Женщинам не понять - Борис Виан

Он бросает на меня точный, оценивающий, совершенно холодный взгляд.

— Я споткнулась о ступеньку, — объясняю я.

— Вижу.

— Я совсем не знаю дома… И потом, я немного выпила…

— И напрасно, — говорит мне он. — Есть вещи куда более приятные.

— Я ничего такого не знаю, — отвечаю я очень благовоспитанно. — Я обожаю выпивать.

— Как вам угодно.

Он замолкает. Явно хочет уйти. А я ведь славно выгляжу в своем платьице.

— Ну-с… до свидания, — говорит он и удаляется.

Я окликаю его:

— Гая наверху?

Он останавливается:

— Нет. Думаю, она на кухне. Она хотела есть. Идите туда.

Он показывает рукой в сторону кухни. Все верно, это он тоже знает. Плохо дело. Чтобы отыскать кухню в доме Гаи, нужно бывать там, по крайней мере, лет десять. Но Боже, что это? — никак у него румяна на щеках. И притом он в смокинге.

— Спасибо, — киваю я.

Делаю вид, что направляюсь в сторону кухни, но как только малый возвращается в танцевальный зал, я бросаюсь к лестнице и поднимаюсь, перепрыгивая через четыре ступеньки. Вхожу без стука. В комнате почти светло: в ванной комнате полная иллюминация — поток света проникает через полураскрытую дверь, хоть книгу читай. Иду в ванную. Гая здесь, сидит на стуле в полной прострации с идиотской улыбкой на губах. Лицо ее бледно, нос заострился.

— Гая! — обращаюсь я своим нормальным голосом. — Тебе плохо?

Она смотрит на меня, словно сквозь туман.

— Кто… это… — говорит она.

— Фрэнк, — отвечаю я. — Фрэнк Дикон.

— Это Фло!.. — вздыхает она. — Фло с голосом Фрэнка… меня не проведешь.

И она смеется — да таким смехом, что становится жутковато.

— Гая… что с тобой?

— Меня не проведешь, — повторяет она, еле ворочая языком.

Я подхожу поближе и со всего размаху бью ее по лицу, чтобы привести в чувство. Заглядываю в раковину. Нет, ей не плохо. Она не пила. От нее ничем не пахнет. Ни спиртным, ни марихуаной.

— Оставь меня в покое, — говорит она.

Я пристально вглядываюсь в ее лицо. Нос заострился, глаза — словно иголки. Зрачки — как булавочные головки. Это наводит меня на мысль. Оглядываюсь вокруг. Ничего. У нее расстегнут один рукав. Задираю его выше локтя. Так и есть, все ясно.

В данный момент делать что-либо бесполезно. Разве что положить в кровать и оставить как есть — переваривать эту гадость. Морфий или что-нибудь еще.

На руке у нее как раз то самое — дюжина маленьких точек: красных, коричневых или черных, в зависимости от степени давности. А вот и совсем свежий след, На коже переливается едва заметная капелька крови. Ну и ну. Девчонка семнадцати лет. Сложена, как Венера Милосская, только с руками. Может, вам не по вкусу такое сравнение, тогда вам уж точно не оценить прелесть хорошо сложенной молодой кобылки; словом — девица, у которой есть все: бедра, грудь, фигура, каких мало, и прелестная головка славянки с круглым личиком, раскосыми глазами и мелко вьющимися белокурыми волосами. К тому же, девица, которой есть на что жить. Ей семнадцать, она сложена как богиня и колется морфием, прибегнув к помощи малого, который ничем не отличается от кухонного рабочего, да еще и накрашен, как девка. Могу поклясться. Женщинам не понять… Я хватаю ее и поднимаю на ноги.

— Пошли, дура ты этакая, — говорю я ей.

Мне плевать, что кто-нибудь может войти. Я в женском прикиде, не забывайте. Нет ничего неприличного в том, что старая подруга укладывает в постель барышню, которая хватила лишнего.

Если бы это было так. Бедняжка Гая, на днях я зайду к тебе, и ты услышишь от меня пару теплых слов. Я стягиваю с нее шелковую блузку и тесный жилетик — не знаю, как они его называют во Франции. Эта дуреха нацепила на себя эластичную повязку, чтобы посильнее приплюснуть грудь. Черт… ладно, не мне судить. Я тоже порядком нацепил на себя фальшивых предметов. Я стаскиваю с нее короткие бархатные штанишки и шелковые чулки. И вот она стоит передо мной в костюме призывника на медицинской комиссии. Ее пошатывает, и я вынужден поддерживать ее, иначе она разобьет себе физиономию. Еще не совсем привыкла.

Откидываю покрывало и запихиваю ее в кровать в чем есть.

— Пока!.. Фло… — вздыхает она.

Прекрасно. Завтра она будет в полной уверенности, что в постель ее уложила Фло.

