От воскресения до воскресения - Валерий Ильичёв

— Вы все сделали правильно. Они не хотели его смерти. А лишь пытались приворожить. Но ошиблись в расчетах. Теперь доверьтесь и не мешайте мне работать.

Эмма Борисовна погрузилась в молитву, и не заметила сколько прошло времени прежде чем приехали медики. Они подтвердили диагноз перелома руки у потерявшего сознания человека. Пришедший в себя Петр Сергеевич, увидев Эмму Борисовну, сразу вздохнул с облегчением: Теперь я спасен, не оставляйте меня.

— Не волнуйтесь! Все будет в порядке: самое страшное позади.

Взволнованная Нина поспешно села в «скорую помощь», чтобы сопровождать мужа в больницу.

Здесь делать было больше нечего и Эмма Борисовна отправилась домой: «Слава Богу, что все закончилось благополучно. А обратись они ко мне с опозданием здесь могла произойти трагедия! Люди в своих увлечениях зачастую не понимают, что подставляют себя под удары судьбы. Прости, Господи наши прегрешения!»

Вернувшись домой, Эмма Борисовна, сразу прилегла на кровать: «Хорошо бы никто сегодня больше за помощью не обращался: у меня просто нет сил на новые испытания. Сейчас немного посплю и встану на ночную молитву. С этим Петром Сергеевичем ещё надо поработать, чтобы заставить забыть молодую обольстительницу, внушив прежнюю привязанность к несчастной, обиженной Нине».

Из целительного забытья её вывел телефонный звонок. Голос Нины в трубке звучал радостно-взволнованно: Эмма Борисовна, все в порядке. Петру Сергеевичу наложили гипс и врачи заверили, что он скоро пойдет на поправку. Мне он клятвенно обещал больше не видеться с этой женщиной. Я вам искренне благодарна. Назовите сумму, которую я вам должна!

Эмма Борисовна съежилась словно от удара хлыстом: Эх, Нина, последней фразой вы все испортили. Разве можно определить в деньгах жизнь вашего мужа и благополучие семьи?! Я не отказываюсь от вознаграждения: у меня двое детей, которых надо кормить и оплачивать их учебу. К тому же изгнанная я со своей родины беженка должна снимать квартиру и как-то существовать. Но я никогда ничего не требую и не называю сумму. Это всегда решает человек, которому я помогла. Своим вопросом вы меня обидели!

— Простите меня, Эмма Борисовна, я хотела как лучше. Многие экстрасенсы сами назначают величину вознаграждения. А в салонах магии даже существуют четкие расценки за различные виды услуг!

— Я не могу отвечать за тех людей, которые основной целью своих способностей считают наживу. Да и истинных магов в этом мире очень мало! Так что сами определите сумму вознаграждения.

Положив трубку, Эмма Борисовна, некоторое время сидела молча, приводя свои смятенные чувства в порядок: «Так все удачно сложилось. Я добилась успеха, а этот бесцеремонный вопрос о вознаграждении вывел меня из равновесия. Людям кажется, что я им помогаю легко и просто. Они просто не видят напряжения внутренней работы моей души и мозга. Если бы они только знали сколько сил и здоровья я теряю каждый раз, когда вступаю в борьбу со злом!»

Она подошла к кровати, над которой висела фотография её матери Татьяны: Мама! Как мне здесь в чужой стране тяжело. Мой муж погиб и я одна отвечаю за своих детей, твоих внуков. Помоги, мама, попроси у Бога помощи нам и дай мне силы для помощи попавшим в беду людям!

Эмма Борисовна стояла и с надеждой смотрела на милые черты дорогого ей человека. И просто физически ощущала как волны сострадания и тепла истекают с фотографии в её сторону, врачуя душевные переживания и заряжая благостной энергией. И уверовав, что все будет хорошо, она успокоенная направилась к иконам молиться за спасение обращающихся к ней за помощью людей.

ГЛАВА II.

ПРИЕМНЫЙ ДЕНЬ

Звонок будильника звучал резко и требовательно. С трудом отбросив остатки сна, Мирон заставил себя подняться с постели. За окном ещё было темно. Обычно он так рано не вставал. Но сегодня ему предстояла увидеться со Стахом. Заступающий на суточное дежурство охранник потребовал этой встречи для завершающего обсуждения последующих деталей намеченного на субботу налета.

В мерно покачивающемся вагоне метро, Мирон без конца прокручивал в воображении предстоящее ограбление. Словно в кино он ясно видел все происходящее возле обменного пункта: безропотно позволяющего себя разоружить охранника, испуганное лицо кассирши суетливо укладывающей в сумку пачки зеленых купюр и заранее угнанную машину, увозящую их прочь от места удачного налета.

«Странно, но пустые фантазии успокаивают меня и внушают веру в успех. Только бы не совершить ошибку. Весь расчет нападения на обменный пункт рассчитан на помощь Стаха. И мне это не нравится: не люблю я ни от кого зависеть. Интересно, зачем он меня вызвал на встречу. Неужели возникла неожиданная преграда?»

