Перепутанные провода - Альфред Бестер

Поймав такси, я вернулся в контору и с порога, не раздеваясь, спросил не звонил ли кто в мое отсутствие? Мне не звонили. Расстроенный и возмущенный, я спустился вниз и зашел в бар на углу Мэдисон Авеню. Заказал себе виски, чтобы согреться после дождя, пил, строил догадки, предавался неопределенным мечтам и через каждый час звонил в контору. Один раз какой-то бес толкнул меня, и я набрал Прескотт 9-32-32: хотел поговорить хоть с Дженет. Но тотчас услышал голос телефонистки:

— Назовите, пожалуйста, номер, по которому вы звоните.

— Прескотт 9-32-32.

— Прошу прощения, У нас не зарегистрирован такой индекс. Будьте добры, еще раз сверьтесь с вашим справочником.

Ну что ж, поделом мне. Я повесил трубку, заказал еще порцию виски, потом еще, потом вдруг оказалось, что уже половина шестого, и, прежде чем отправиться домой, я решил в последний раз звякнуть в контору. Набрал свой номер. Раздался щелчок, и мне ответил голос Пэтси. Я сразу его узнал!

— Пэтси?..

— Кто это говорит?

— Говард. Для чего вы забрались ко мне в контору?

— Я у себя дома. Как вы узнали мой номер?

— Сам не знаю. Я звонил к себе в контору, а попал к вам. Наверно, наши провода барахлят в обе стороны.

— У меня нет охоты с вами разговаривать.

— Еще бы, вам стыдно разговаривать со мной.

— Что вы имеете в виду?

— Послушайте, Пэтси. Вы безобразно со мной поступили. Если вам хотелось отомстить, вы могли хотя бы…

— Как я с вами поступила? Да это же вы обманули меня.

— О-о, бога ради, давайте уж хоть сейчас обойдемся без этих шуток. Если я вам неинтересен, куда порядочней сказать мне правду. Я вымок до нитки на этом проклятом углу. Мой костюм до сих пор не просох.

— Как это вымокли до нитки? Почему?

— Да очень просто! Под дождем! — рявкнул я. — Что в этом удивительного?

— Под каким дождем? — изумленно спросила Пэтси.

— Бросьте дурачиться. Под тем самым дождем, который льет весь день. Он и сейчас хлещет.

— Мне кажется, вы сошли с ума, — испуганно сказала Пэтси. — Сегодня ясный, совершенно безоблачный день, и солнце светит с самого утра.

— Здесь в городе?

— Конечно.

— И вы видите безоблачное небо из окна своей квартиры?

— Да, разумеется.

— Солнце светило весь день на Тридцать седьмой и на Пятой?

— На какой это Тридцать седьмой и Пятой?

— На тех самых, что пересекаются у старого здания Тиффани, — сказал я раздраженно. — Вы ведь около него работаете, сразу за углом.

— Вы меня пугаете, — сказала Пэтси шепотом. — Нам… давайте лучше кончим этот разговор.

— Почему? Что вам еще не слава богу?

— Так ведь старое здание Тиффани — на Пятьдесят седьмой и Пятой.

— Здравствуйте! Там новое.

— Да нет же, старое. Вы разве забыли, что в сорок пятом году им пришлось переехать на новое место?

— На новое место?

— Конечно. Из-за радиации дом нельзя было отстроить на прежнем месте.

— Из-за какой еще радиации? Что вы тут мне…

— Там ведь упала бомба.

Я почувствовал, что по моей спине пробежал странный холодок. Может быть, я простыл под дождем?

— Пэтси, — сказал я медленно. — Все это очень… странно. Боюсь, что перепуталось нечто поважнее телефонных проводов. Назовите мне ваш телефонный индекс. Номер не нужен, только индекс.

— Америка 5.

Я пробежал глазами список индексов, вывешенный в телефонной кабине: АКадемия 2, АДирондайк 4, АЛгонкин 4, АЛгонкин 5, АТуотер 9… АМерики там не было.

— Это здесь, в Манхэттене?

— Ну, конечно. А где же еще?

— В Бронксе, — сказал я. — Или в Бруклине. Или в Куинсе.

— По-вашему я стала бы жить в оккупационных лагерях?

У меня перехватило дыхание.

— Пэтси, милая, извините меня: как ваша фамилия? Мне кажется, мы с вами оказались в совершенно фантастических обстоятельствах, и, пожалуй, нам лучше не играть в прятки. Я — Говард Кэмпбелл.

Пэтси тихонько охнула.

— Как ваша фамилия, Пэтси?

— Симабара, — сказала она.

— Вы японка?

— Да. А вы янки?

— Совершенно верно. Скажите, Пэтси… Вы родились в Нью-Йорке?

— Нет. Наша семья приехала сюда в сорок пятом… с оккупационными войсками.

— Понятно. Значит, Штаты проиграли войну… и Япония…

— Ну, конечно. Это исторический факт. Но, Говард, это же нас с вами совершенно не касается. Я здесь, в Нью-Йорке. Сейчас тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год. Сейчас…

— Все это так, и мы оба в Нью-Йорке, только я в одном Нью-Йорке, а вы в другом. У вас светит солнце, и дом Тиффани на другом месте, и это вы сбросили на нас атомную бомбу, а не мы на вас, вы нас разбили и оккупировали Америку. — Я истерически расхохотался. — Мы с вами живем в параллельных временах, Пэтси. Я где-то читал, что это может быть… Одним словом, ваша история и моя не совпадают. Мы в различных мирах.

— Я вас не понимаю.

— Неужели? Вот послушайте: каждый раз, когда мир в своем движении вперед достигает какой-то развилки, он — ну, как бы это вам сказать? расщепляется. Идет дальше двумя путями. И эти миры сосуществуют. Вы никогда не пытались представить себе, что случилось бы с миром, если бы Колумб не открыл Америку? А ведь он где-то существует, этот другой мир, в котором не было Колумба, существует параллельно с тем миром, где Америка открыта. И может, даже не один такой мир, а тысячи разных миров сосуществуют бок о бок. Вы из другого мира, Пэтси, из другой истории. Но телефонные провода двух различных миров случайно скрестились. И я пытаюсь назначить свидание девушке, которая, простите, не существует… для меня.

— Но, Говард…

— Наши миры параллельны, но они различны. У нас разные индексы телефонов, разная погода. И война кончилась для нас по-разному. В обоих мирах есть Рокфеллер Плаза, и мы оба, вы и я, стояли там сегодня в час дня, но как безумно далеки мы были друг от друга, Пэтси, дорогая, как мы далеки…

В этот момент к нам подключилась телефонистка и сказала:

— Сэр, ваше время истекло. Будьте добры уплатить пять центов за следующие пять минут.

Я поискал в кармане мелочь.

— Вы еще здесь, Пэтси?

— Да, Говард.

— У меня нет мелочи. Скажите телефонистке, чтобы она позволила нам продолжить разговор в кредит. Вам нельзя вешать трубку. Нас могут разъединить навсегда. Ведь у нас начали чинить линию, и у вас там тоже, рано или поздно наши провода распутают. Тогда мы навсегда будем отрезаны друг от друга. Скажите ей, чтобы позволила нам говорить в кредит.

— Простите, сэр, — произнесла телефонистка, — но мы так никогда не делаем. Лучше повесьте трубку и позвоните еще раз.

— Пэтси, звоните мне, звоните, слышите? Позвоните Дженет! Я сейчас вернусь в контору и буду ждать звонка.