Охотники за Попаданцами - Павел Барчук

— Как в двести девятнадцатом⁈ На талончике написано… — Я, не договорив, посмотрел в глаза тётке, сидящей в регистратуре, и прочитал в ее взгляде ответ. На заборе тоже написано… но там дрова лежат.

— Да, — Снизошла она до ответа, — Однако Ваша карточка с Вашими анализами у Вашего терапевта. В кабинете двести девятнадцать.

— Иди, Паша, иди… Побегай. Все равно недолго осталось. — Пробормотала стоявшая рядом бабка.

Я посмотрел на Шапокляк. Откуда эта старая сволочь знает мое имя? Ответ пришёл сам собой. Когда в первый раз стоял в очереди, тётка из регистратуры спрашивала данные. Наверное, бабка, несмотря на расстояние, услышала. Вот и все. А то, что она носится туда-сюда, так я тоже ношусь. Тут все носятся, как угорелые.

Молча развернулся и помчал на второй этаж искать нужный кабинет. Слава богу, двести девятнадцатый существовать в единственном экземпляре. Но зато там тоже наблюдалась очередь. Моё время, которое значилось в талоне, уже прошло. Я решил, пошли все к черту, а затем прямой наводкой двинулся к кабинету. В этот момент дверь распахнулась, оттуда вышла женщина. Я бросился вперед и проскочил мимо нее, не обращая внимания на проклятия, которые сыпались мне в спину. Правда, в последнюю секунду среди шума, отчетливо услышал насмешливый голос.

— Да вообще молодежь обнаглела! Никакого уважения. Вот раньше… Да чтоб ему назад, в СССР вернуться…

Я вздрогнул и оглянулся. Голос показался мне снова похож на бабкин. Однако, народу стояло слишком много. Кто сказал эту фразу было непонятно.

— Заходите уже! — Прикрикнула на меня врач. — Дверь закрывайте. Не на проходной!

— Вы Воробьева? — Поинтересовался я сразу, чтоб понимать, придётся ли снова куда-то бежать.

— Да! — Доктор, женщина средних лет, почему-то разговаривала со мной восклицательными знаками. Будто я пришел не на прием, а лично к ней домой. И ее этот факт сильно раздражает.

— Какое счастье…

В два шага приблизился к столу, за которым она сидела, коротко объяснил ситуацию. Врач покивала, измерила давление, послушала легкие, выдала справку, что «на момент осмотра терапевтически здоров!». Об отсутствии противопоказаний к операции под местной анестезией — ни слова.

— У Вас должны быть мои результаты анализов. — Перешёл я к самому главному.

— А нету! — Врач развела руками.

— Как нету? Где они? — Мне стало казаться, этот день не закончится никогда. Вообще. Ад. Самый настоящий.

— А кто вам направление выписывал? — Врач опустила очки на кончик носа, глядя на меня поверх линз.

После нескольких секунд мучительных воспоминаний я, наконец, сообразил, через кого моя знакомая доставала эти чёртовы направления.

— Доврачебный кабинет! — Выкрикнул я радостно.

— А вот там и ищите! — Так же радостно ответила доктор.

— А в регистратуре сказали, они у Вас, в карточке! — Я решил, из этой долбанной поликлиники или уйду с анализами, или меня вынесут вперед ногами. Без нужных бумажек сам никуда не двинусь.

— Нет здесь ничего. Тогда идите в кабинет номер сто двадцать один, найдете там Татьяну Яковлевну. Скорее всего, у нее ваши анализы.

В душе зашевелилось что-то нехорошее. Вспомнился Семен Фарада в фильме «Чародеи». Сцена, где он бегает по длинным, запутанным коридорам и кричит:«Людииии…» Мне реально начало казаться, что хрен я отсюда выберусь.

Собрал всю волю в кулак, решительно открыл дверь и пошел в сто двадцать первый кабинет.

Нашёл его сразу. А там, вот ведь сюрприз, очередь! Три бабушки и дедушка. Я — пятый. На вопрос: 'Кто крайний? " бабушки сомкнули ряды, а воевать с пенсионерами раньше мне не приходилось. К счастью, в этот же момент подошел еще один дедок.

— Сынок, ты последний? — Спросил он меня.

— Да!

Я кивнул, мысленно прикидывая, сколько еще потрачу драгоценного времени своей не менее драгоценной жизни в этом месте. Хорошо, сегодня отпросился на весь день. Как чувствовал. Дел на работе — куча.

— Ты тоже за лекарствами? — Дедок заглянул с надеждой в мое лицо. Не знаю… Наверное, искал соратника в столь важном вопросе.