Я смачно целую ее в правую грудь, чтобы оставить отчетливый след помады. Она наверняка смутится, когда увидит его завтра утром. Этого вполне достаточно, так как, несмотря на то что она мало что соображает, не стоит щекотать ее самолюбие. А если задуматься, то и вообще не стоит. Настоящая Фло ждет меня внизу, и с головой у нее все в порядке. Гая, в том состоянии, в каком она пребывает, чувствует не больше, чем деревянный топчан. И потом, мне мешает платье, да и хорош же я буду, если кто-нибудь войдет.

Черт подери, терпеть не могу наркоманов, всех, даже Гаю.

IV

Прохожу через зал. Там еще маячат усталые или просто пьяные парочки, дружки Гаи. Остальные — благовоспитанные девочки и мальчики — давно уехали с родителями или личными шоферами. Я выхожу. В саду меня поджидает Фло.

— Я отослала шофера, — говорит она. — Сама вас отвезу, моя маленькая Франка.

Я беру ее руку и тихонько пожимаю. Что производит должный эффект.

— Садитесь, быстро, — говорит она.

Я сажусь в машину. У нее шикарная машина. Называю свой адрес. Она ведет одной рукой, а другой обнимает меня за плечи. Если бы она не была такой дурой, то заметила бы, что мои плечи малость широковаты для девицы. Лишнее доказательство тому, что она мало имела дела с женщинами. Прочла, должно быть, реферат Кинзи и внушила себе, что все мужчины — свиньи, потом решила испробовать все прелести любви с одной из представительниц своего пола, нежной и трогательной, которую можно посещать в любое время, не привлекая внимания.

Машина останавливается возле моего дома. Увидев нас вместе, люди подумают, что проказник Фрэнк ни в чем себе не отказывает… подумать только — две сразу… Естественно, она поднимается за мной.

— Я провожу вас в спальню, — шепчет она. — Уверена, что у вас прелестная спальня.

Если она сразу не заметит, что моя спальня мужская, а не женская, значит, и с мужиками у нее ничего не было. Этот вывод, явно противоречащий первому, мне, однако, очень нравится. Я открываю сумочку — у меня есть даже сумочка — и достаю ключ. Вхожу первым. Она — следом за мной. Я закрываю за ней дверь.

Она не в силах больше держаться. Набрасывается на меня сзади, и ручки ее плотно охватывают фальшивые груди моей матушки. Честное слово, это превосходная подделка. Если бы они были моими собственными, я бы уже завыл от боли. Она целует меня в шею и вся трепещет. Бедная Фло. Совсем еще новичок в области этих ужасных извращений. Я высвобождаюсь. Включаю свет и тут же гашу его, проходя в другую комнату. Вот и спальня. Я указываю ей на кресло.

— Положите куда-нибудь вашу накидку, Фло, — говорю я ей подрагивающим голосом. — Я пойду принесу лед.

Я нахожу лед и возвращаюсь. В спальне у меня есть что выпить. Выходя из гостиной, нажимаю кнопку выключателя и тут обнаруживаю, что в квартире царит полный мрак. Я ничего не вижу.

На ощупь пробираюсь к себе и ставлю поднос на столик. Я уже представляю себе, что произойдет дальше и расстегиваю несколько крючков на платье. Снять его гораздо легче, чем надеть. Это уже полдела. Пока я путаюсь во всех этих тряпках, в районе моей кровати раздается какое-то шуршание. Это мешает мне по-быстрому снять корсет. Оставшись в одном бюстгальтере, я смеюсь от всей души, но про себя. Не буду снимать его — в отличие от всего прочего.

Тихонько подхожу к кровати. Свет с улицы едва освещает комнату, так как шторы плотно задернуты. Я откашливаюсь.

— Фло… — зову я ее вполголоса. — Вы здесь? Вам нехорошо?

— Да… — отвечает она, едва дыша. — Мне нужно было прилечь.

Я натыкаюсь на груду шмоток, и это позволяет мне определить, в каком костюме она решилась прилечь. Обычный гимнастический костюм, правда, после тренировки, когда настает время принять душ.

Вперед. Сомнения в сторону. У этой малышки Фло и вправду прелестные голубые глаза. Цвета сапфира — как я люблю.

Она, должно быть, растянулась на кровати, я смутно различаю белизну ее тела. Приближаюсь. Едва я подхожу, она тут же хватает меня за руку и валит на кровать.

Уф! Еще немного, и она прихватит меня так, что обман раскроется. Но пока еще все в порядке. Я обвиваю ее руки вокруг своей шеи. Сижу на кровати, спустив ноги на пол; она полулежит. Я прижимаюсь к ней, чтобы еще раз продемонстрировать накладные груди, раз уж ей так этого хочется…

— Снимите же его, — говорит она в нетерпении.

Я при этом едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Ее пальцы теребят застежку бюстгальтера, Раз, два… она стаскивает все сразу.

Нужно действовать. А то будет поздно. Я подбрасываю в воздух этот ненужный предмет, припадаю губами к ее губам и наваливаюсь на нее всем своим телом.