Железные ангелы - Артур Раин

Марк. — Маленькое пластиковое солнце, которое светило… ультрафиолетом, что ли. Не знаю, чем эта пакость нравилась ей, но она часто включала его и радостно смеялась.

Андрей слегка откинулся в кресле, и лицо его словно застыло. Я же продолжал собирать под столом свой дьявольский конструктор.

— Кровь светится под ультрафиолетом, — с совершенно сумасшедшей улыбкой сказал Марк. — Она сияет и… вся комната моей девочки светилась. Пол, потолок и стены и даже окна, не говоря о кровати, на которой она… лежала.

Андрей на мгновение прикрыл глаза. Марк очень долго молчал, а потом отвернулся, чтобы закончить свой рассказ.

— Будто убили ангела и выпустили ему всю кровь.

Я закончил собирать конструктор и посмотрел на Андрея.

— Ну как, док, поможете моему другу? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.

— Поразительно, — Андрей потер лоб. — Я слышал о таких случаях, но самому видеть не приходилось.

Психолог осмотрел стол, за которым сидели только мы с ним, и покачал головой.

— Давно вы беседуете с вашим застрелившимся другом? — спросил он, сочувственно улыбаясь. — И как давно говорите за него?

В моих ушах зазвенело в последний раз. Все то время, что я потратил на поиски, этот проклятый звон не давал мне спать как следует. Когда в помещении стреляют, удар по ушам такой сильный, что звон в них — это самое безобидное. Ну а когда на ваших глазах ваш друг пускает себе пулю в голову, и вы каждую ночь видите его в залитой кровью рубашке, звон может стать и хроническим.

Я вытащил пистолет, на который навинчивал глушитель под столом и направил ствол на Андрея.

— Никакого больше звона в ушах, — чувствуя себя довольно глупо, сказал я. — Я не говорил, что мой друг застрелился.

— Рома, Рома, — Андрей ласково улыбнулся. — А если я скажу, что знаю вашу историю из газет, это поможет?

— Вряд ли, — я пожал плечами. — Ты ведь этого не скажешь, верно? Ты скажешь мне то, что я хочу услышать?

— Что-нибудь серо-банальное типа «зачем»? — Андрей брезгливо пожал плечами. — Раз уж у тебя хватило ума организовать этот разговор, значит, можешь и сам догадаться.

Я молча смотрел на него, и эту игру в гляделки он проиграл.

— Я ведь был «железным ангелом», как и ты, — тихо сказал Андрей, даже не делая попыток пошевелиться. — Вот только если после нашей небесной жизни ты отправился по пути бытовухи, то я продолжил то, для чего мы стали железными.

— Начал убивать и доводить до самоубийства своих товарищей по оружию? — стиснув зубы, прошипел я. — Их жен, подружек… детей?

— Не просто убивать, — сказал Андрей, и в глазах его зажегся дьявольский огонек. — Убивать жестоко и безжалостно, долго пытать, прежде чем убить. Мученики ведь попадают в рай, верно? Этому нас учил наш полковой священник. Ну так вот эту сделку я и заключил. Отдал свою душу за то, чтобы мои товарищи и самые дорогие их люди попали прямиком в рай.

Я смотрел на него в немом ужасе. Даже не знаю, как описать те эмоции, что я испытал. Попробуйте представить, что перед вами оскаливший зубы бешеный пес, который уже готов вцепиться вам в глотку. Представили? Вот только мой пес сидел и молча сверлил меня глазами.

— С моей смертью все не закончится, — презрительно глядя на мой пистолет, сказал Андрей, и в его словах была такая сила убежденности, что я под ее напором чуть было не прикрыл глаза. — Ты можешь сейчас спустить курок, но после этого все станет только хуже. Помнишь ту яму, на краю которой мы стояли и стреляли в визжащую и копошащуюся на дне человеческую массу, чтобы отработать плату, полученную нами за тонну человечины? Помнишь ту выжившую женщину, которую ты отпустил, поддавшись глупой сентиментальности? И тогда, когда ты стрелял и когда не делал этого, внутри тебя уже ничего не изменилось, так как бездна — это просто темнота, которая никогда не меняется.

После этих слов воцарилась совершенно мертвая тишина. Я перестал, кажется, слышать даже тиканье его проклятых часов.

— В одном ты прав, — спокойно сказал я, чувствуя, как постепенно на меня снисходит умиротворение, — на твоей смерти все не закончится. Но за отнятую жизнь можно расплатиться только своей собственной жизнью. Любая другая плата не будет справедливой. И может, ты прав и в другом, все станет еще хуже, но знаешь… я рискну.

Не говоря больше ни слова, я выстрелил ему в голову.

И вот теперь мы вернулись к тому, с чего я начал. Я смотрел на спящую жену и дочь Андрея и размышлял о том, что убить их будет правильно. Даже если бы умер один Марк и его семья, лишить моего незадачливого психолога его семьи было бы абсолютно справедливо. В конце концов, если уж встал на путь правосудия, то вершить его нужно до тех пор, пока фемида не сорвет с глаз повязку и не убежит прочь, заходясь диким криком.

Всего минуту назад я убил Андрея, пустив пулю в зеркало, напротив которого медитировал около года, стараясь обрести душевное равновесие после всех этих смертей моих бывших собратьев и их семей. Кто же знал, что все это время я на самом-то деле искал их убийцу, чтобы сегодня, наконец, поиски увенчались успехом.

Я смотрел на жену и дочь, мирно спящих в постели, и думал о том, что в нашей вселенной множество законов и правил. Они рождаются, меняются, умирают, подстраиваются под актуальную повестку и так далее и тому подобное. Но есть один закон, который не меняется никогда.

Падший ангел всегда становится демоном.