Норманны в Византии - Гюг ле Ру

Дромунд побледнел от такого оскорбления и произнес:

– Тебе, викинг Хакон, не прошло бы это так безнаказанно, если б мои руки не были связаны. Но Дромунд не свободен больше: он принадлежит мести. Эта месть теперь служить тебе лучшей защитой, чем твой щит. Из-за нее я принимаю предложение, которое ты мне делаешь. Я буду так ухаживать за твоей собакой, как если б это был волк Фенрир, который в день светопреставления пожрет солнце и погрузит в вечный мрак поклонников учения Белого бога.

Гордо взявшись за меч, проговорил все это Дромунд, вполне готовый поплатиться сейчас же за свои слова жизнью.

Но Хакон, любивший смелость в людях и находившийся в это время в особенно радостном настроении, только посмеялся этому и удалился в сопровождении Торберга.

В то утро, когда «Золотой Дракон» должен был покинуть Трондхеймский фьорд, море было так тихо и ясно, как будто хотело поспорить своей спокойной красотой с великолепием прощальной процессии.

Конунг Трюггви и супруга его Астрид с дружиной сопровождали гостей в легких ладьях.

Весь фьорд был покрыт разукрашенными судами. Испуганные таким невиданным зрелищем, пасшиеся по берегам стада коров убегали на вершины гор. При входе в открытое море все сопровождавшие Хакона суда приспустили, в знак прощального приветствия, свои флаги; после чего «Золотой Дракон», повернув на юг, пошел полным ходом, постепенно скрываясь из вида.

Нос этого величественного судна украшала громадная голова чудовища Йормугандира, которая соединялась с бортами шеей, покрытой чешуей из массивных золотых пластинок. А на корме, над рулем, из таких же золотых пластинок был приделан хвост, скользивший по поверхности воды и управлявший ходом ладьи.

На всех парусах, под блестящим северным солнцем, шло в открытое море это великолепное судно, представляясь одним из тех видений, которые восстанут в те дни, когда царство асов проявится в своем полном величии.

Сойдя с палубы, Дромунд отправился в трюм и подошел к кучке людей Хакона, ожидавших своей очереди грести. Все они были родом из Ютландии и ближайших островов.

Голубоглазые, рыжеволосые, они хотя и были крещены по воле своего предводителя, но стремились только к разбою и грабежу. А религия, запрещавшая всякое насилие, раздражала и приводила их в ярость.

Между прочим, они передавали друг другу самые чудесные истории, слышанные от тех, кто побывал в Византии. Небо там, говорили они, синее, как сапфир; золотые купола, блестящие процессии, атлетические игры, яркое солнце и много вина. Нельзя ли проехать морем в эту чудесную Византию? – спрашивали они. Пусть бы «Золотой Дракон» перенес нас туда, чтоб хоть раз вдоволь упиться вином и кровью, раньше чем настигнет смерть. С завистью вспоминали они своих товарищей, побывавших в Византии. Добравшись туда хоть и на плохих, дырявых ладьях, эти последние поступали в императорскую гвардию, жили во дворцах, пили сколько хотели вина и меда. Каждый день дрались они с черными людьми, приезжавшими откуда-то на кораблях. А в конце концов возвращались опять на Север с огромными богатствами, говоря на чудном языке, которого никто не мог понять.

Наслушавшись таких необыкновенных рассказов о золоте, солнце, вине и крови, Дромунд совсем позабыл о цели своего путешествия и с восторгом предался мечтам об ожидающих его пирах и обогащении. Но вдруг, как бы разбуженный мыслью о мести, он содрогнулся от такого падения, и датчане стали ему так противны, что он, не сказав ни слова, встал, позвал собаку Хакона и ушел на нос.

Была уже ночь, и при свете восходившей луны фантастично вырисовывалась на палубе гигантская, страшная тень собаки. Громадный, серый датский дог, подняв свою свирепую пасть, глядел на звезды и выл.

Дромунд взглянул на него с суеверным страхом, думая, что перед ним находится сын Локи и Ангрбоды.

– Фенрир, – шептал он вполголоса. – Фенрир, скажи, верный ли путь избрал Дромунд?

Сердито поглядела на него собака свирепыми глазами и, подняв опять морду кверху, стала ожесточенно лаять на луну.

Глава 3

Греческий путь

Прошло уже больше восьмидесяти лет с тех пор, как новгородцы, угнетаемые азиатскими племенами, призвали к себе могучего Рюрика.

По его примеру многие из знатных варягов переправились через Балтийское море и, чтоб не возвращаться опять назад, даже сожгли свои суда. По течению Днепра и Дона, между Болгарией и землей печенегов, основывали они княжества, существовавшие только насилием, обогащавшиеся грабежом; эти княжества росли и гибли сообразно предприимчивости своих вождей или просто благодаря капризу случая.

По их землям, из глубины Азии, тянулись караваны с разными восточными товарами, с богатейшими узорными коврами. До самого Мемеля доезжали послы калифа Багдадского и других властителей Востока за знаменитым желтым янтарем, исключительно находимым на берегах Балтийского моря. За дорогую цену выменивали они его, оплачивая, кроме того, право проезда туда и обратно. Янтарь считался у них обладающим чудесной магической силой; исцелял всевозможные болезни, возбуждал любовь и возвращал старикам юность.

По непроходимым лесам и необозримым степям пролегал этот великий торговый путь на восток, по которому лились то волны золота, то волны крови.

Окончив плавание по Балтийскому морю, проехав Вислу и Минские болота, Дромунд на этом пути стал встречать отряды людей, говорящих, как и он, по-варяжски.

Эти люди не везли с собой никакой утвари, даже котла для варки пищи. Они довольствовались кониной или какой-нибудь дичью, поджаренной на горячих угольях. Спали на голой земле, без палаток, подложив свои седла под головы и подостлав звериные шкуры.

Все они были широкоплечие, с бычачьими шеями, голубыми глазами, густыми бровями, длинными усами. Некоторые из них оставляли на бритых головах длинный чуб в знак благородного происхождения, а в одном ухе носили продетое золотое кольцо, украшенное драгоценным камнем или жемчужиной.

Дромунд узнал, что они составляли часть дружины киевского князя Святослава, сына княгини Ольги, принявшей христианство. Они звали его поступить в эту дружину и рассказывали про свои набеги на печенежские земли. Как много доставалось добычи на долю каждого! Какое раздолье страстям! Никто не препятствовал воинам резать и распинать пленников, сажать на кол женщин, вешать детей вниз головой, превращая их в мишень для стрел.

Дромунд притворялся, что охотно принимает их предложение, дошел с ними до Печерской горы под Киевом; но тут, достав себе челнок, тайком покинул своих товарищей, пока они отдыхали, и пустился плыть по течению реки.