Лоцман на продажу - Елена Ворон

Северянин уселся рядом и вытащил из-за пазухи кусок пирога с рыбой, обернутый полотняной салфеткой.

– Угощайся; Эстелла прислала. Им с Лусией совестно, что сгоряча на тебя набросились.

Лоцман кивнул, запустил пальцы обеих рук в пронизанные тусклым серебром волосы. Есть он не стал. Ингмар выждал немного и снова заговорил:

– Я понимаю: ты не стал расписывать свои похождения перед всей оравой. Но мне можешь сказать, где застрял?

Охранитель мира не отозвался. Его резко очерченное лицо посуровело, и даже тонкий, изысканный профиль как будто потяжелел.

– Я пойму, – убежденно продолжал Ингмар. – Я видел больше, чем они, – он неопределенно мотнул головой, имея в виду остальных актеров, – и кое-что смыслю в съемках… и в наших мирах. Что с тобой приключилось?

– Я был здесь. В Замке, – ответил Лоцман медленно, словно колеблясь. И выпалил: – Инг, это было убийство! Она хотела, чтобы Рафаэль погиб.

– Кто хотел?

– Богиня. – У него расширились зрачки, и серые глаза казались черными.

Ингмар взвесил услышанное.

– Не может такого быть, – промолвил он рассудительно. – Богиня никогда не желает того, чего нет в сценарии. А по тексту, Раф должен был схватиться со Змеем.

– Но я говорил с ней. Во время съемок. Рафаэль умирал, а она… – Лоцмана передернуло, – она радовалась!

Глава 2

Лоцман сказал актерам правду: он нашел туннель в другой мир. Собственно говоря, там не висела табличка «ВХОД В ИНОМИРЬЕ», однако если твой родной мир замкнут в кольцо неприступных гор и ты вдруг натыкаешься на округлую, размером с мотоциклетное колесо, подозрительную дыру у подножия, что первым делом приходит на ум? Лучше унести ноги – первое, что подумал Лоцман, но вместо этого слез с «дракона» и приблизился к отвесной каменной стене. Нижний край таинственной дыры пришелся ему на уровне лба; он поднялся на цыпочки и с любопытством заглянул.

Оттуда веяло сухим холодом. Внутри клубился туман – серый, седой, как глаза Лоцмана; в нем вспыхивали разноцветные искры, и в каждой чудился кадр яркой, влекущей, чужой жизни. Вспышки картин иного мира – чудесного, заманчивого, доброго. В груди защемило, и остро потянуло в этот неизвестный мир, будто на далекую родину.

Ухватившись за край проема, Лоцман подтянулся и просунул в дыру голову и плечи. Мерцающий искрами туман отдалился, лицо обдало стылое дыхание камня. Лоцман подумал о том, как нелепо торчит оставшийся снаружи зад, и прополз глубже. Туман опять подался прочь. Искры замельтешили – точь-в-точь потревоженные пылинки в луче света; кадры так и завертелись, и в их кутерьме Лоцман уловил нечто мучительно знакомое и желанное.

Томительная страсть внезапно овладела всем его существом, он до головокружения желал попасть в клубящийся туман, в гущу кадров, – и остановить их, выловить, разобрать по порядку, пожить в неведомом мире, который откатывается прочь и упрямо не дается в руки.

Вздор, одернул он сам себя. Здесь – Поющий Замок, здесь – мои актеры: трое пленников Замка и забредший к ним по доброй воле северянин. Тут в разгаре киносъемки, на которых я обязан присутствовать и следить, чтобы все шло как положено; мой долг – помогать актерам, выручать их, если что-нибудь не заладится. Нельзя мне в чужой мир. Глупость какая; дурная блажь.

Он выскользнул из дыры на землю и первым делом отыскал глазами мотоцикл: все ли в порядке? Огромный «дракон» чинно стоял на подставке, на руле висел шлем.

Мотоцикл был замечательный – мощный, послушный, простой в обращении. Лоцман не сотворил его сознательно: мотоцикл народился сам собой и был воплощением затаенной мечты охранителя мира. «Дракон» никак не вписывался в мир Поющего Замка, не сочетался с его обитателями, однако оказался на удивление устойчивым образованием. Новорожденный мир еще сам не устоялся и обладал изрядным запасом пластичности, а потому допускал существование не свойственных ему предметов.

Обнаружив мотоцикл у ворот Замка и ошалев от неожиданного счастья, Лоцман с ходу нашел основные подробности – двигатель, аккумулятор, карбюратор и бензобак. Потом он отыскал стартер, а когда сообразил, что нужен ключ зажигания, сотворил и ключ.

