Таити - Таня Родина

Улицы были смазанными и неровными, я помню, как выпалил адрес друга (и как я его вообще тогда вспомнил?), как мы переходили шумную дорогу. Катя отважно тащила меня на зелёный. Вот мы уже в троллейбусе и я швыряюсь в кондуктора мелочью, слышу голос Кати рядом, но не понимаю, что она говорит. Мы поспешно ретируемся, я ору что-то этой медленно удаляющейся гусенице, Катя не отпускает мою руку, я хочу удостовериться, что мою руку держит именно она, заглядываю ей в лицо и вижу всё тот же геометрически идеальный порядок, но уже через секунду черты лица куда-то разбегаются – отваливается нос, перемешиваются между собой ресницы и губы, волосы сметают за собой остатки лица, оставляя после себя идеально ровную поверхность… Меня стошнило куда-то в зеленый куст. После нескольких минут этого спонтанного действа, я тяжело поднял голову и огляделся. Удивительно, но Катя всё еще была рядом. Черты её лица сложились обратно в прежнюю светлую картинку. Я почувствовал, что неплохо было бы умыться, но вдруг понял, что почему-то стою уже наполовину мокрый. Помотал головой из стороны в сторону, огляделся, посмотрел на зелёное пятно на рубашке, которое никуда не делось, и только сейчас понял, что уже давно идет дождь. Точно, дождь. Мне сразу стало понятно, почему у Кати волосы уже были мокрыми и почему кроме тошноты я чувствовал прохладный озноб и мокрую кожу на шее. Нелепо помыв руки в ближайшей луже, я быстро взял её ладонь и потащил домой к другу. Показалось, что выплеснув лишнее, я стал заметно более трезвым. Дома рядом обрели свои очертания, движения ног, словно по команде, выровнялись. Во рту всё ещё был неприятный привкус тошноты, поэтому я то и дело доставал изо рта язык и обмакивал его в капающий с неба дождь. Я снова чувствовал треугольную руку Кати и в один момент решительно нарушил молчание, которое, как мне казалось, длилось слишком долго:

– Почти пришли.

Катя не ответила, но я точно знал, что сказал это достаточно громко. Прошмыгивающие мимо нас люди, как всегда торопящиеся в свои подъезды, не обращали на нас никакого внимания. Все они бежали куда-то под своими тёмными зонтами, а у нас с Катей в руках был только один пакет, который мы негласно использовали по прямому назначению – прятали водку с яблоками.

Ещё через пару минут нашего лавирования между лужами и чьими-то зонтами, я наконец увидел тот самый, нужный нам дом, одним лихим прыжком позвонил в домофон, выпалил своё имя, раздался щелчок, мы внутри, лифт и моё всё ещё пьяное отражение в зеркале и непривычно хорошо освещённое лицо Кати, нужная нам дверь и торчащая из неё голова моего друга. Кажется, мы и правда на месте.

Глава 2

– Это Ник, а это – Катя, – меньше всего в ту секунду я хотел быть не только пьяным, но и невежливым.

Ник явно не ожидал в этот вечер увидеть меня с девушкой, пьяным и мокрым с головы до ног, но мы знали друг друга уже не первый год. Он не сильно удивился.

– Ого, какие вы мокрые. А зонта что ли не было?

– Нет, зато у нас есть подарок, – моментально отреагировала Катя, и протянула пакет, который в эту минуту приобрёл крайне торжественный вид.

Ник заглянул своим длинным носом внутрь пакета и довольно расхохотался.

– Ну ладно, проходите. Только вытирайте ноги. И ещё с вас капает.

Из зеркала в коридоре на меня пялился юноша среднего роста в грязной и мокрой рубашке, с несвежим лицом и расхлябанной причёской. Выглядел я, прямо скажем, неважно. В куске зеркала я мельком увидел Катю, которая снимала свои летние туфли и механическим движением поправляла волосы. Капли с волос хаотично стекали на пол, но Катя не обращала на это внимания. Было заметно, что она тоже пьяна, но старается держаться изо всех сил. У неё это получалось значительно лучше, чем у меня.

– Как ты?

– Нормально. Я – нормально, – быстро ответила она, и уже на большей громкости обратилась к Нику,

– Где можно помыть руки?

Я ответил за Ника, махнув рукой в сторону. Катя тут же удалилась, плотно захлопнув за собой дверь, и я услышал знакомые звуки, которые сам без всякого удовольствия только что воспроизводил на улице.

– Это когда вы это так? И кто это вообще? – вторую часть своего вопроса Ник многозначительно прошептал, кивая в сторону туалета.

