Реквием для бемоля - Игорь Хомечко

Исповедь «тридцатьчетверки»

Намертво врос в гранит,Некуда мне бежать.Душу терзает стыд,Кожу разъела ржа.

В ярких огнях витринКраской блестят борта,Затхлость и мрак внутри,Башня моя пуста.

Хочется в небо выть,Дула ощерив пасть:«Прошлое – не забыть,Прошлое – не украсть!»

Выстоял я в бою,И перед Богом чист,Только вот Русь моюТопчет теперь фашист.

Русского больше нет:Свастикой метит жид2Старый и Новый свет —Русь беспробудно спит.

Терпит позор земляОт шести лап звезды.Может, Победа – зря,Русский солдат, где ты?

Некому, знать, извлечьИз глубины вековНа басурманов – меч,Слышен лишь звон оков.

Витязей нет во мне,Жалок теперь металл.Выжил на той войне —И бесполезным стал.

Хочется в небо выть,Дула ощерив пасть:«Прошлое – не забыть,Прошлое – не украсть!»

«Снова красный бесовский рассвет…»

Снова красный бесовский рассвет,Красный конь, как в пророчестве, скачет.Тьма красна, снова выхода нет,И душа от бессилия плачет.

Тучи черные кровью красны,Солнце оком глядит красным беса,Красным цветом наполнились сны,Красны листья погибшие леса.

В небе красная всходит звезда,Пентаграммой масонски оскалясь.Больше нет ни норы, ни гнезда,В стороне чтоб от бесов остались.

На сопках Маньчжурии

Дождь эполетСтруится в такт музыке вальсаСквозь нежные взоры застенчивых дам,Охваченных магией танца.

Так легок их шаг,Пряма, горделива осанка…И кружит их вальс, уводя в небытьеВ чертоги небесного замка.

Злой бунт разметалТвоих сыновей по чужбинамА тех, кто остался, свирепо свинецХлестал по подставленным спинам.

Бег в никуда —Век без Царя и без Бога.Красные звезды на башнях Кремля —Русской Голгофы дорога.

И души пусты,Мы брошены, Богом забыты.Вот кто-то покинул родную страну,Спасаясь от жалкого быта.

Но вальс не погиб,Иззябшую душу согреетПечальный, давно позабытый мотив,И новое племя взлелеет.

И русский народОдолеет все горести, беды.«На сопках Маньчжурии» вновь зазвучитМелодией нашей победы.

Сборник «Реквием для бемоля»

Волосы березового цвета

Снова сон. Лазурь над головой.Предвкушеньем встречи растревожен.Машут мне приветливо листвой,Как медсестры белые, березы.

Я бежал из города стремглавОт тоски оконных переплетов,От объятий, цепких, как удав,От ненужных встреч, друзей, работы.

Сажа буден измарала ледВ латы превратившихся привычек,Черен я уже который годБез моих березовых сестричек.

Я проснулся – чуждая странаМашет мне листвою винограда.Солнцем переполнена она,Но здесь нет березовой отрады.

Я от них все так же вдалеке,Все молитвы снова без ответа.Стали в память о моей тоске —Волосы березового цвета.

Реквием для бемоля

Ключ в тишине поверну на старт —В небо, истошно воя,Вжалится мощный ракет бекар —Реквием для бемоля.

В грохоте яростном бомб и минКорчится пусть столетье,Хватит подставленных молча спинПод русофобов плети!

Так разгорись мировой пожар —Жить, на коленях стоя,Нам не позволит сердец бекар —Реквием для бемоля.

Вместо деревьев – стволы мортир,Целят прицелы в небо…Порох, напалм ты возьми на пирВместо вина и хлеба.

Всех, кто душою не слаб, не стар,Русь призывает к бою,К воле ведет нас стальной бекар —Реквием для бемоля.

Крещение

Ветер ласково треплет за щекуИ январь разухабисто-лих,Позабывшую Бога ЕвропуОчищая огнем полыньи.

Проберет от макушки до пятокИ отмолится давнишний грех3,Для России закончится СвятокЧернокнижный безудержный век.

Детвора понесется на санкахПод веселый ребячливый визг…Истоплю-ка я русскую банькуХороводом языческих книг.

Пусть горят, больше нет для них места,Будем жить не звездой, а с крестом,Наша Русь – пресвятая невестаВновь повенчана Богом с Христом.

Еще не близко полная Победа

Зарубцевались раны у земли,В оврагах спрятав без вести пропавших.Уже души не тронет обелиск —Забыв живых, не замечаем павших.

