Стрела Купидона (ЛП) - Райли Алекса

— Тебе нравится?

— Я никогда не ел ничего более сладкого, — слова слетают с моих губ, и я понимаю, что они могут показаться неправильными. — Идеально, — исправляюсь я и вижу, как она улыбается еще ярче.

— Так что же это за событие?

— Это День святого Валентина, — уклоняюсь я, откусывая кусочек шоколадного пирога. — Будет большая вечеринка, так что мне понадобится торт.

— Я люблю печь торты. Какой ты хочешь, чтобы я испекла?

— Какой твой любимый? — Я издаю стон, когда пробую шоколад, и она гордо улыбается.

— Я люблю клубничный торт с глазурью из сливочного сыра, но это твоя вечеринка, ты должен выбрать то, что хочешь.

— Думаю, клубничный торт с глазурью из сливочного сыра звучит как идеальный торт.

— Правда?

Я киваю и ем что-то с карамелью и яблоками. Это так вкусно, что я продолжаю есть, пока оно не заканчивается.

— Ты можешь сделать мне еще одну такую коробку прямо сейчас на моей кухне?

Астрид смеется, будто я шучу, но, когда я не смеюсь в ответ, она затихает.

— Ты серьезно?

— Хочу ли я есть твои угощения весь день? — Я медленно улыбаюсь, оглядывая ее с ног до головы. — Да, я серьезно.

Глава 3

Астрид

Эти глаза. Они сводят меня с ума. Чем дольше я в них смотрю, тем больше убеждаюсь, что они принадлежат Остину. Могут ли они быть связаны? Мысль о том, что это возможно, вызывает у меня смешанные эмоции.

Кью не отводит от меня взгляда, пока я порхаю по его впечатляющей кухне, готовя ему еще сладостей. Это место — произведение искусства, если вы спросите меня, и, если бы кто-то мог взять из моей головы идеальную планировку профессиональной кухни, это была бы она.

— Не могу поверить, что у тебя есть целая зона для десертов. — Массивная кухня разделена на две секции рядом друг с другом, и есть совершенно другое пространство для выпечки.

— Я хочу, чтобы в будущем у меня было целое десертное меню, а не только несколько позиций. Я знал, что шеф-повару понадобится своя зона, и я спланировал это.

— Это пространство мечты, — признаюсь я, с каждой секундой желая эту работу все больше и больше.

— На самом деле, еще я подумываю о том, чтобы сделать меню десертных закусок. — Я резко поднимаю голову, уставившись на него. — Что? — ухмыляется он, и я клянусь, это понимающая ухмылка.

— Ничего, на самом деле это идея, которой я делилась со своим другом. Что рестораны должны включать несколько сладостей в меню закусок. Ничего так не возбуждает голод, как сахар.

— Не могу не согласиться. Мы тоже всегда в начале подаем хлеб. Обычно это черный и белый хлеб, но что, если подавать один сладкий хлеб и один белый?

— Как пандоро! — визжу я слишком громко и краснею. О, Боже. Что со мной не так? Мне нужно вести себя, как взрослый, а не как взволнованный ребенок. (Примеч.: Пандоро (итал.) — «золотой хлеб». Это сладкий дрожжевой кулич, который пекут на Рождество и Новый год, обычно в форме конуса).

— Пандоро. — Закрыв глаза, Кью со стоном произносит это слово, будто смакует его.

Жар, опаливший мое лицо, распространяется по всем телу, когда я смотрю на него. С тех пор как вошла в его ресторан, я чувствовала, как между нами назревает что-то. Я продолжаю говорить себе, что схожу с ума. Не может быть, чтобы этот мужчина так на меня запал. Не только потому, что это Кью, но и потому, что мое сердце должно принадлежать Купидону. Я не могу флиртовать и посылать смешанные сигналы. Не то чтобы я умела флиртовать… если только проливать напитки на людей и есть флирт.

«Купидон может не хотеть твое сердце», — напоминает мне мой глупый разум, и не похоже, что Кью его тоже хочет. Я должна перестать мысленно разговаривать сама с собой.

— Я люблю сахарную пудру, — выпаливаю я. Вот. Это то, что я могу легко утверждать, что люблю, и оно тоже любит меня в ответ. Особенно мои бедра.

