Цифровой журнал «Компьютерра» № 199 - Коллектив Авторов

Наконец, самый сложный известный нам тип надсистем (тип D) реализуется в сложных организмах. Тут есть принципиально различные компоненты и высокоспециализированные системы управления. К примеру, наш организм имеет три серьёзно различающиеся типа управляющих систем: нервную, гуморальную и иммунную.

Разделены ли четыре описанных мной типа непреодолимыми разрывами? Нет. К примеру, даже особи в популяции могут различаться. Наиболее однородны особи в популяциях бесполых организмов, особенно если они представлены индивидами одного поколения. Многие популяции характеризуются специфичной половой и возрастной структурой, «продвигаясь» в направлении надсистем типа B. Популяции животных со сложным поведением могут характеризоваться важной для них иерархической структурой, напоминая системы типа C. Наконец, даже организмы, системы типа D, возникли из популяций клеток. По похожему пути преобразования идут некоторые современные колонии, как, например, колонии сифонофор. Обсуждать последний пример я не буду из-за ограниченности места, но если вы не знаете, что за существо изображено на фотографии ниже, попробуйте разобраться в этом: вам будет интересно.

Настало время вернуться к надсистемам, состоящим из людей. Демографические системы, состоящие из людей, принадлежат к типу A. Не будем забывать, что люди относятся к двум полам и имеют разный возраст, но в целом это не делает их принципиально различными. Саморегулирующаяся рыночная экономика является системой типа B (роли продавцов и покупателей принципиально различны, а специализированных органов управления в общем нет). Плановая экономика и государство ближе всего к типу C. А вот высокоинтегрированные системы, относящиеся к типу D, из людей образоваться не могут. Их формирование потребовало бы слишком глубокой потери самостоятельности (в том числе — физиологической) каждого отдельного человека.

Да-да, в силу неких причин (которые стоило бы обсудить особо), высокоинтегрированные уровни организации чередуются с малоинтегрированными. Обращу внимание ещё на одно интересное различие систем типов A и D. Системы типа A (и в целом типа B) обычно не имеют отчётливых границ. Системы типа D (и, в некоторой степени, типа C) отграничены от своего окружения (иногда государственной границей, иногда покровами, разделяющими внутреннюю и внешнюю среду). Относительное постоянство состава характерно только для систем типа D. Системы типа D могут быть уникальными, а системы типа A всегда всего лишь ситуативны.

Вернёмся к разнице феноменов и эпифеноменов. Мне кажется, что организмы и иные высокоинтегрированные системы обладают самостоятельным физическим и биологическим бытием. Их можно считать феноменами. Популяции — как «рыхлые» надсистемы, лишённые отчётливой внутренней структуры, постоянных границ, специфических управляющих механизмов и многого другого — являются, как мне кажется, эпифеноменами. Как с этой точки зрения правильно рассматривать системы типов B и C, я точно не знаю.

Где в обсуждавшейся схеме находятся этносы? Конечно, в первой ячейке, соответствующей типу A. Люди образуют и более интегрированные системы (экономику, социум, государство), но эти надсистемы связаны с привлечением иных взаимодействий между элементами, чем те, которые образуют этнос.

Да, и ещё одна деталь. Один из читателей упрекнул меня, что, признавая человека феноменом, а этнос — эпифеноменом, я лью воду на мельницу либералов. Вот уж упрёк так упрёк — особенно для человека, который уверенно выбирает либерализм. (Дисклаймер: либерализм — это нечто принципиально иное, чем взгляды лидера либерально-демократической партии и (или) вороватых беспредельщиков.) Ещё интереснее было рассуждение другого читателя. Он сказал: в силу того что «надчеловеческие», ориентированные на этнос ценности могут способствовать выживанию популяции (и отдельных людей), они должны обладать большей ценностью, чем отдельные люди. С моей точки зрения, это аналогично утверждению, что раз ремни безопасности могут спасать жизнь водителя и пассажиров, то в едущем автомобиле самым ценным, наиболее нуждающимся в сохранении являются ремни безопасности, а вовсе не люди.

