Таинственный Восток - Френсис Дэвис

— Нет, — безжалостно отрезала Карен. — Никогда я не мечтала играть. Когда же наконец до тебя дойдет, что я не Катрин Денев? — Она почувствовала себя так, словно провалилась в кроличью дыру Алисы. — Кроме того, меня узнают! добавила она неубедительно.

— Карен, никто тебя не узнает, ты же знаешь, что это будет за фото: целые акры восхитительно подсвеченной ткани, а модель не в фокусе, в темном углу с тенью на лице. Ты в данном случае будешь всего лишь живой подставкой. Они же рекламируют свою продукцию, а не тебя. — Глаза Эйлин сузились. — Я обещала Сондерсену модель. Модель-индианку. И ты единственная, кого я смогла достать. — Ее голос стал тяжелым и угрожающим.

Карен, знала, что любая манекенщица, имевшая несчастье подвести Эйлин Лорд, в лучшем случае устраивалась куда-нибудь машинисткой или стенографисткой, но карьера фотомодели для нее заканчивалась навсегда.

— Ладно, — сказала наконец Карен. Она знала, что не обучится стенографии, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.

Эйлин протянула ей листок бумаги.

— Это адрес Элги. Он окрашивает волосы лучше всех в этом городе. Я уже объяснила ему, что нам надо, и он ожидает тебя.

Она деликатно сложила ладони перед грудью, словно собираясь молиться. Потом наклонилась, как для благословения.

— Мир, Индира! — Она сладко улыбнулась. — Это карма.

Ничего не ответив, Карен пулей вылетела наружу, с адресом Элги, зажатым в руке.

Пройдя три квартала, Карен ощутила, что происходит что-то не то. Она не могла определить, что именно ее беспокоит, но что-то определенно было не так. И лишь остановившись у витрины магазина и увидев в стекле свое отражение, она, кажется, поняла, в чем дело. На нее больше не обращали внимания. Высокая индианка в цветастом шарфе и темных очках, в которую превратилась Карен Ист, выглядела экзотически, но не более того. Индира Сингх была частичкой толпы.

Впервые с тех пор, как Карен исполнилось шестнадцать, никто из мужчин на переполненной улице не повернул головы в ее сторону. Ни одни мужские глаза не попытались встретиться с ней взглядом, ничьи губы не причмокнули в восхищении. Казалось, она стала невидимкой.

Карей ускорила шаг. Неожиданное открытие взбудоражило ее воображение. И все время, пока она шла к Элги и пока он колдовал над ее головой, прядь за прядью окрашивая ее льняные волосы в глубокий черный цвет, она прокручивала в мозгу одну идею.

Проводя время в одиночестве в Абако, Карен все время размышляла над тем, что она назвала для себя «Моя Проблема». Мужчины никогда не пытаются узнать, кто она есть на самом деле, реагируя только на ослепительную внешность. Так, думала она, можно быть очарованным хрусталем винного бокала и даже не попробовать вина. С этой мыслью нелегко было смириться. Для своих поклонников она лишь объект — драгоценная блондинка, завоеванный приз. Я только выгляжу как Катрин Денев, но внутри я Анни Холл, всегда хотелось крикнуть ей. Но теперь, сказала себе Карен, все должно измениться. Кто сказал, что старое вино нельзя разливать в новые бутылки? Она сделает это, пока не сошел загар. Она будет встречать новых людей, и сама станет новой…

Щебетание Элги нарушило ход ее мыслей.

— Вы должны приходить ко мне раз в неделю, дорогая, чтобы я подкрашивал корни отросших волос. И внимание, постоянное внимание. В этом секрет, чтобы перекрашивание никогда не было обнаружено. А теперь, если хотите перекрасить остальные свои волосы…

— Остальные?

— Ну, вы же понимаете. — Он сделал неопределенный жест. — Там внизу… Но лучше не надо. Эти препараты токсичны. Я, правда, применял их для некоторых женщин, которые хотели быть полностью блондинками, но вам я бы не советовал.

— Никогда! — ужаснувшись, воскликнула Карен.

— Очень разумно. И ни о чем не беспокойтесь, ваш секрет умрет вместе со мной. — Он поправил последнюю прядь. — Ну, что вы скажете, Карен?

Она уставилась на женщину в зеркале, чьи черные брови дугами вздымались над карими глазами, иссиня-черные блестящие волосы падали до плеч.

— Карен? — спросил он встревоженно. — Называйте меня Индирой, — сказала она, улыбаясь своему отражению.

Глава 3

В тот самый момент, когда Карен вошла в студию Эрика Сондерсена, она уже знала, что здесь все не так. Не было неистовой суматохи людей из рекламных агентств, говорящих одновременно, не было нервного художественного редактора со стопкой композиционных набросков в руках, с карманами, набитыми маркировочными фломастерами, ни группы встревоженных представителей шелковых компаний, ни служителей, переходящих от группы к группе, разнося кофе и булочки.

В дальнем углу два ассистента ставили свет, в то время как третий разматывал поток двойного кабеля по полу. Карен осторожно прошла через студию, перешагивая через кабель, огибая рулоны бумаги для задников, увертываясь от подставок для софитов и штативов и отодвигая целые ворохи шелка.

«Что же все-таки происходит?» — размышляла она при этом. И тут ее озарило. Она должна была сразу понять, что что-то фальшивое было в том, как Эйлин сказала ей, что Сондерсен сам нанимает ее, — будто что-то недоговаривала. Фотографы не нанимают моделей! Этим занимаются рекламные агентства и их клиенты. Фотографы только делают снимки… если только это не датские фотографы. Может быть, он нанял ее, чтобы снять датскую «голубую картину»?[4] Эрика Сондерсена нигде не видно. Где же он тогда?

Человек, разматывавший кабель, обернулся и оказался Эриком Сондерсеном. На нем были табачного цвета французские брюки из шелкового вельвета в рубчик и сливового цвета майка с рукавчиками, которая свободно обрисовывала его мускулистую грудь. От левого плеча к правому майку украшала надпись Helsingor. Хельсингор? — удивилась она. Должно быть, Эльсингор, замок Гамлета.

— А где все? — нервно спросила Карен. Он улыбнулся с таинственным видом, отчего она разнервничалась еще больше.

— Больше никого не будет, — сказал он, подтверждая ее худшие опасения. Эти снимки я делаю для себя.

— Не понимаю, — солгала она. На самом деле она все прекрасно понимала и уже повернулась, чтобы вовремя броситься к двери. Но он повернулся вместе с ней, загородив ей обратный путь. С учетом его веса, рассчитывала она, ее спасет только проворство.

— Дело в том, что клиенты и их агентства оставались очень довольны моими снимками, но я сам нет. Модели были никудышные, словно пластмассовые. Я хотел бы чего-то более экзотического. Вот почему сегодня снимаю вас. А завтра весь этот шелк заберут.

Ничего подобного Карен раньше не слыхивала.