Следующим шагом он придал мотоциклу фару, стоп-сигнал и поворотники, рукоять тормоза и даже зеркало заднего вида – хотя на что оно здесь, где по всему миру не сыщешь иного транспортного средства, кроме вертолета кино? Со сцеплением оказалось сложнее. Лоцман уяснил, что сцепление выжимают при переключении передач, но как ни старался уловить разлитую в воздухе информацию, он так и не понял, что за звери эти передачи и как их надо переключать. Тогда он махнул на сцепление рукой и стал обходиться малым: просто-напросто газовал и ехал.

Бензобак тоже доставил немало хлопот. Выяснив, что после двухсот километров пробега надо заливать бензин – а счетчик вертелся как сумасшедший – Лоцман вздумал сотворить заправочную станцию. И сотворил: под стеной Замка появилась одинокая красно-белая колонка со шлангом; но хоть убей, бензин не желал из нее вытекать. Голь на выдумку хитра – охранитель мира начал творить пятилитровые канистры с бензином, и таким образом вопрос разрешился.

Лоцман любовно провел рукой по приборному щитку. Отличный мотоцикл. Жаль, что на нем нельзя сгонять в чужой мир и быстро-быстро вернуться…

С неба донесся тихий, на границе слышимости, звук. Он нарастал, приближаясь, и Лоцман прыгнул в седло – кино летит. Змей их загрызи, до чего некстати пожаловали! Эдак и в сценарий заглянуть не успеешь: пневмопочта приносит листки с текстом всего за несколько минут до появления вертолета. Да ладно, не беда. Либо Лоцман убедит Режиссера подождать, либо просмотрит текст во время съемки. Вполне успеет: сценарии Богиня присылает короткие, три-четыре жалких странички.

«Дракон» ворвался в ворота Поющего Замка, когда серый вертолет с бело-зелеными полосами приземлялся у подножия главной лестницы. Замок содрогался и стонал от ветра, гремел от рокота винтов и двигателя. Над левой башней бился флаг, на белом полотнище сверкали под солнцем золотые буквы: ПЛЕННИКИ ПОЮЩЕГО ЗАМКА, а ниже и мельче – Se non e vero, e ben trovato[1].

Из салона вертолета неторопливо вылез Режиссер, горохом посыпались операторы в светлых, под цвет дворца, маскировочных костюмах. Бросив «дракон» у двери гаража, припоздавший охранитель мира кинулся к одной из боковых лестниц и стрелой понесся наверх, к своим актерам. Ветер упал, Поющий Замок умолк, и Серебряный Змей приготовился к нападению.

Лоцман выбежал на Шахматную террасу. Она была вымощена квадратами розовых и коричневых плит, а столбики балюстрады выполнены в виде шахматных фигур. Если пересечь террасу и с перил махнуть на крышу оранжереи, оттуда можно рвануть вон по той лесенке…

– Лоцман, – шепнули у него за спиной.

Он оглянулся, никого не обнаружил и решил, что его зовет Эстелла либо Лусия – звуки в Поющем Замке доносятся издалека и распространяются не поймешь как. Надо торопиться.

– Лоцман! – окликнули настойчивей и громче.

Он притормозил у края террасы.

– Кто здесь?

Ни Режиссер, ни тем более операторы с ним в жизни не заговаривали, а кроме четверых актеров и его самого, в Замке ни души. Уж не Змей ли обрел человеческий голос, да еще такой нежный? Он готов был броситься дальше: у Лоцмана нет дела важней, чем вести съемки.

– Да постой же, малыш. – Отделившись от деревца в каменной нише, она вышла на свет.

Ее красота потрясла его и пригвоздила к месту. Прозрачное кимоно из зеленого газа не скрывало дивного тела, вокруг головы распушилось облако схваченных диадемой светлых волос, а лицо дразняще прикрывала черная полумаска. На матовых щеках ни тени румянца, гордые губы сомкнуты, небольшой твердый подбородок упрямо вздернут. Незнакомка стояла свободно, самоуверенно, опустив руки вдоль тела; под прозрачным покровом чуть колыхалась высокая налитая грудь. Завороженный, потерявший дар речи Лоцман был не в силах шелохнуться. Красавица насмешливо улыбнулась, и он опомнился.

– Открой лицо. – Он подумал и поправился: – Откройте лицо, пожалуйста.

Женщина засмеялась негромким бархатистым смехом.

– Всему свое время, малыш, всему свое время. – Она приблизилась и взяла его за руки горячими цепкими пальцами.

– Простите, я тороплюсь. – Он пытался собрать разбегающиеся мысли. Незнакомка умопомрачительно хороша собой, но посланное свыше знание говорит, что от подобной красотки легко дождешься какой-нибудь пакости. Лоцман хотел вежливо высвободиться; не тут-то было – ее пальцы держали крепко. – Пустите, пожалуйста, – он напряг мускулы, давая понять, что в случае необходимости применит силу, и внушительно повторил: – Я в самом деле тороплюсь.

– Будь по-твоему, – согласилась незнакомка. – Я тоже пойду. – Не отпуская его руку, двинулась с Шахматной террасы к большой лестнице.