Простая арифметика - Эдогава Рампо

«Глубокое означает странное, а странное означает… неведомое». Джорджо Де Кирико полагают предтечей сюрреализма в живописи. В Эдгаре По иные критики склонны видеть пророка, предвосхитившего сюрреалистическую литературу XX века с ее смешением действительного и ирреального. С не меньшим основанием можно искать аналогичные черты в творчестве Эдогавы Рампо, тем более что восприятие сюрреализма в Японии было подготовлено всей практикой дзэн-буддизма. Но это предмет отдельного исследования, и стоит ли разрушать магию Слова писателя подобными изысканиями? Предоставим ему самому сказать за себя.

Прежде чем перевернуть страницу и ввести читателя в волшебный, полный грез и загадок мир сновидений Рампо, скажем (как и было обещано в самом начале) об одном удивительном свойстве японской культуры. О преемственности и самобытности.

Феномен Рампо — явление для Японии не уникальное. Уникально оно для нас, европейцев, — своей множественностью и повторяемостью. Вспоминая историю японской культуры — начиная с проникновения в страну в V веке н. э. китайской иероглифической письменности, — осознаешь, что для Японии характерна особая форма культурных заимствований. В этой стране чрезвычайно сильны защитные механизмы адаптации и выживаемости традиционного, национального, что в очередной раз блистательно подтвердил своим творчеством Эдогава Рампо, воплотив на практике излюбленную японцами формулу: «Заимствовав у других, наполнить собственным содержанием».

Г. Дуткина

Простая арифметика

Загадочный грабитель

— Вы, верно, запишете мой рассказ? Настоятельно рекомендую… — посоветовал человек, поведавший мне эту историю. Произошло это давно — еще до войны, но пока главный герой был жив, приходилось хранить все в тайне. Однако недавно он умер… От рассказа я пришел в восхищение — превосходный сюжет для романа! Но не будем забегать вперед — пусть читатель узнает все сам.

Рассказ записан от лица человека, открывшего мне свою тайну…

В то лето мой друг Синтаро Кода уговорил меня погостить недельки две у нашего общего приятеля, хотя и не столь мне близкого, Хироити Юки. Тогда-то все и случилось…

Отец Хироити — генерал-майор Юки — занимал видный пост в военном министерстве, и семейство проживало в богатом особняке, выстроенном в прелестном местечке у самого моря — рядом с Камакурой.

В тот месяц мы сдали выпускные экзамены. Все трое учились в одном университете, на одном курсе, только мы с Кодой специализировались по экономике, а Хироити Юки изучал английскую литературу; сблизились мы еще в колледже и с той поры так и остались приятелями.

Это было особое лето — лето прощанья с вольготной студенческой жизнью. В сентябре Кода поступал на работу в торговую фирму, а меня с Хироити в конце года должны были забрать в армию. Во всяком случае, свобода наша кончалась. А потому мы старались взять от жизни все, что могли, и с радостью откликнулись на приглашение Хироити.

Хироити был единственным сыном в семье и жил в роскоши, не зная ни в чем отказа. Глава семьи — генерал, предки — важные сановники, и дом Юки был поистине полной чашей. А потому и мы, его гости, как сыр в масле катались. К тому же судьба благоволила к нам: оказалось, что в доме Юки живет весьма красивая девушка, подходившая нашей компании. Симако — так звали ее — была двоюродной сестрой Хироити Юки; родители у нее давно умерли, и семья Юки взяла девочку на воспитание. Она закончила женскую школу, а теперь училась музыке и уже довольно сносно играла на скрипке.

Каждый погожий день мы проводили у моря. Усадьба Юки стояла как раз посередине между станциями Юигахама и Катасэ, но мы отдавали свое предпочтение пляжам фешенебельной Юигахамы. Знакомых там хватало, и скучать не приходилось. Сдвинув загорелые плечи под огромным, в ярко-красную клетку, пляжным зонтом, мы без конца зубоскалили и перекидывались шуточками с Симако и ее подружками. Когда же море надоедало, мы отправлялись ловить рыбу в пруду усадьбы Юки. По прихоти генерала в пруд пустили множество карпов, и даже самый неопытный рыболов не остался бы без улова. Блаженные, беззаботные, светлые дни пролетали один за другим. Но зло, словно завидуя счастью, всегда врывается в жизнь в самый безоблачный миг — в доме генерала Юки грянул неожиданный выстрел.

Внимание! Занавес открывается…

Итак, по случаю дня рождения генерала состоялся банкет — настоящий пир со множеством гостей. Мы с Кодой тоже получили приглашение.

Под банкет отвели просторную японскую гостиную на втором этаже главного здания.