— Поверить не могу. — Кью отталкивается от стены, к которой прислонился, и сокращает между нами расстояние. Он снял пиджак и закатал рукава рубашки на пуговицах. Я завороженно наблюдаю, как он встречается со мной взглядом. У меня перехватывает дыхание, когда он поднимает руку и проводит по моей щеке большим пальцем. Когда он убирает его, я вижу белый след.

— Я превращаюсь в небольшой беспорядок, когда готовлю. Извини. — Он подносит большой палец ко рту, облизывая пудру, и я опускаю взгляд на его полные губы.

— Ты не беспорядок, сладкая, — говорит он, наклоняясь. Он собирается поцеловать меня? Нет, этого не должно случиться. Я поднимаю руки, прижимая ладони к его широкой груди, чтобы остановить, и он удивленно приподнимает брови.

— Как ты назвал меня?

— Астрид?

Я качаю головой, потому что это не то, что он сказал.

— Сладкая, — повторяю я. — Ты назвал меня сладкой.

— Возможно. — Он пожимает плечами. — Я многих людей так называю. Как дорогая или милая.

Я снова толкаю его в грудь, но он не двигается. Я делаю шаг назад, гадая, что со мной не так. Я чуть не позволила ему поцеловать себя, когда прохожу собеседование при приеме на работу.

— Прости, — говорит он низким голосом.

— Все в порядке. — Я пытаюсь встряхнуться и вернуть свое внимание к глазури, которую делала. Ощущаю ревность при мысли о том, что он называет других людей так. Делает ли он это со своими сотрудниками? Возможно, он просто флиртует, и я все неправильно понимаю, потому что он такой чертовски красивый. Я начинаю думать, что эта работа, возможно, не очень хорошая идея.

— Нет, не в порядке. Я соврал тебе. — Я снова резко поднимаю голову. — Я не зову других милыми или дорогими. Тебе подходит «сладкая».

— Пожалуй. — Стар и мой брат всегда говорят, что я пахну сахаром.

— Ты чувствуешь это, Астрид? — Он опускает обе руки на стойку рядом со мной.

— Я не знаю, что происходит, но у меня есть парень, — спешу сказать я, практически выкрикивая слово «парень».

— Тогда твой парень тупица. — Он отстраняется, а затем подходит к стене, чтобы прислониться к ней и продолжить наблюдать, как я пеку. Он складывает руки на груди, выглядя взбешенным. — Если бы ты была моей, ты точно не была бы моей девушкой.

— Что это значит? — фыркаю я, роясь в ящике в поисках мерной ложки, которая на самом деле мне не нужна.

— Ты была бы моей женщиной. Моей женой, — заявляет он, и я разворачиваюсь, сбивая несколько вещей со стойки на пол. — Ладно, может быть, ты немного неряшлива, но это на самом деле выглядит даже мило, если хочешь знать мое мнение.

Я просто стою там, пока он начинает собирать вещи.

— У меня есть парень, — повторяю я.

— Как я уже сказал, он тупица. Я умирал, ожидая, когда наступит сегодняшний день. Прошло две недели с того свадебного приема.

— Правда? — Мое сердце трепещет.

— Да, правда. И где же был этот парень? — бросает он вызов.

— Ладно, он не мой парень. Он мой друг из интернета. Я подумала, может быть, когда я вернусь сюда, мы… — Я замолкаю, зная, что это звучит жалко. Я смотрю на Кью снизу-вверх и жду, что он скажет, что я сумасшедшая или что меня, скорее всего, разводят, но он ничего не говорит. — Твои глаза. Они мне напоминают кое-кого.

Он приподнимает брови.

— Кого?

— Кого-то из давних времен.

— Он тоже твой парень? — На его губах ухмылка, и я знаю, что он дразнит меня.

— Нет. — Я качаю головой. — Сомневаюсь, что он вспомнил бы меня. Он был другом моего брата. Мы оба были детьми, и я была типичной младшей сестрой, влюбленной в друга моего брата. — Я закатываю глаза, стараясь выкрутиться.

— Сомневаюсь, что он мог забыть тебя, сладкая. Ты просто незабываема.

Вау, может быть, я веду себя глупо. Я цепляюсь за то, что может никогда не случиться, и цепляюсь за фантазию, которую придумала в своей голове. Прямо сейчас передо мной стоит мужчина, явно заинтересованный, и разве это не то, чего я хочу?

Я облизываю губы, зная, что это, вероятно, ужасная идея, когда начинаю приподниматься на носочки. Один поцелуй не может быть таким уж ужасным, верно?