Мирон всю дорогу мучился сомнениями, ловя себя на мысли, что и сам не знает, огорчится или обрадуется, если возникнут обстоятельства, делающие ограбление невозможным.

Выйдя из станции метро, Мирон направился к небольшому скверику. Стах его уже ждал, сидя на низкой скамеечке, скрывающейся за нелепой фигурой сидящего на корточках волка, сотворенного кем-то из местных любителей деревянной скульптуры. Заметив приближение Мирона, охранник привстал и обеспокоено начал оглядываться по сторонам.

«Боится, не привел ли я за собой „хвоста“. Это хорошо, что парень осторожен: меньше шансов, что будет болтать лишнее».

— Привет, Стах. Что головой зря крутишь? Я проверялся — все в порядке. Если боишься, то зачем звал? Вроде бы все уже оговорено.

— Береженного Бог бережет. Сам знаешь. Еще раз хочу все согласовать, чтобы провала не было. Твои братаны об мне не знают. Будут нервничать. Могут в спешке открыть пальбу, когда я ещё буду на посту возле «Обменника» Ты уж их попридержи до нужного момента.

— Я же сказал, что буду там на месте вместе со своими людьми. И нападение начнем без пятнадцати пять. Минута в минуту, как договорились.

— Это хорошо. Я последние три дежурства приучаю напарника и кассира к тому, что в это время отхожу в булочную на соседней улице перекусить. Уже все в магазине знают, что из-за язвы желудка я вынужден принимать лекарство и перекусывать именно в это время.

— Не волнуйся, как только ты свернешь за угол и скроешься из виду мы начнем действовать. Воз и Злак разоружат твоего напарника, а я возьму на себя кассиршу. Люфт будет ждать нас в машине с включенным мотором. Если вдруг осечка, то не спеши на шум. Дай нам отъехать. А уж потом вслед пальни для видимости в воздух. Да не задень ненароком ни нас, ни прохожих. А то в прокуратуру затаскают. Не отмоешься.

— Это я и без тебя понимаю.

— Не огрызайся. В нашем рисковом деле мелочей не бывает. Лучше скажи, зачем заставил в такую рань сюда тащиться. Не для пустого же трепа и обсуждения того, что давно уже решено.

— Это ты, Мирон, попал в точку. Я прикинул и решил, что зря рисковать свободой мне ни к чему.

— Почему зря?! Я тебе же обещал десять процентов от суммы срубленной при налете «зелени». Этого мало?

— Не в этом дело. Если у вас все сорвется, то я не получу ничего. И мне нужны гарантии.

Какие же?

— Тысячу долларов наличными прямо сейчас.

— А больше ничего не хочешь? Откуда мне знать, что мы там возьмем больше десяти тысяч?

— Там меньше к концу дня не бывает. Обменный пункт находится в крупном универмаге на бойком месте.

— Это ты так говоришь. Посмотрим, что будет на самом деле. Но ты прав и аванс не помешает. Потому возьми двести «баксов» и успокойся.

По решительному тону Мирона, охранник понял, что возражать бессмысленно. Передавая доллары Стаху, бандит строго предупредил: Учти, при окончательном расчете эту сумму я у тебя вычту.

Стах молча поднялся и пошел прочь. Глядя вслед высокой в ладно сидящей камуфляжной форме фигуре, Мирон со злостью подумал: «Ишь ты гарантий захотел секьюрити поганый. Тебе, сынок надо не о выгоде думать, а о сохранности собственной жизни. А ещё крепко подумаю даровать её тебе или нет».

Мирон наверняка очень бы удивился, узнав намерения охранника в отношении его самого. А Стах, разозленный жалкой бандитской подачкой расчетливо прикидывал: «Ну погоди, Мирон, попробуй только меня „кинуть“. Тебе это может дорого стоить. Я не уличный лох. И знаю как подстраховаться. Ты в обменнике полагаешь выиграть „баксы“, а можешь потерять жизнь. Смотри не оплошай!»

Эта мысль успокоила Стаха: Как бы то ни было, а двести «баксов» уже покоились в нагрудном кармане его форменной куртки. Да намеченного налета спокойно оставались ещё его суточное дежурство и три дня тревожного ожидания.

Город постепенно просыпался. В соседнем доме все большее количество окон озарялось светом. Эмма Борисовна разлила в стеклянные банки последние остатки приготовленных ею целительных снадобий. Она встала рано и работала уже почти три часа. Приготовление лекарств сопровождалось беспрестанным чтением молитв. Для каждой болезни предназначались свои специальные просьбы к Господу. Она знала, что целительные силы приготовленных ею лекарств многократно увеличивались, если сопровождались чтением молитв. Но излеченные с её помощью люди, наивно считали, что лишь удачное сочетание природных растений возвращает им здоровье.