хозяйство нужно для обслуживания обычного рудника. Этот ведь был довольно заурядным — таких сейчас, действует если не тысячи, то сотни. Почти все они закладывались еще в прошлом века, но повсюду устаревшее оборудование было заменено автоматами, и рудничным хозяйством управляли счетно-решающие установки типа ШАХ. Недаром же в свое время техническое перевооружение назвали глобальным. Жаль, что я не видел верхних горизонтов, где работы велись еще с участием человека, — тогда бы я мог сравнить. Сейчас все откатные, врубовые и погрузочные механизмы были спущены на нижние горизонты, рельсы убраны — сохранилась только электропроводка, но светильники были раскиданы редко, и освещение получилось скудным. В креплении штрек не нуждался — его пробили в торном массиве, прочном и надежном. Свод на высоте четырех метров закруглялся. В геологии я разбираюсь слабо, но, сдается мне, что пробит штрек в толще крупнозернистого гранита. Кристаллы полевого шпата, мерцающие там и сям, размером напоминали старинный спичечный коробок. Более тусклые и темные кварцевые зерна заполняли промежутки между полевыми шпатами. Изредка на свету золотисто вспыхивали пластинки слюды. Кой-где можно было увидеть натечные образования, белесые и ржаво-красные. Я и не подозревал, как много сырости бывает в шахте. Со свода повсюду шлепались тяжелые капли, по щелям в камне сочилась вода, а внизу по отводным канавкам беспрерывно катились прозрачные ручьи. Поскольку насосы, откачивающие воду, тоже остановлены, нижние горизонты, наверно, уже затоплены. Буду надеяться, что центральная установка расположена не на самых глубоких горизонтах.