Взросление любви и 'эликсир счастья' (СИ) - Нинель Лав

2

Дожидаясь «Скорую» и полицию, Бэлла нервничала — сумеет ли она описать мельком увиденного преступника, помочь следователю раскрыть преступление и одновременно утаить от него важную информацию.

Да, да — именно утаить важную информацию!

Эта мысль возникла у Бэллы в голове сразу после смерти Клинцевича — он ясно сказал, что его исследования опасны для человечества, а раз так, то она просто обязана уничтожить результаты его проплаченных исследований…

И спасти планету от новой напасти!!!

Жизнь всего человечества гораздо важнее какого-то там следствия!

В минуты ожидания все умственные способности Бэллы были направлены на то, чтобы выстроить вполне логичные объяснения для следователя, скрывая при этом часть важной информации.

Покойника Бэлла не испугалась — в привидевшемся видении живого Клинцевича унесли, а здесь осталась его пустая оболочка! бред бредовый! — даже села рядом с ним на скамейку, поставив на колени пакет с Лаурой — вот какая она стала смелая!

Позвонила на работу, предупредила начальницу секретариата о своем вынужденном опоздании. Начальница, узнав об убийстве человека, пообещала Бэлле все уладить.

Услышав сирену «Скорой», Бэлла тут же нашла выход и решила прикинуться дурочкой — делов то: молчать и бестолково хлопать глазами!

Какой спрос с дурочки-красотки? Она может забыть кое-что или перепутать, а потом вспомнить — при такой позиции у нее (у Бэллы) появится время подумать и скрыть кое какие факты и информацию от следствия.

Внутренне подготовившись к своей роли, Бэлла надула губки и часто-часто захлопала ресницами.

«— Бедная, осиротевшая девочка! — про себя запричитала она, сознательно очеловечивая мерзкую жабу — жалеть «лягушку» было очень противно, другое дело человека. — Кто теперь о тебе позаботиться, дорогая? Кто тебя, несчастную, накормит? А, кстати, чем питаются жабы Аги? Раз они хищники, то питаются какими-нибудь живыми насекомыми: мухами или тараканами. Бр-р! Неужели мне придется еще и кормить это отвратительное создание ужасными тараканами?!»

От омерзения и жалости к себе на глазах Бэллы выступили слезы.

И вовремя! Вслед за остановившейся на автобусной остановке «Скорой» подъехали «полицейские» машины.

Из «служебных» машин вышли «официальные» мужчины и занялись своими служебными, мужскими обязанностями.

Все происходящее далее Бэлла оценивала с двух позиций: со своей собственной (умницы-Бэлль, окончившей школу с золотой медалью) и дурочки-красотки, поэтому ответы на свои вопросы полицейский капитан, допрашивающий ее, получал с большой задержкой, да и то после нескольких наводящих вопросов.

Это обстоятельство его порядком раздражало, но, глядя на длинноногую красотку в обтягивающих джинсах и стильной курточке, он обреченно вздыхал и стойко сносил все «издержки полицейской профессии» («работать» с людьми дело хлопотное, а «работать» с женщинами особо неблагодарное: ибо все бабы дуры, а красивые бабы — дуры в квадрате).

Молодой врач «Скорой помощи» ничего у слезливой красотки не спрашивал (разве что телефончик) — да и что спрашивать, когда и так все ясно: пациент мертв, и причина его смерти вполне очевидна: две дырки от пули в его груди.

«Скорая» уехала.

— Придется нам с вами, гражданочка Панфилова, еще подождать, — заглянув в паспорт Бэллы, произнес следователь. — Вот закончит следственная бригада следственные мероприятия и разойдемся…

— А как же моя работа? — наивно похлопала Бэлла длинными ресницами.

— Я думаю, что на работу вам, гражданочка Панфилова, сегодня уже не попасть.

И следователь поспешил к работающей следственной бригаде — выносить «сказочной красоты» идиотку он больше не мог.

«— Это надо же! Кому-то достанется такое сокровище! — ужаснулся он, на ходу обернувшись и издалека посмотрев на «царевну нашего времени». — И мужик этот еще будет гордиться, что такая красавица снизошла до него, стала его женой и нарожала ему кучу детишек! Дурак! Как есть дурак! Хотя, может быть, он будет с ней счастлив: раз он дурак, а она дурочка, то, значит, они два сапога пара. Только бы их детишки умом не пошли бы в своих родителей, лучше бы в кого-нибудь из родственников!..»

Следственная бригада, занималась «делом», косясь на стоящую у скамейки свидетельницу-красотку и собравшуюся на остановке толпу любопытных. И только после того, как на месте преступления все сфотографировали, запротоколировали, убитого Льва Клинцевича, наконец-то, увезли в морг.

— Что же теперь с ним будет? — подойдя к плотному, среднего роста следователю, поинтересовалась Бэлла.

— Вскроют, составят акт…

— Да нет, я не об этом. Кто его будет хоронить? — уточнила Бэлла.

— А-а… — протянул следователь Зимин, теряя интерес к теме (он интересовался только работой — за свои сорок пять лет он больше половины проработал в следственных органах). — Сообщим о смерти родственникам убитого — это их проблемы.

— А если у него нет родственников? — настойчиво «допрашивала» Бэлла.

— У всех есть родственники, — отрезал следователь, но, вспомнив о своем одиноком житье-бытье… — а, впрочем… Если таковые все-таки не отыщутся, то похоронят бедолагу за счет государства.

— Это что, в общей могиле? — ужаснулась Бэлла. — С бомжами и невостребованными трупами?

Следователь Зимин удивленно дернул бровью и подозрительно уставился на девушку — возможно, эта красотка не такая уж дурочка, как показалось ему вначале разговора, и с ее показаниями можно будет работать!

— Это уж как полагается, — ответил он, с интересом ожидая дальнейшей реакции свидетельницы.

— Заявляю вам официально, гражданин следователь, что такого безобразия я допустить не могу! — Бэлла была возмущена черствостью служителя закона — ее изумрудные глаза горели негодованием.

Вторая бровь следователя Зимина полезла вверх — опаньки, какие тут оказывается страсти-мордасти! А он то поверил, что это случайная свидетельница, случайно оказавшаяся на месте преступления.

— Так вы были с убитым хорошо знакомы?

По мнению опытного следователя, заданный вовремя вопрос должен был попасть в десятку, но ожидаемого эффекта на свидетельницу он не произвел: девушка не занервничала и не покраснела, уличенная во лжи, а лишь надменно вскинув брови, захлопала длинными ресницами.

Услышав коварный вопрос, Бэлла почувствовала «мертвую хватку» инфантильного на вид следователя, опомнилась и вернулась в образ дурочки-красотки.

— Мы? Хорошо знакомы?! Вовсе даже нет! — фыркнула она, всем своим видом показывая, что устала от вопросов. — Мы просто перебросились с этим мужчиной парой фраз, пока я ждала автобуса.

— Что же могло послужить поводом для сближения таких разных людей? — не отставал следователь Зимин, вспоминая толстого, кудлатого пострадавшего, и словам Бэллы не поверил — такая яркая красотка (ну, прямо с обложки глянцевого журнала) вряд ли снизойдет до остановочного знакомства с человеком столь отталкивающей внешности.

— Для сближения? Ну, что вы, господин следователь! Я не знакомлюсь на остановках с мужчинами — это не мой стиль! Но в данном, конкретном случае мы поговорили… люблю всякую живность.

— А причем