Темнота - Владислав Ивченко

-Ничего не случилось, спал себе спокойно. Проснулся от криков. Залетели молодцы с дубинками и вышибли из меня временно дух. Очнулся в камере.

-А кто же убил?

-Кого убил?

-Четырех твоих родственников.

-Каких это?

-Тещу, тестя, сестру жены и ее мужа.

-Что вы такое мелете. Живы они и никто их не убивал?

-У тебя были плохие отношения с тещей?

-Плохие. Стерва она.

-Ненавидел?

-Очень.

-Понятно. Слушай, а куда ты мясо дел?

-Какое мясо?

Он дал мне по лицу. Не кулаком, а ладонью. Интеллигент.

-Вопросы задаем мы. Ты отвечаешь. Понятно?

-Понятно.

-От убитых осталось лишь кровь и кости. Где мясо?

-Я не знаю ни о каком мясе. Я шофер, третья автоколонна.

-Мы знаем кто ты.

-Тогда ошибка, что вы у меня о мясе спрашиваете.

-Ты думаешь, что мы дураки?

-Мужик не морочь нам голову. Или мы позовем костоломов.

-Не надо костоломов, во мне уже ломать нечего. Но я не знаю про мясо. Честное слово.

-Что ж придется тебя бить.

Я не хотел этого. Но я ничего не знал про мясо. Был конечно сон, но это же чепуха. Делать было нечего. Будут бить. Я скрючился на стуле, прикрыл голову руками.

-Тебя ведь убьют. Напишем, что сердечный приступ и годится.

-Знаю.

-Так говори, придурок!

-Не знаю я про мясо!

-Что у тебя с ногой?

Я посмотрел на свою рваную голень и испугался. Еще когда врачи обрабатывали ее, я удивился, но забыл. А теперь из-под бинта выглядывал рваный шрам. Жук терзал именно эту ногу и именно там. Но глупость. Дали по щеке.

-Отвечать нужно!

-Не знаю.

-Что ты знаешь?

-Я же говорил. Лег спать, проснулся от криков, ввалились, били, потерял сознание.

-Зови дознавателей, будем из этого дурака по-плохому сведения получать, если по-хорошему не хочет.

-Но я не знаю!

-Слушай, придурок, тебя нашли в доме, где были остатки четырех тел. Ты один почему-то остался живой, твои отпечатки всюду и твоя кровь везде. Вчера вечером ты сильно поругался с тещей. И после этого ты будешь пиздеть, что ничего не знаешь!

-Пойми дурак, что на тебе будет все, не отвертится. Если есть подельники говори, и об остальном говори. Иначе будем бить. Если забьем тебя, тоже не беда, сами сочиним. Так что выбирай.

А меня заклинило. Я ведь уверенный был, что сон. И на минуту сомнений не возникало. Жучище то оказался не бред Бред, а не бред. Били. Расклинили. Я им все рассказал. Они не верили, снова били, но мне больше рассказывать нечего. Терпел. Они бить сильно перестали. Часто вы ходили, разговаривали за дверью. Потом отвезли меня в психушку. Там проверили меня и определили, что нормальный. Когда обратно привезли то меня уже целая толпа допрашивала. Сообразили, что не мог я стены взрезать и мясо есть. Приказали еще и еще рассказывать. Хотели меня на лжи поймать, но я только что видел рассказываю, ни на йоту не привираю. Все детали, какие помнил, изложил. Как жук стены резал, как людей ел, как меня пробовал. Гляжу на них – перепугались. Не знают, что и думать. Они проверили, что ночью машины от двора не отъезжали, следов крови на улице нет, на горбу столько не унесешь. И в доме как объяснить. Зачем мне было стены резать, мог бы просто зайти и убить. Чем резать, никто передавленных кирпичей не видел. И за чем мне было мясо обдирать. Много вопросов, а ответ один, что не я это. Осмотрели мою ногу, ранение нанесено было тем же орудием, что оставило следы на костях. И в погребе нашли вход в туннель. Чем не долбали, и ломом и отбойным молотком, а не смогли пробить. Рядом с дырой бывшей копаются. Обкопали, но туннеля не нашли. Вход заделан и есть, пробить его не могут, а туннеля нет. Обо мне только хорошо говорили и соседи и по работе и жена. Все мою смирность знали, что я даже матерился редко. Только одно против меня было, что жук меня не съел. Пожевал и бросил. За это подозревали меня в содействии жуку, но доказательств то никаких. Я и сам не знал, чего он меня обминул. В рубашке я родился или невкусным оказался. Попробовал и бросил. А может почувствовал мою облученность, я ведь на Чернобыле был. Смешно конечно звучит, но как по другому объяснить? Бились они со мной бились, хотели еще чего вытянуть, но я что знал рассказал, выдумывать не хотел. Стал их просить, чтоб отпустили меня, знают ведь, что не виноват я. За побои я не в обиде, понимаю, что сгоряча и жаловаться не буду. К семье хочу.

-Нет, отпустить мы тебя не можем.

-Почему? Я ведь невиновный!

-Знаем, но выборы скоро. Нам задание убийцу найти и наказать. Отпустим тебя, что нам тогда делать?

-Про жука скажите, есть же все доказательства. Меры примете, чтоб снова дел не натворил.

-Глупый ты. Да скажи мы про жука, нас же засмеют, а если доказательства покажем, то паника начнется.

