Властимир - Галина Романова

— Пятый день уж миновал. Ты к ним приехал?

— Не только. Хотелось и на тебя посмотреть…

Веденея только пожала плечом, склоняясь над варевом в горшке.

Она знала Чистомысла с детства. Десять лет назад откуда-то доползла в Ласкову моровая язва. Первыми умерли два маленьких брата девушки, слегла и мать, потом заболели сестры. Придя в себя после трех дней беспамятства, девочка увидела склоненное над собой лицо чужого человека. Сначала она подумала, что это ее пращур пришел за нею, и испугалась, но потом поняла, что это живой человек. Чистомысл выхаживал всю деревню, наведываясь по временам в две соседние. Мать Веденеи и Прогневы он не спас, но отца выходил. В тот год Чистомысл прожил у них до осени и ушел в начале грудня. Большинство даже не узнало его имени. С тех пор он посещал их раз или два в год, появляясь неожиданно, и никогда не говорил, где бродит и где живет. Насколько помнила Веденея, за десять лет, что она его знала, он ничуть не изменился.

Во время встреч Веденея рассказывала ему новости. Четыре года назад, как раз когда пропал пастух, маньяк иногда пролетал над деревней, садясь пару раз у подножия холма, а весной девушка Млава нежданно-негаданно родила мальчишек-близнецов. Несколько дней она их кормила, а потом ее братья отнесли оборотней в лес подальше и положили в дупло старого дуба: вот тебе, леший, дети твои — что из леса вышло, то в лес и ушло. Случилось это перед самой Радуницей, а на Радуницу явился Чистомысл, но тогда Веденея ему ни словом не обмолвилась о том случае. В другой раз он приехал через год, вскоре после Русалий, и громко возмущался забывчивостью Веденеи и жестокостью деревенских, а потом исчез в лесу на целых девять дней. Девять дней девушка ухаживала за оставшимся без хозяина конем, а на десятый, перед рассветом, волхв стукнул в дверь.

Веденея, кое-как одевшись, вышла в предутренний туман. Чистомысл велел ей быть тише тени лебедя на глади реки. Они вышли через тайный ход из селения, перебрались через овраг, дошли до опушки леса и, пройдя его, вышли в рощу. Здесь Чистомысл велел Веденее ждать, а сам прошел чуть вперед и подал голос. Вскоре откуда ни возьмись появились два мальчика девяти-десяти лет, близнецы, волос к волосу. Оба белоголовые, чистенькие и красивые, как кувшинки в тихой заводи. Они смотрели на девушку с испугом, а на Чисто-мысла вопросительно. Волхв шагнул к ним и заговорил на странном языке, похожем на шорох листвы под ветром. Затем толкнул мальчиков к Веденее и назвал их имена: Явор и Ярок.

Веденея стояла молча, приложив руки ко рту, а близнецы разглядывали ее со смешанным чувством удивления и недоверия. Потом они ушли…

Через два дня Чистомысл уехал, ни словом не обмолвившись об этой утренней встрече.

Веденея уже начала забывать о близнецах, но через месяц, проснувшись на заре от собачьего лая, увидела на окне лист явора. Девушка сразу вспомнила все и прибежала в ту рощу. Мальчики вышли ей навстречу. Они посмотрели на девушку, переглянулись и положили на траву один — пучок трав, другой — несколько грибов-боровиков. Веденея приняла дары. С той поры близнецы тайком зачастили в дом на краю деревни. Они носили редкие травы, которые не всякий травознай находит, таскали лесные гостинцы и, осторожно подбирая слова, говорили с Веденеей, но в дом ни разу не заходили — боялись чего-то.

Доев, Чистомысл остался сидеть, глядя, как споро Веденея готовит обед. Хорошая она девушка, жаль, если увянет до срока.

— Ну, рассказывай, есть ли новости?

— О чем ты? — отозвалась она от печи. — Все у нас по-старому. За травы тебе благодарствую, помогли они этой зимой, а так…

— Я про тебя…

— Про меня разговор кончен, — отмахнулась Веденея. — Ты б моей сестре жениха сыскал!

Не в обычае вятичей выдавать замуж младшую прежде старшей. Порой иная сколько лет ждет очереди, пока сестру не пристроят. Только мать и отец имеют право беспокоиться о дочерях, сестры о незамужней сестре реже пекутся. Слышать такое было для волхва странно.

— За сестру просишь? Не рано ли о себе забыла?

— Так ведь что я? — Веденея подняла голову от огня, отбросила со лба прядку волос. — Про меня ты знаешь все — кружит в чистом небе сокол, высматривает уточку. Рядом все летают гусыни-лебедини, орлицы-соколицы, ему парочки. Но сидит в камышах серая уточка — чуть взлетит она — сокол кинется. И то знают они оба, ведают, что однажды все так и сбудется.

Чистомысл только покачал головой — видно, и правда, живет в его выученице дар особый, раз такое говорит. А потом вдруг протянул ей мису из-под молока:

— А ну-ка, проверим, правду ли баешь!.. Возьми-ка мису — на дороге я после дождя лужи видел, конь мой в одну из них наступил. Ты из той калужины воды всклинь почерпни с мутью и грязью, но смотри не пролей и мису не споласкивай!

Веденея не стала спорить или удивляться, а скорее обрадовалась. Давно ожидала, что еще раз волхв покажет свое умение, — и сбылось. Быстро, без слов выполнила его наказ и с поклоном, как и положено, поставила перед ним мису.

Чистомысл заглянул в воду, повел над нею руками и кивнул девушке:

— Гляди!

Веденея села рядом. Вода была мутная, с белесоватыми разводами от молока на поверхности. Но вот гладь ее дрогнула, подернулась рябью, и проступило в глубине видение.

Сбоку вроде крыльцо высокое, у крыльца два воина прощаются. Один словно седой, другой темнее. Сошла с крыльца женка с младенцем, протянула ребенка темноволосому. Тот его поднял ласково, что-то тихо сказал прощальное и, вернув ребенка матери, одним прыжком вскочил на коня снежно-белого. Обернулся, махнул рукой — и только его и видели. Но в этот краткий миг успела Веденея разглядеть его лицо — суровое, но улыбчивое, глаза серые с гордым прищуром, не старик и не хрупкий юноша.

Чистомысл тронул край мисы — и видение пропало. Теперь это была просто вода с грязью и песком.

— Аи, молодец, девушка! — добродушно похвалил волхв, поглаживая бороду. — Верно ты про себя сказывала, правду чистую, что душа твоя!

Веденея все сидела, не спуская глаз с мисы.

— Это он и есть? — молвила она растерянно. — Я и не разглядела его как следует, лишь глаза его запомнила…

— По глазам узнают любимого, как по силушке — добра молодца! — кивнул Чистомысл. — То и правда был сокол. Не князь — так боярин, не боярин — так князев ближник. То судьба твоя, Веденеюшка, — от судьбы не уйдешь, не спрячешься!

— Все это так, Чистомысл. — Веденея наконец поднялась, пошла к печи. — Но я это давно уже ведала, увидела воочию только что, а Прогнева… У сестры моей в небе от птиц черно: кружат там соколы и ястребы, орлы и лебеди ясные, а порой пролетит ворон черное крыло. Страшно мне за нее!