Впрочем, разговор о ценностях — это уже другой разговор. Скажу здесь только то, что не человек ценен своей принадлежностью к этносу или популяции, а этнос и популяция ценны тем, что состоят из людей. Принципиальная разница в интегрированности, знаете ли…

К оглавлению

Мигранты времени: как это делается

Василий Щепетнёв

Опубликовано 17 ноября 2013

Я знаю человека, променявшего наше время на двадцатый век — точнее, на тысяча девятьсот семьдесят девятый год. Впрочем, слово «знаю» уместно не вполне. Правильнее будет — знаком. Не то чтобы шапочно, но и не сказать, чтобы пуд соли съели.

Познакомились мы на почте: я рассчитывался за электричество, а он получал корреспонденцию. Мы и прежде изредка виделись, но, не будучи представлены друг другу, шли каждый своей дорогой. Случай на почте всё изменил. Иван забрал прессу и теперь стоял рядом с окошком, листая журнал. А я спросил у почтмейстерши, нет ли на моё имя каких-либо новых квитанций. Конечно, назвался: живя в деревне месяц-другой в году, трудно рассчитывать, что тебя запомнят накрепко. Хотя деревенские много памятливее городских. Потом, уже на крыльце, Иван остановил меня: не тот ли я Щепетнёв, что печатался здесь прежде — и показал мне свеженький уральский журнал. Да, тот, не стал отпираться я. А я Иван, представился Иван. Так и познакомились. 

Жил Иван в совсем уже крохотной деревеньке, в двух километрах от моей. Ни почты, ни магазина в той деревеньке нет, и походы сюда составляют и моцион, и развлечение, и пользу. Тем более что почтальонов в сельской местности практически извели, и корреспонденцию каждый получает лично. Пришёл и забрал, всего-то. Полчаса ходьбы, может, чуть больше, поскольку нужно подниматься в гору. Зато назад идти легче, особенно с грузом. У Ивана есть машина, без машины жить на селе нельзя, но он не хочет упускать ни одной возможности проветриться на солнышке. Иначе моль заест, да и подгнить недолго.

Раза три я встречал Ивана то на улице, то в магазине, а потом, гуляя мимо крохотной деревеньки (речка протекает буквально рядом с огородами), был зван в гости. Запросто — посидеть в тени дерева, попить чаю. Ну и поговорить о том о сём: без этого в деревне редко обходится.

Иван сказал, что он — военный пенсионер. Переселился в деревню несколько лет назад, почувствовав, что город утомляет. Купил вот домик и не тужит. Военная пенсия позволяет жить безбедно, а по деревенским меркам даже роскошно: не возиться на огороде, не держать скотину и время от времени покупать в магазине настоящую водку. Кстати, не хочу ли я?

Я отговорился жарой (в тени было плюс тридцать), и мы продолжили чаепитие. Без сахара, но с мёдом, который ели вприкуску. Мёд оказался вкусным: некогда деревенька славилась пасеками, да и сейчас, стоит отойти на километр, увидишь ульи с настоящими живыми пчёлами. Прежде кругом были сады; остались они и сейчас, но без ухода одичали. Впрочем, на вкусе мёда это не сказывается.

Жили в деревеньке преимущественно дачники, то есть летом. На зиму же она засыпала, дым шёл из пяти труб — буквально, он считал. Деревня умирала, но умирала с достоинством, как старое дерево на опушке леса. В заброшенных домах (а таких немало) окон не выбивали и стены доступными народу словами не расписывали.

Не скучно ли зимой, поинтересовался я. Совсем не скучно, ответил Иван. Ну да, конечно, предположил я, интернет, социальные сети, «Скайп»…

Нет, перебил меня Иван. Интернетом он не пользуется. Даже не потому, что кабель до деревеньки не дотянули, а воздушная связь чахлая. Просто ни к чему ему ни ньюсгруппы, ни чаты, у него и компьютера-то никакого нет. 

Как нет, удивился я, отметив про себя «ньюсгруппы». А так, нет — и всё. Зачем ему компьютер? Чтобы ощущать пульс жизни, предположил я. Если ему захочется вдруг пульсов жизни, он вернётся в Москву, никаких препятствий к тому не имеется. А сюда он не за пульсами жизни приехал, а за самой жизнью, поняв, что никакого «завтра» нет, а есть вечное «сегодня», и потому жить нужно так, как хочется, — если, конечно, выпадает такая возможность. А выпадает она куда чаще, чем считают, просто не каждый решается жить по-своему, а не как все.