И хозяева, и гости были одеты в легкие летние кимоно и чувствовали себя очень непринужденно, по-домашнему. Подвыпивший генерал подражал завываниям гидаю[2], Симако, уступив уговорам гостей, сыграла на скрипке.

Часам к десяти вечер закончился, все в основном разъехались по домам, и только хозяева да еще двое-трое приезжих сидели в гостиной, наслаждаясь чудесной летней ночью. Генерал Юки, его супруга, Хироити, Симако, подруга Симако, Китагава — генерал-майор в отставке и я; итого, семь человек.

Генерал увлеченно сражался в го[3] с Китагавой, остальные упрашивали Симако сыграть еще раз.

Воспользовавшись паузой, Хироити поднялся.

— Ну, я пойду, — шепнул он мне. — Мне надо работать.

Хироити подрядился писать рассказ для какой-то провинциальной газеты и по этой причине каждый вечер ровно в десять уединялся в отцовском кабинете, во флигеле.

Во время учебы в университете он в Токио снимал целый дом, а здесь его кабинет, где Хироити занимался в школьные годы, отдали теперь Симако, и Хироити пришлось временно обосноваться в кабинете отца.

Прошло еще с полчаса, когда в доме вдруг раздался оглушительный грохот. Как оказалось, это был пистолетный выстрел.

Сначала мы недоуменно смотрели друг на друга — но тут из флигеля донесся пронзительный вопль:

— На помощь! С Хироити беда!..

Это кричал Кода, который покинул гостиную еще раньше чем Хироити.

Не помню, какое у кого сделалось в ту минуту выражение лица. Все вскочили и гурьбой ринулись вниз по лестнице. Ворвавшись во флигель, мы увидели распростертого на полу кабинета, в луже крови, Хироити, а рядом с ним — бледного до синевы Коду.

— Что здесь происходит?! — прогремел генерал зычным командирским голосом.

— Там… Оттуда… — пролепетал Кода, еще не оправившийся от потрясения, указывая на окно, выходящее в сад. Створки его были распахнуты, в стекле зияла большая округлая дыра. Неизвестный вырезал кусок стекла снаружи, открыл задвижку и проник в комнату. На ковре остались отвратительные грязные следы.

Госпожа Юки кинулась к лежавшему Хироити, а я подбежал к распахнутому окну. Но там не было ни души. Разумеется, глупо было надеяться, что злодей станет ждать.

И тут генерал, не обращая внимания на окровавленного сына, ринулся к стоявшему в углу кабинета маленькому сейфу; набрав шифр, он принялся проверять его содержимое. Я не мог скрыть своего изумления: я и не предполагал, что в доме есть сейф, однако куда больше меня потрясло жестокое хладнокровие генерала, странное даже для военного человека.

Наконец генерал соизволил вызвать полицию и врача.

Растерянные домочадцы обступили лежавшего без сознания Хироити, пытаясь привести его в чувство. Я достал платок и туго перетянул ему ногу, чтобы остановить кровотечение. Пуля насквозь пробила лодыжку, видимо задев кость. Симако догадалась принести из кухни чашку с водой. Но как ни странно, в отличие от матери Хироити, бывшей на грани истерики, она не утратила спокойствия духа. Лицо ее выражало лишь легкое удивление — чуть ли не равнодушие. Я был уверен, что они с Хироити собираются пожениться, и безразличие Симако озадачило меня.

Не менее удивительно вел себя еще один человек — старый слуга генерала, Цунэ. Он прибежал на шум с опозданием, но не подошел к Хироити, а, проскользнув за нашими спинами, уселся поодаль, возле распахнутого окна. В суматохе всем было не до старика, однако, случайно взглянув на него, я прямо-таки остолбенел: Цунэ в церемонной позе сидел у окна, невозмутимо наблюдая за происходящим. Не иначе как и этот рехнулся, подумал я.

Тем временем подоспел врач. Вслед за ним из Камакуры прибыли полицейские — инспектор Хатано с подчиненными. Хироити погрузили на носилки и отправили в больницу в сопровождении матери и Симако. Сознание уже вернулось к нему, но слабый духом Хироити не выносил боли и, сморщившись, точно младенец, рыдал и выл как безумный, так что инспектор Хатано тщетно пытался выяснить у него подробности преступления. Пуля раздробила кость, рана оказалась серьезной.

После осмотра комнаты выяснилось, что там побывал грабитель. Вор залез в дом из сада; Хироити, видимо, вошел в кабинет, как раз когда тот собирал добычу. Со страху грабитель выпалил в него из пистолета. А может быть, Хироити даже погнался за ним — ведь упал он достаточно далеко от дверей.