Гора Крутая - Николай Богданов

И думает Иван и не придумает новую штуку.

Но не один Иван думал, и не знал даже он, как еще в одну ночку, тоже темную и жуткую, прокрались через Сорочий мостик несколько девчонок, закулеманных в полушалки, и рассыпали по всей горе что-то черное…

Пришли на утро поречане: усыпана гора золой и сажей, и угольки под ногами поскрипывают. Не только съехать, салазки с места не стащишь!

Золу с горы не счистишь, придется ждать новых метелей.

И опустела гора Крутая и во всем селе ни смеха, ни веселья. Выйдут ребята заречные на свой Сорочий мостик, посмотрят, посмотрят на гору — тихо. Не завидно им больше, но и самим не весело.

Долго глядел и Иван с Сорочьего мостика на гору. Узнал он про золу и теперь успокоился: никому, так никому. Осмотрел он весь крутой берег реки Сороки и первый раз подумал: а гор-то ведь много, только налаженная одна, нельзя ли другие наладить? Вон они горы-то и повыше Крутой есть!

Собрал Иван ребят несколько человек и пошли осматривать горы. Только забрались на одну, смотрят бегут от села поречане, да не пустые, а с кольями. Пришлось удирать.

Так ничего и не вышло. Так тянулось скучное время, и стояли одинаковые дни, тихие, без морозов и без метелей, и понуро чернела гора Крутая.

После зимнего перерыва открылась опять школа.

В деревне своей школы нет, и приходится ребятам переть за три, почитай, версты в соседнее село.

Не пошли ребята всей деревней вместе: отдельно пошли поречные и отдельно пошли заречные.

Вот приходят в школу, стали раздеваться да одежи на вешалку вешать. А вешалка одна.

— Не хотим рядом вешаться, — отталкивают заречные поречных — наша вешалка, мы ее прибили!

— Ан нет, зато место наше, когда еще зареки вашей не было — здесь наши вешались! Убирай свою вешалку, мы гвоздей набьем.

— Нет не уберем!

— Мы одежи снимем!

— Ну, попробуйте…

Опять дело к драке ближе, да хорошо звонок вовремя. Побежали садиться. А садиться опять вместе не хотят, как раньше сидели. Выбирают новые места, а места-то уж заняты, да и неудобно приходится. Учительница давно пришла, а у них все шум, едва успокоились.

— Что это вы, сорокинцы, возню подняли? Что это вы так неладно расселись?

Молчат поречные, и заречные тоже помалкивают. Помолчала и учительница. Стала урок объяснять, задачи задавать.

А учительница-то на всю школу одна, вот и приходится, то одному парню из старших младшим помогать, то другому. Послала учительница Ивана проверить у первогодников диктант, он у заречных проверил, а к пореке и не подходит.

— Ты что же у этих не проверил? — говорит учительница. Молчит Иван. Учительница тоже больше не спрашивает. Только вдруг Парфенька встает и говорит:

— Позвольте выйти.

Ладно, вышел. Вышел, побыл немного и вертается. Сел. Глянул кто-то из заречных в щелку в коридор:

— Он наши одежи скинул!

И что тут поднялось! Кинулись заречные к своим сваленным одежам, а поречные, думая, что они теперь ихние одежи сбросят, за ними всей кучей. Чуть учительницу не задавили. Вот уж в коридоре и драка!

— Ну, — говорит учительница, — я так с вами и заниматься не буду, до тех пор, пока свою внутреннюю жизнь не уладите, я не приду, — сказала и ушла.

— Варвара Петровна, — кричат местные ребята, — а мы этих сорокинцев совсем выгоним, раз они чужие да еще скандалят!

— Как хотите, мне уж надоело!

Поднялся шум по всей школе, наперли местные ребята на сорокинцев, толкают их к дверям: — Убирайтесь отсюда совсем, выкатывайтесь от нас. Через вас одна склока!

— Это не мы, это поречные!

— Нет, это зарека!

— Все равно, все вы, сорокинцы, выметайтесь!

На шум прибежал Тараска, при школе сторож и дровосек. Был Тараска недавно в Красной армии и теперь заведует у пионеров строем и физкультурой.

— В чем дело? — кричит Тарас. — Смирно! Так здорово гаркнул, что все немного стихли.

— Ну, чего контрреволюцию подняли?!

Да вот сорокинцы тут передрались.

— Это не мы, это зарека!

— Ну, поймешь вас тут, давай собрание по порядку, выходи говори!

Выходит от зареки Иван:

— Этих поречных, надо усмирить, самые колчаки, с горы нас прогнали…

Выходит от пореки Парфенька:

— Это заречные виноваты, они гору испортили и перерыли, и золой засыпали, и Шурке салазки сломали, а главный контра — Иван — пионер!

— Эх ты, — качает головой Тараска, — это впрямь дело, а помириться вам невозможно?

— Нет, пускай на гору пустят!

— Куда пустить, когда она не действует, испорчена, исправьте сперва.

— Ее теперь уж не справишь… тю-тю гора!

— Гора пропала… и Шуркины салазки.

Тараска почесал в затылке.

— Кто же виноват-то?

— Да кто, знамо Иван, а пионером зовется.

— Нет, Парфенька первым начал.

Махнул рукой Тараска.

— Ладно, не разберешь, чья тут вина, а получилось негодно, а все отчего, — вот хотя бы Иван, да и ваши пионеры, на словах-то вы пионеры, а коснись дело, так вы и все забыли! Вот отчего все плохо и получается!

Задумались ребята.

— Верно, — сказал тут Иван, — сознаю, ошибался я, как самая последняя несознательность. И очень мне от этого совестно… Вот я что предлагаю: сделаем по-пионерски, сделаем гору новую, есть у нас горы еще выше Крутой горы…

— Сделаем общую! — подхватили поречане.

— И Шурке салазки!

— Гоже, — сказал Тараска, — а мы тоже вам поможем, только не канительтесь больше!

Выделилось несколько человек и вечером ходили по крутому берегу Сороки и облюбовали гору-горище, чуть не вдвое выше Крутой. Только поперек ее проходит ров глубокий, да растут внизу, на самом скате, корявые дубки и орешник. Надо эти кустари порубить, а ров снегом засыпать, и будет гора что надо!

На другое утро при полной школе вышли выборные и рассказали всем, что они надумали.

— Верно, правильно, — поддержали все ребята, как один человек.

— А драки у нас не получится? Не погоните вы нас, — спросили кое-кто из заречных.

— Ну, это гора законная будет, трудовая! — ответили поречные хором.

Дружно пошла работа на горе.