— Нет, я анализы забрать…

Бабульки моментально оживились. Оказалось, все они на прием, а меня, уж, так и быть, пропустят без очереди. Пока никто не передумал, я шустро проскочил в кабинет.

Снова стол, снова женщина, снова раздражённые взгляды. В этот момент поклялся сам себе, если переживу день до конца, буду ходить впредь только в платные клиники. В конце концов, зарплата позволяет. Я — сотрудник достаточно известной юридической конторы. Повёлся на слова коллеги, которая убедила меня, мол, зачем тратить деньги, все можно сделать бесплатно. Можно. Но только потом задолбаешься нервный тик лечить.

— Меня сюда отправила Воробьева. — Решил, в конце концов, буду все валит на терапевта. — Она сказала, что у вас мои анализы могут быть.

Татьяна Яковлевна, а судя по всему, это была она, посмотрела на меня, как на придурка, не меньше…

— Мужчина, где вы видите у меня ваши анализы? Нет их у меня. Не было никогда. Не видела. Не знаю. Кто вам их выписывал? Доврачебный? Вот туда и идите!

Я закрыл глаза, втянул воздух через нос, потом выдохнул. В голову невольно лезли различные случаи из криминальной хроники. Когда спокойный, нормальный человек внезапно кого-то убил. Подозреваю, просто в этих хрониках не уточняют, что убийство произошло в районной поликлинике.

Собирал волю в кулак, чтоб не выматериться. Эта Татьяна Яковлевна хоть и смотрела с иронией, но говорила здраво и не оскорбительно. Например, во время беседы с регистраторшей у меня вообще было полное ощущение, что я в булочную за гвоздями зашел.

— А мне Воробьева сказала, что у Вас!– Выдал я последний аргумент.

— Ах Воробьева сказала… Как говорите Ваша фамилия?

Татьяна Яковлевна жестом фокусника вынула откуда-то из-под полы конверт, на котором был написан адрес моего дома. Я от возмущения пошел пятнами. В пот бросило. Сначала в холодный, а потом накрыло волной жара.

Буквально через несколько минут выскочил из кабинета красный, мокрый, но счастливый. В моих руках были эти чертовы анализы.

Не успел сделать несколько шагов, как в глазах снова потемнело, стало тяжело дышать. А ещё почему-то появился страх. Хорошо, рядом стояла свободная лавочка. Я плюхнулся на нее, прислонился спиной к стене и закрыл глаза.

— Да ну на фиг… Мне тридцатник… Наверное, просто перенервничал.

Вообще, говорил себе под нос, вслух, чтоб отпустило это ощущение холодного, липкого страха. Никогда ничего подобного не испытывал.

— И что? Думаешь, в тридцать сдохнуть не получится? Да только так! Вы же хилые. Нежные. Ранимые.

Я резко открыл глаза и повернул голову. Рядом сидела бабка Шапокляк.

— Ты ж пойми, Паша, колесо повернулось. Все. Теперь и не остановишь. А у тебя дело важное. Повезло тебе Павел Валерьевич Лосев. Сильно повезло.

Я таращился на старуху, совершенно не понимая, о чем она вообще говорит. Бабка вдруг подмигнула мне, а потом заголосила на всю поликлинику.

— Эй, люди добрые! Человеку плохо! Помирает человек!

Хотел возмутиться, вскочить на ноги, уйти… Но неожиданно понял, не могу сделать ни первое, ни второе, ни третье. А потом вообще в глазах потемнело и по-моему я отключился.

Глава 2

О том, какими неожиданными бывают некоторые пробуждения

Мне было холодно. Очень. Как в деревенском погребе. Видел такой у бабушки. А еще сквозь мутную пелену сознания пробивался посторонний звук, мерзкий и противный. Раздражающий. Прям вот убил бы того, кто этот звук издает.

— Ландышииии…ландышииии…светлоооого мая привееееет…

Какой-то придурок напевал песню. Голос был мужской, но исполнитель старательно пытался выводить мотив высоким фальцетом. Поэтому возникало ощущение, будто пока еще невидимому мне мужику наступили на самое ценное. Кошки в марте на заборе и то приятнее орут.

Параллельно слышалось характерное постукивание, словно перекладывают металлические предметы. Даже не знаю, что раздражает больше, завывания или скрежет металла о металл.

Я понял, слушать это все больше не могу и открыл глаза. Взгляд уперся в потолок. Серый, в разводах и пятнах. Обычно так случается, если сверху протекла вода. Странно. Сто лет не видел подобных потолков. Еще имелась большая лампа, которая в данный момент была выключена. Висела она прямо надо мной. Что за место? Где я вообще есть? Последнее,