Упрямое время - Игорь Вереснев

До дома, где жил Завадский, добирались мы с полчаса, не меньше. Вдобавок в супермаркет заглянули – заботиться о том, чтобы в холодильнике провиант был, Радислав не научился за прошедшие годы, судя по всему. А что научился, так это употреблять. Во всяком случае, когда я предложил взять поллитровку – девять лет всё-таки! – он не отказался. Я подумал, и взял ноль-семьдесят пять. Не допьём, «на завтрак» Радику останется.

Пока добирались, да пока огурцы-помидоры мыли, сыр-колбасу резали… В общем, на ходиках час по полудню тикнуло раньше, чем мы по первой разлили. И хорошо. С утра я не употребляю, никогда. Только начни похмеляться, не заметишь, как скатишься. Видел я «синяков», ой-ей-ей сколько!

Посуды цивильной в квартире не оказалось, пить предстояло из стаканов. Да здесь ничего цивильного не было. На кухне – выцветшие жухло-белые обои, стол под клеёнкой, колченогие, расшатанные до последней степени стулья, холодильник ещё советских времён и плита газовая оттуда же. Комната выглядела не лучше: обои зеленовато-голубые, такие же выцветшие, на полу – дешёвый, затоптанный палас, два кресла с протёртыми до дыр подлокотниками, диван с не застланной постелью, раскладной стол с исцарапанной, пропаленной сигаретами полировкой, тумба. И пустой книжный шкаф.

Шкаф окончательно меня доконал. Не вязалась его пустота с Завадским. Вообще нарочитая пустота этой квартиры удручала. Ничего, связанного с Радиславом – с тем Радиславом, которого я знал когда-то, – в ней не было. Все вещи исключительно хозяйские, чужие. Чёрт возьми, даже одежда в коридоре на вешалке не висела! Не так я представлял его жилище.

Наверное, на лице моём очень уж откровенно читалось это недоумение, когда я примостил тарелки с закуской на столе, да так и застыл посреди комнаты. Радик заметил.

– Извини, тут у меня небольшой бардак. Не ожидал гостей сегодня.

– Да брось, какой я гость… И что, давно здесь обитаешь?

– Как сказать… А почему ты спросил?

– Вид у этой квартиры какой-то… – я запнулся, стараясь подобрать подходящее слово. – Не жилой, что ли. Как будто ты здесь проездом. Заскочил переночевать, и дальше.

Радик хмыкнул.

– Можно и так сказать. Ладно, стол накрыли, чего ждать? Садимся.

Сели. Бутылку Завадский развинчивал неумело и наливал так же. Нет, не научился он употреблять, зря я так подумал. Водку он купил, потому как мне приятное сделать хотел. Без водки какая радость… такому, как я.

Мыслишка была мерзкая, я прогнал её. Подняли стаканы, чокнулись, выпили. Я – до дна, как положено за встречу. Радик – едва половину. Кому другому я бы попенял за неуважение, ему ничего не сказал. Пусть пьёт, сколько хочет. Наскоро зажевав куском сервелата, потребовал:

– Ну, давай, рассказывай.

– О чём?

– Как о чём? Где пропадал всё это время? Знаешь, как я переживал, когда ты исчез? Что случилось-то, можешь рассказать?

Радик помедлил, снова наполнил мой стакан.

– Тебе – могу. Помнишь, я тебе о квантовой природе времени рассказывал? Наши эксперименты с электромагнитным импульсом помнишь?

Я посмотрел на водку в стакане. Затем на Радика. Разве всё упомнишь, времени то сколько прошло? Завадский мою заминку понял верно, подсказал:

– Мою клетку Фарадея?

Наконец-то в голове проблеснуло что-то!

– А, это та штука, что ты из проволочек скрутил? Конечно, помню!

– У меня получилось. Доказать связь квантов времени и электромагнитного импульса

– Здорово! – похвалил я его. – Ну, давай за твои эксперименты!

И – выпил. Раз водка налита, что с ней ещё делать? Нечего ей выдыхаться.

Радик пить не стал. Сказал тихо вместо этого:

– Теперь я умею управлять потоками квантов времени. Их скоростью и направлением.

– Чего? – я едва не поперхнулся. Нельзя же так – под руку! – Чего ты умеешь?

– «Путешествовать во времени», грубо говоря.

И начал объяснять. Делать это Завадский любил и умел. Сочно, красочно. Беда в одном – чтобы понять, нужно образование иметь хоть на уровне институтского физмата. А я с точными науками и в школе дружил. Потому доходило до меня туговато. По его теории получалось, что время состоит из отдельных частичек-квантов и три измерения имеет. Потому двигаться в нём можно не только вперёд и назад, а и влево-вправо, вверх-вниз. А движемся мы исключительно вперёд потому, что несёт нас течение этих самых квантов – «течение времени». Но кроме обычных существуют ещё и быстрые кванты – «ветер времени». Он может останавливать и разгонять собственное время экспериментатора, может сдвинуть его в любом направлении. Если уметь управлять этим ветром, найти для него парус.

Он говорил, а я слушал. И смотрел на бутылку с водкой. Я выпил два стакана, Радик – едва половину. Но кто из нас «под мухой»? Кто ахинею сейчас буровит?

– И где ж этот твой парус? – спросил у него осторожно.

Он не ответил. Вместо этого сунул мне под нос свои часы наручные. Крутые, наворо-о-оченные, мне таких видеть никогда не приходилось. Всё в кнопочках малюсеньких, и три циферблата. Большой, круглый, а в нём два поменьше, скибочками. Присмотрелся я к ним, а они полдень показывают. Это как же так – полдень, – когда мы в час сели только? Я сразу на ходики, что в шкафу пустом, обернулся. Нет, всё верно, половина третьего.

– Они у тебя стоят, что ли?

Радик с минуту на меня таращился. А затем захохотал. От души так, во весь голос. Хорошо, стакан поставить успел, а то расплескал бы.

– Гена, это и есть парус, о котором я тебе говорю. Хронобраслет. Первый раз мне удалось добиться эффекта «ветра времени» в нашем с тобой двухтысячном. Правда, именно такого результата я не ожидал. Думал сместиться на пару дней вперёд, а получилось… В общем, унесло меня в область, лежащую за горизонтом событий. Туда, где я не работал в школе, не заканчивал физмат. И с тобой мы знакомы не были. Очень далеко. И возвращаться пришлось долго.

Он вновь мне налил до краёв. Подумал, и себе добавил чуть-чуть. Для уважения. Поднял стакан:

– Вот такая история.

Мы выпили по третьей. Я молчал, не зная, что и сказать. С одной стороны – не мог поверить я в подобную штуку. С другой – не верить не мог. В той, прошлой жизни, Радик не стал бы мне врать. Внезапное его исчезновение и такое же внезапное появление сегодня, квартира это пустая, нежилая, явно снятая на день-другой. А утром, когда мы встретились? Как он пиво-то пил, хорошее холодное пиво? Кривился, морщился. Потому что не любит он пиво. Девять лет назад не любил, и сейчас не любит, ни пиво, ни водку. А пьёт, чтобы расслабиться хоть немного, потому как хреново ему, ох как хреново!