Развод (СИ) - Маша Малиновская

Я выбегаю и тороплюсь ко входу. Занятие уже как раз закончилось, и Вика должна одеваться. Она знает, что без меня нельзя выходить, будет ждать в коридоре на лавочке.

Но едва я вхожу в фойе, слышу знакомые голоса.

— Представляешь, у меня сегодня наконец-то получилось сыграть эту сонату! Сколько мы мучились! Тамара Григорьевна меня похвалила, — радостно щебечет дочь.

— Ты у меня умница, солнышко, — отвечает ей мужской голос.

Тут я как раз поворачиваю за угол и вижу их — Вику и Гордея.

— Привет, мам! — Вика бросается ко мне и тянется поцеловать щёку. — А ты почему здесь?

— За тобой приехала, — киваю бывшему мужу, здороваясь.

— Так сегодня же среда — меня забирает папа. Ты забыла?

— Точно, — легонько хлопаю себя ладонью по лбу. — Действительно забыла. Ещё и волновалась, что опоздаю.

Чувствую себя растеряно. Стою и смотрю, как Гордей помогает Вике надеть ветровку и ловлю неприятное ощущение, будто я не при деле. Лишняя в моменте.

После дня нашего развода прошёл месяц. Я нашла работу и пытаюсь активно влиться в социальную жизнь после шести лет, проведённых дома. Вернуться в профессию, доказать самой себе, что умею не только борщи варить и рубашки гладить.

Гордея за этот месяц видела не часто и то мельком. Он приезжал за дочкой по средам и пятницам, а на следующий день привозил обратно, иногда даже не поднимался. Наверное, вот так нос к носу мы столкнулись впервые.

— Давай вещи, — протягиваю Вике руку.

— Так я же сегодня к папе. Мам, ты чего?

— Точно.

Хочется дать себе затрещину. Что-то я совсем закружилась, запуталась в днях.

— Но мы сначала в парк пойдём, на площадку. Там вату вкусную продают. Папа обещал мне банановую. Поехали с нами, мам, ты же всё равно без машины пока.

— А что с твоей машиной? — Гордей сосредоточено сводит брови.

— В ремонте, — коротко отвечаю. Не знаю, почему его это теперь волнует.

— Малыш, я вызову такси, пока поработаю дома, а вы с папой езжайте, — улыбаюсь дочке.

— Ну ма-а-ам! — Вика включает тот самый свой фирменный взгляд лапочки-зайки. — Ты и так очень много работаешь! Нужно хоть иногда отдыхать. Поехали!

Я понимаю, что она скучает. Нет, не по маме и не по папе. Она скучает по семье. Какой бы понимающей и умненькой она не была, Вика — всего лишь маленький ребёнок, любящий обоих своих родителей. Ей сложно осознать, что как было уже не будет.

Я поднимаю глаза на Гордея, пытаясь понять, что он думает на этот счёт.

— Поехали, Ирина, — кивает, порадовав дочь, а потом мы тебя после парка к дому подкинем, там недалеко.

— Хорошо, — соглашаюсь я, и мы выходим на улицу.

Оказывается, машина Гордея припаркована прямо за воротами школы. А я мимо пробежала и не обратила внимания.

Он помогает Вике пристегнуться в кресле на заднем сидении, а я сажусь на переднее. Странно ощущать себя здесь, а раньше было так привычно. Частью жизни было, чем-то естественным. И запах в салоне, и ручка под локтем и даже едва заметная, только мне известная затяжка на полотне ремня безопасности, оставленная моим поясом от плаща.

Гордей садится за руль и заводит машину. Я опускаю глаза и замечаю, что он ещё не снял обручальное кольцо. Надо же, забыл, наверное. Интересно, а его эта новая пассия из-за этого не высказывает недовольство? Или ей всё равно.

Перевожу глаза на свою правую руку и интуитивно сжимаю её в кулак. А я ведь тоже своё не сняла. Забыла, честное слово. Оно так привычно там сидит, что я даже и не подумала.

До парка едем молча. Вика негромко напевает песню из любимого мультика, Гордей следит за дорогой, а я… я пребываю в каком-то странном напряжении. Чувствую, что пульс повышен, хотя не замечаю, что прям нервничаю. Да и с чего бы мне нервничать?

В парке Вика получает свою долгожданную банановую вату, съедает за пару минут и уносится со знакомой по детскому саду девочкой на карусель.

А мы с Гордеем остаёмся вдвоём. Повисает неловкость. Странная и необъяснимая, потому что мы десять лет вместе прожили. Какая уж тут неловкость…

Но тем не менее, мне хочется обхватить себя руками. Обнять. Закрыться. Даже не от Гордея, а от самой себя, от этих странных ощущений, возникающих рядом с ним вопреки здравому смыслу.

Лёгкий ветер доносит аромат его туалетной воды, и я борюсь с желанием сделать шаг в сторону, чтобы не чувствовать этот запах. Потому что… потому что он зарождает во мне что-то странное. То, что уже не должен. Непонятное волнение… Не такое острое, как в тот первый вечер с рубашкой, но как минимум напоминает о том моменте, и это уже выводит меня из равновесия.

Я молчу. Можно многое обсудить, у нас ведь дочь общая. Нам придётся взаимодействовать. Но все слова пропадают. Мысли смазываются. Поэтому я и стою молча, наблюдаю за тем, как Вика играет на площадке.

— Ира, у вас проблемы с деньгами? — внезапно спрашивает Гордей.

— Нет, с чего ты взял? — удивлённо смотрю на него.

— Вика сказала, ты много работаешь.

— Дело не в деньгах. Просто сложно снова вливаться в работу. Всё нормально у нас.

— Обязательно скажи, если возникнут какие-то трудности. Не хочу, чтобы вы в чём-либо нуждались.

С одной стороны вроде бы и приятно, что он заботится о дочери таким образом, но с другой… будто это некое неверие в меня и мои силы.

— Спасибо, но мы справляемся, — отвечаю твёрже.

— Хорошо, — кивает он и на несколько мгновений переводит на меня взгляд.

Меня будто током бьёт, когда мы встречаемся глазами. Покалывание по коже расползается. Озноб ползёт по позвоночнику, а сердце удар пропускает.

Когда мы вообще в последний раз смотрели друг другу в глаза?

Я в который раз себе повторяю — это нормально. Развод — это травма. Даже без скандалов и интриг. Это травма для всех хотя бы потому, что десять лет жизни — не пустой звук.

Но даже при всей логике собственная реакция всё равно пугает меня.

Glava 4

Уснуть получается поздно. Я снова очень остро ощущаю пустоту. Пытаюсь увидеть в