Зарубцевались раны у берез,Не встретим мин мы под подошвой кеда,Идем ко дну, не издавая «SOS»,Раз в год вдруг вспомнив: «Вот она, Победа».

Зарубцевались раны у церквей,Крестом безбожных осветив столетье,А наших жен, отцов и сыновейТеперь изящней истязают плетью.

Кнутом рекламы высекли рабов,Подсунув пряник «дамского» романа…А чьи-то мамы плачут у гробовОчередного «Черного тюльпана».

И заграницей стала та страна,Где прах потерян батиного деда…Нет, братцы, не окончена война,Еще не близко полная Победа.

«Не смейте загонять поэтов в строй…»

Не смейте загонять поэтов в строй,Ранжир для них – Прокрустовое ложе.Дантеса пистолет не дай Вам Боже,Как жить в веках с такою-то виной?

Губить поэтов проще, чем других,Их беззащитность за талант расплата,Но как с грехом Иуды иль ПилатаВам вечность созерцать их кроткий лик?

Не смейте их преследовать, делить,Они едины, хоть неповторимы,Сплетеньем рифм затейливым, незримым,Сопрядшие божественную нить.

«Горькое наследие войны…»

Горькое наследие войны:Похоронки – листики тетрадиИ – в квартире, и – в крестьянской хатеСнова мы читать обречены.

Черные, как стая воронья,К нам на пир слетаются «тюльпаны»,В каждом цинке – горе чьей-то мамеПосылает горная Чечня.

Разлюбил походы в русский лесПарень тот с десантною наколкой —Чудится ему, что с каждой елкиЦелит в сердце снайпер винторез.

В восемнадцать жизнь так коротка —На могиле мертвого герояДевочки, оставшейся вдовою,Крест обнимет тонкая рука…

Мама, мама, опять война!

Волос русый, косая челка,И затравленный взгляд зверька.В белом сумраке будит елкаДетский ужас его мирка.

На войне умирают быстроВ суматошный безумный век:Из-под елки вдруг щелкнет выстрелИ окрасится кровью снег.

Бьет в ознобе худое тело:Передернут рывком затвор,Разноцветьем гирлянд – прицеловЕлка – снайпер глядит в упор.

Разрывается в небе первыйЗалп салюта, что ждет страна —Детский крик обжигает нервы:«Мама, мама, опять война!».

«Не поет соловушка…»

Не поет соловушка,Плачут тополя,Окропила кровушкаРусская поля.

То у Волги-матушки,То под Ханкалой,Встретили ребятушкиСвой последний бой.

У Герата, ВологдыСтала смерть кружить…Как вы были молодыВам бы жить, да жить!

Снова на развилинахВздыбилась броня,В мертвенных опалинахГорная Чечня.

Снова он с сединами,Русский ветеран,Мечен не годинами,А следами ран.

В майский день девятогоМы стакан нальемИ войну проклятуюМолча вспомянем.

Вот оно, счастье по-пролетарски

Мертвенный воздух пропах карболкой:Вот она, ода, что пел нам Горький.Вот оно, счастье по-пролетарски:Хамы пируют в хоромах барских,

Дикое племя в хмельном экстазеМатом рыгает здесь в каждой фразе.Бесы хохочут под красным флагом,Совесть и честь истребив ГУЛАГом.

Равенство нищих калек убогих,Гибельность мысли в запретах строгих,Буйство, безумие, боль народаКто-то всерьез обозвал свободой.

Братство злодеев и русофобов,Дьявол во френче по кличке Коба.Наш Государь и семья убиты,Бог вновь распят пролетарским бытом.

Пергамент

На деревьев гусиные перьяПосреди загустевших чернилЭликсиром волшебного зельяБог дождинкой слезу проронил.

Площадей распростертый пергаментВ ожидании строк пожелтел.От столетий потрескался камень,Рассыпаясь щебенкою тел.

Средь толпы неуклюжей так пусто —Среди сотен отравленных жал,Кто рискнет обнажить свои чувства,Начертав их пером на скрижаль?

Бог напрасно возжаждал свободыОт трусливых безликих рабов:Не псалмы – сатанинские одыЗдесь поют под бренчанье оков.

Понапрасну разлиты чернила:Вместо истин – безумная вязь,Мат площадный с неистовой силой,Да житейская пошлая грязь.

Потому так поникли деревья,Обреченно роняя листву,Затупились от глупости перья,Чист пергамент, в котором живу.

Мне хочется сегодня на Урал