Клятвы - Алеата Ромиг

Борьба с торговлей людьми была тяжелой, когда я возглавил организацию Спарроу. С годами она стала еще более личной. Более личной, чем похоть, которую я видел в глазах соратников моего отца, когда был слишком мал, чтобы понять. Более личной, чем женщина, которая делила со мной постель, имя и ребенка.

Перед моим мысленным взором возникла наша дочь – Голди.

Она была не единственным ребенком, живущим в нашей башне. У Патрика и Мэдлин был Эдди, а у Рида и Лорны – Джек. Трое детей играли вместе скорее, как родные братья и сестры, чем как двоюродные братья и друзья. Глядя на их милые и невинные лица и представляя себе ужасы, которые другие предпочитают причинять детям, я не спал по ночам.

Сегодняшний заброшенный грузовой контейнер в настоящее время охвачен пламенем, как и предыдущие. Тела и все образцы ДНК удалены нашей бригадой уборщиков. В отличие от других случаев, сегодня моя команда нашла зацепку — квитанцию, засунутую в карман шорт одной жертвы. Это было со стоянки грузовиков в Индиане. Не так уж много: место и дата.

Рид, мой человек, который мог собрать любую головоломку, хотел включить Аранию в наши поиски. Он полагал, что эта связь может быть знакома по крайней мере одному из нынешних обитателей института Спарроу. Институт был мечтой Арании. С тех пор, как она узнала темные и грязные подробности сексуальной торговли, цель женщины, которую я люблю, состояла в том, чтобы помочь, дать выжившим место для восстановления.

Арания была не одна. Жена Мейсона, Лорел, была доктором философии и обладала знаниями в области памяти. В институте также размещались ее лаборатории и проводились клинические испытания уникального соединения, которое, если оно станет доступным, может произвести революцию в лечении посттравматического стрессового расстройства. У жены Патрика, к сожалению, было не уникальное призвание к этому делу. Как и многие добровольцы в институте, она тоже выжила.

Если бы вы спросили Мэдлин, она бы сказала, что ей повезло.

Если бы я не помог Патрику избавить мир от монстров из ее прошлого, я бы спал еще меньше. Но я помог. От раза к разу мы подтверждали, что их террору пришел конец.

К сожалению, эти люди были лишь верхушкой айсберга. Наши поиски казались бесконечными.

Я обернулся на звук открывающейся двери ванной.

Сквозь пар я увидел видение.

Если бы я не был уставшим, мог бы предположить, что она была реальной.

Призрак, вызванный к жизни моими потребностями и желаниями.

Как призрак в тумане, красавица подошла ближе. Сквозь стеклянные двери я наблюдал, как каждый изгиб ее обнаженного тела становился все четче. Золотистые волосы струились по ее стройным плечам, идеальная грудь подпрыгивала при каждом шаге, а талия сужалась над округлыми бедрами и сексуальным светлым кустиком на развилке бедер.

– Блять.

Открыв стеклянную дверцу, Арания стала настоящей. Больше не иллюзия, она была со мной, ее руки на моем теле, ее губы на моей коже.

– Я решила, что не могу ждать.

Мои ладони обхватили ее щеки, вода дождем лилась на нас обоих.

– Ты такая чертовски идеальная.

Наши губы соединились. Как человек, находящийся на грани обезвоживания, я впитывал ее, пробуя на вкус сладкий поцелуй со вкусом зубной пасты.

Прижимаясь своим телом к моему, Арания скользила по моим плечам и вниз по груди. Ее теплые карие глаза встретились с моими, когда ее пальцы коснулись груди.

– Я чувствую это, – сказала она. – Я чувствую твое сердце, Стерлинг. Я не знаю, с чем ты имеешь дело, но знаю тебя. Я знаю, что ты заботишься. Я бы никогда не стала пытаться сделать для тебя меньше. – Ее губы оставили след из поцелуев на моей коже и вниз по животу. Глядя из-под опущенных ресниц, она улыбнулась. – Я просто хочу отвлечь тебя от этого на некоторое время.

Я оперся одной рукой о плитку, а другой был готов согнуть гребаный крючок для полотенец, когда поцелуи Арании переместились ниже, ее колени согнулись, а губы раскрылись.

– Черт, – прорычал я.

Заставив себя открыть глаза, я оценил видение.

Женщину, которую я любил.

На коленях.

Ее голова покачивалась, когда она принимала мой затвердевший член так глубоко, как только могла, в то время как ее пальцы двигались вверх и вниз по основанию моей эрекции. Имея одну-единственную цель, Арания была за гранью совершенства. Ее губы сжались, когда ее язык обвел головку. Ее дыхание вырывалось рвано, она ерзала от собственного растущего возбуждения.

Под горячими струями душа, это было гребаным блаженством.

Однако после дней, недель и месяцев непрерывного поражения в поиске новых жертв у меня появилось неудержимое желание не только получать, но и отдавать. Это была моя потребность контролировать, полностью контролировать.

Дотянувшись до подбородка Арании, я приподнял его, ее губы приоткрылись и шоколадный взгляд остановился на мне. Я протянул ей руку.

– Я люблю твой рот, но я хочу кончить в твою киску.

Кивнув, она встала.

Это было нечто большее, чем просто оргазм. По мере того, как жар от ее прикосновений нарастал во мне, мне хотелось толкаться так, как я не стал бы делать с ее губами. Арания хотела помочь мне, и я знал, что она может принять все, что я дам.

Она приняла и вернулась за добавкой.

Для меня не было другой женщины. Это единственное, что мой отец понял правильно.

Поцеловав ее, я почувствовал соленый вкус своего собственного оргазма, прежде чем развернуть ее лицом к мокрому кафелю. Это был танец, который мы танцевали снова и снова в течение последних восьми лет. И все же он не надоедал. То, как отреагировала моя жена, мурашки по ее коже и затвердевшие соски, было восхитительным. Даже из-за ее плеча я видел, как ее груди налились тяжестью, а ареолы стали темно-красными.

Моя хватка на ее бедрах усилилась, я продолжал брать ее, располагая так, чтобы я мог погружаться глубоко, толчок за толчком.

С распущенными мокрыми волосами Арания откинулась назад, ее пальцы побелели на плитке. Ее слова потеряли смысл, когда проклятия превратились во вздохи и всхлипы. Слушать ее было лучше, чем слушать весь Чикагский симфонический оркестр.

То, как ее киска сжимала меня, душила, когда она саама распадалась на части, было волшебным финалом. Я издал гортанный рык и тоже кончил, поток за потоком, пока не рухнул ей на