Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы - Олег Терентьев

В восторге был Володя от мхатовской «Синей птицы», и интересно, что... будучи студентом театральной школы, он сам участвовал в этом спектакле, в массовой сцене.

В начальных классах он любил уроки пения, но однажды пришел из школы опечаленный и рассказал: «Был урок пения, учительница велела петь во весь голос, я запел, а она прогнала меня из класса и поставила двойку». Огорчила мальчика нет справедливость. Петь Володя любил, еще совсем маленьким, едва понимая смысл слов, подпевал отцу: «Любимый город может спать спокойно...» Или: «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой». Вместо «экипаж» он говорил «пекитаж». (7)

«В первом и во втором классе Володя учился в школе [№ 273 на Первой Мещанской улице]. После занятий некому было за ним присмотреть, и нередко приходилось ему коротать часы на работе у матери». (1)

«В Москву я приехал в 1945 году вместе со сводным полком фронта, участвовавшим в Параде Победы. Подарил при встрече подросшему сыну погоны майора... Вскоре снова уехал в Германию». (2)

«С 1947 года Володя воспитывался в моей второй семье, живя с нами в Германии [г. Эберсвальде], где я продолжал военную службу после войны. С моей женой Евгенией Степановной Лихалатовой у Володи сложились самые добрые отношения, они полюбили друг друга......Мне и жене очень хотелось научить Володю игре на фортепиано. Ведь слух у сына, как сказал немецкий учитель музыки, был абсолютный. Занимался он усидчиво, но между занятиями музыкой и школой допускал порой шалости: то взрывал в соседнем лесу гранату и приходил домой с обожженными бровями, то в одиночку переплывал речку Финов, которая тогда еще не была полностью очищена от мин и снарядов. Мы пошли на своеобразную хитрость: вместе с ним стала брать уроки музыки и Евгения Степановна. Хитрость удалась — Володя стал шалить меньше». (6)

«...Я пробовал сначала петь под рояль и под аккордеон, потому что, когда я был маленьким пацаном, меня заставляли родители из-под палки заниматься... музыкой. Спасибо им! — поэтому я немного обучен музыкальной грамоте, хотя я, конечно, все забыл......Но это дало мне возможность все-таки хоть как-то худо-бедно овладеть вот этим бесхитростным инструментом — гитарой...» (12)

«В детстве он был очень живым и общительным. Уже буквально на другой день после приезда на место, где служил мой отец, у него появилось множество друзей, мальчишек примерно одного с ним возраста. И что характерно, всегда верховодил он, покоряя безрассудным удальством и неистощимым запасом интереснейших выдумок». (5)

«Шел 1947 год. Володя дружил с немецкими ребятами. Он очень жалел этих мальчишек и одному из них подарил свой новый велосипед: «Папка, ты не сердись, ведь ты у меня живой, а ему подарить велосипед некому». А потом пристал к родителям, чтобы сшили ему военный костюм, настоящий, такой же, как у отца». (8)

«Человек, который, как я думаю, оказал на Володю большое влияние,— его дядя, мой брат, Алексей Высоцкий... От него Володя узнал много фронтовых историй. Я, конечно, тоже много говорил Володе и о пражской операции, и о других боях, в которых мне довелось участвовать. Он вообще, когда у нас дома речь заходила о войне, напрочь забывал обо всем — об уроках, об играх с друзьями. Часами мог слушать взрослых». (4)

«Вернулись мы в Москву... спустя три года и стали жить в Большом Каретном. Сначала у нас троих была одна комната, потом прибавилась вторая в этой коммунальной квартире». (2)

«Володя продолжал учиться в пятом классе школы № 186......Воспитанием Володи весь период его жизни с нами практически занималась Евгения Степановна......После приезда из Германии в 1949 году при медицинском осмотре у Володи обнаружили шумы в сердце. К шестнадцати годам эти явления исчезли». (6)

«Моим родителям запомнился случай — своеобразный «актерский дебют» Володи. Лето 1951 года [г. Мукачево]. Старшие куда-то отлучаются из дома, а возвратившись, застают такую картину. Полная ребят гостиная. Зашторенные окна. Горит лишь несколько неярких светильников. Музыка. В центре комнаты дает импровизированное представление Володя: танцы, пародийные номера. Зрители настолько увлечены, что не сразу заметили приход «не приглашенных на спектакль». (5)

«...Его школа находилась... рядом с нашим домом, в переулке......В ней теперь Министерство юстиции РСФСР.

По соседству с Большим Каретным (теперь улица Ермоловой) — Центральный рынок, старый цирк, кинотеатр, теперь панорамный, а тогда обычный. Все это район Самотечной площади, Самотеки. Здесь прошло отрочество Володи. Здесь он многое повидал, подсмотрел героев многих песен, особенно ранних». (2)

«Я жил в Большом Каретном переулке, почти напротив нынешнего Центрального театра кукол, когда это здание было просто кирпичной коробкой. Эстакады еще не было. Место между этой коробкой и другим серым зданием — это было мое самое любимое место. И весной, в первый день, когда не было слякотно, а чуть-чуть подтаяло и девочки начинали играть в классики, я сюда приходил и просто стоял и смотрел на живых людей, прохожих...» (13)

«На Большом Каретном, вот в этом самом «первом доме от угла», жили два моих друга — Анатолий Борисович Утевский, тогда студент-юрист, и Девон Суренович Кочарян, тоже юрист, мечтавший стать кинематографистом......Володя Высоцкий бывал в одной компании с Утевским и Кочаряном, и они меня с ним познакомили. Это было где-то в 1953-м или в 1954 году, он еще учился в школе. В этой компании он был самым маленьким, У него была тогда кличка Шванц — Хвост, потому что он бегал хвостиком за старшими, хотя вскоре стал полноправным членом компании, невзирая на разницу в возрасте. Он был своеобычный человек, легкий, веселый, общительный, с очень ясными глазами. Правда, до определенного момента, когда он сталкивался с тем, что его не устраивало,— тогда глаза его становились жесткими и прозрачными. Тот факт, что мальчик-школьник стал полноценным членом компании людей мало того, что взрослых, но имевших уже определенную биографию, говорит о многом.

Володя с друзьями. Москва, ВСХВ, 1954 г.

Время, в которое мы росли, нас определенным образом формировало. На мой взгляд, в послевоенные годы страна была захлестнута блатными веяниями. Не знаю, как у других, а у нас в школах и во всех дворах все ребята часто делились на тех, кто принимает, грубо говоря, уличные Законы, и тех, кто их не принимает, кто остается по другую сторону. В этих законах, может быть, не все было правильно, но были и очень существенные принципы: держать слово, не предавать своих ни при каких обстоятельствах. Законы двора были очень жесткими. И это накладывало определенный отпечаток на наше положение, на нашу судьбу.