-Или еще хуже, в политику выйдет. Скажут трепачи всякие, что власть плохая, если из земли чудовища полезли, да стали народ кушать. Это мол проклятие за власть нашу, менять ее нужно, хуже ее не придумать. А до выборов два месяца. Нас же за такой провал так далеко отправят, что и подумать страшно. Поэтому для общего спокойствия и победы правильных партий, будешь убийцей ты. Через месяц заделаем тебе образцовый суд, чтобы видели люди, как их защищают и преступников карают. И подельщики твои там будут.

-Какие подельщики?

-Мы тебя еще с ними познакомим. Из оппозиции ребята. Мы так подвели, будто это они организовали, чтоб власть дискредитировать. Ради теплых мест не пожалели простых людей, такие вот негодяи. Двоих застрелили при сопротивлении аресту, остальные написали уже признания. Ты не волнуйся, вас сведут, научат, что и когда говорит, чтоб было все как по настоящему. На процессе наблюдатели будут иностранные, должно пройти гладко.

-Но ведь я не причем!

-А к Чернобылю ты был причем? Но погнали, поехал, импотентом стал, не повезло. И здесь не повезло. Если бы после выборов, то может и отпустили, а сейчас не можем.

-А вы поймайте жука! Это ж какой плюс будет на выборах! Вас же сразу генералами сделают!

-Будто сами не думали об этом! Искали. Но нора его заделана непролазно. А где его еще искать? Во всех подвалах засады делать?

-И слухи разные идут про инопланетян. Обсмотрится народ фильмов и выдумывает. Нужно слухи эти пресечь красивым судом, чтоб все правдиво было и успокоительно. На всю страну трансляция будет и после нее каждый должен заснуть уверенный, что власть его оберегает и хорошая, а оппозиция живоглоты и бандиты. Позиция на выборы должна у большинства сформироваться окончательно после той трансляции.

-А я как же!?

-А что ты, расстреляют тебя. Вернее к расстрелу приговорят и будет в камере до смерти сидеть. Сейчас ведь не расстреливают, мы ж европейцами заделались, права человека выдумали, стрелять нельзя. Сидеть будешь пожизненное.

-За что?

-Вышло так. Да ты особо не переживай, кормят там не плохо, работать не заставляют, может и книжки будут давать читать. По бабам скучать ты не будешь, значит, вроде как на курорте.

-А дети?

-Ты их на суде увидишь.

-И чтоб без всяких фортелей. За все твои выходки жена и дети ответят, уж мы устроим. А сделаешь все, как скажем, будет жена твоя пенсию получать, за государственный счет сделаем им к выборам ремонт. Так что лучше без шуток.

Что мне делать оставалось? Написал признание. Мне все равно сидеть, а семье лучше будет, если с признанием. Свели меня с подельщиками, разучили мы что и как, репетировали до самого суда. Красиво вышло. Только жена не поверила, она то меня знала, остальные удивлялись, но верили. Телекамер много было, лампы в глаза прямо светили. На ура прошло представление, после разрешили мне при наблюдателе встретиться с женой. Просил у нее прощения, рассказал, где заначка лежит, которую я на черный день копил. Настал для меня черный день, до конца жизни день. Еще насчет детей говорил, чтоб растила. На том и попрощались, плакала она и я немного. Поместили меня в тюрьму, где такие же как я, фактический живые, а юридически мертвые. Так уже давно не расстреливали, то тюрьма забита была, по двое, по трое в одиночных камерах сидели. У меня один сокамерник был, мужик неплохой, но дерганный. Ничего, ничего, а потом как найдет на него стих и вытворяет, что попало. У меня пальцы на руках зажили, я его несколько раз успокаивал, пока не утихомирил. Он за битье обижался сначала, но уйти то, не уйдешь, со временем почти подружились мы. Он за дело сидел. Семь человек на тот свет отправил, шесть баб и милиционера, когда брали его. Другие менты двенадцать пуль в него выпустили, знали, что не расстреливают сейчас, сами решили. А он возьми и выживи. Чудом, из других городов врачи приезжали на него смотреть. Невиданно и неслыханно, чтоб при таких ранах выживали, а он ухитрился. Показывал следы, будто решето. И хер ему отстрелили, так что даже похожи были. Спросил я его за что он баб чикал. Оказалось, что от обиды. Брезговали им. Он то росту малого, морда потертая, волосы редкие, уши большие, еще и кривоног. Понятное дело – обходили его бабы. А он до них ласый. Все к ним, а они брезгуют. Обозлился и давай их чекрыжить. Выбирал чтоб поухоженней, одета хороша и с гордым взглядом. Тех и того. А у меня жена, такая же, как представил я, что он мог и ее на полосы пустить, два месяца с ним не разговаривал. Но опять же камера маленькая и только он да я. Через время снова стали разговаривать. Он меня расспрашивал о моем деле. Рассказал ему, он не поверил, все приставал, куда ж я мясо дел. Думал, что действительно я. Он образованный был, говорил, что не бывает таких жуков, что выдумал я. Дело твое, хочешь верь, хочешь не верь, но врать мне никакого резона нет. Сидеть мне здесь до смерти, какая мне разница. Он подумал, что и правда, не зачем мне врать. Стал подробно расспрашивать про жука. Делать нечего, скучаем, вот и беседуем. Больше всего он удивился, что мене жук есть не стал. Причину искал.