Как объяснить то, что случилось со мной за последние несколько часов, я не знал. И как, правда? Если пересказать то, как есть всё на самом деле, даже мой друг мог бы засомневаться в правдивости этой подозрительной истории. Я уклончиво мотнул головой и сказал:

– Водка какая-то не очень. Как-то странно себя чувствую. А Катя мне нравится.

– Славно, славно. А ты ел что-нибудь? Закусывал чем?

– Яблоками заедал.

– Ну, даёшь. Мой отец яблоками не заедает. Картошкой жареной нужно закусывать.

Я обречённо развёл руками и слегка скривил губы, как бы выражая этим свою неопытность.

Легонько притопнула дверь, Катя вышла из ванной комнаты. Несколько быстрых всплесков воды, шорох полотенца и перед нами снова была Катя, заметно посвежевшая, но с ещё влажными, алыми глазами. Не было заметно, что Катя как-то стеснялась или чувствовала себя неловко в компании по сути двух незнакомых молодых людей. Она присела в кресло и устало вытянула ноги. Мы молча смотрели на её голые коленки, голые икры и голые щиколотки. Секундой позже я глазами скользнул по влажной от дождя футболке, которая облегала полную грудь. Я заставил себя оторвать глаза от Кати и перевести их куда-нибудь подальше. Мне попался Ник. Как всегда немного неряшливый вид друга детства меня чуть отрезвил и я, стараясь придать своему голосу расслабленное звучание, всё-таки слишком громко сказал:

– Ну что, выпьем? Да, пойдемте на кухню. Поесть тоже нужно.

– А сок есть?

– Компот есть. Сливовый.

– Ну, пойдем.

Алкоголь всё еще слишком непривычно ощущался в теле. Я, то на секунду куда-то пропадал, убегая от реальности, разговоров вокруг и даже своих мыслей, то стремительно врывался снова и начинал вести диалог, до конца не улавливая нить разговора. Уже через несколько минут я опять выпадал из реальности, чтобы начать обдумывать то, что казалось мне важным. Вот и сейчас, я поймал себя на мысли, что мы, трое подростков шестнадцати лет, (я почему-то автоматически записал Катю в нашу банду шестнадцатилетних), так изящно смешиваем наше, ещё местами совсем детское, поведение, с действиями, которые мы так уверенно копируем с взрослых. С наших собственных родителей, с киноперсонажей, случайных прохожих, нервно зажигающих сигареты в подъездах, спонтанных девушек, покупающих дрожащими руками цветные бутылки вина в магазинах, с красивых и не очень красивых знакомых и не слишком знакомых людей. Мы втроём, никогда не обсуждавшие этого раньше и вряд ли планирующие сделать это в будущем, негласно следовали уже созданным шаблонам. Наши, ещё совершенно детские, поступки и слова, граничили с этой картинной взрослостью, которую мы подсмотрели у людей, старше нас на двадцать или тридцать лет. Наверное, так люди и взрослеют, так тогда взрослели и мы.

– Есть картошка с грибами, огурцы, помидоры, сметана, что-то в кастрюле… Компот и кетчуп, – огласил весь список Ник, высовывая голову из прохладного нутра холодильника.

– Давайте я разогрею картошку, – сказала Катя.

– Давай, – пожал плечами Ник.

Катя прошелестела мимо меня своей юбкой. Кажется, я начинал трезветь, но как-то крайне неприятно. В горле появилась гадкая сухость, в голове – странное жужжание, руки стали слишком горячими. Я отчаянно запил эти неожиданные симптомы ледяным компотом из холодильника. В рот попала небольшая слива и я от удивления проглотил её вместе с косточкой.

– Я пока разолью водку.

Ник был трезв и полон оптимизма. Я, устало развалившись на кухонном стуле, даже завидовал его пока таким резвым движениям и горящим глазам. Да и голова его снаружи выглядела так, словно никогда не болела так, как болела сейчас у меня.

Кажется, дождь за окном закончился, и всё, что от него осталось – это влажные звуки асфальта и мокрые всхлипывания проезжающих машин. Из открытой форточки манило свежим кислородом. Я интуитивно начал глубоко вдыхать, мне казалось, что именно так я смогу избавиться от резкой головной боли. Через несколько целебных вздохов, я вдруг понял, что дышу уже чем-то другим – и правда, на кухне запахло румяной картошкой, грибами, чесноком. Без всякого предупреждения тут же мой желудок начал требовать горячей пищи. На столе появилась водка в толстых рюмках, тарелки, приборы. Катя привычно суетилась на кухне, вот только еe кухонная суета была больше похожа на какой-то танец, значения произвольных движений которого было невозможно разгадать. Я одобряюще кивнул головой и встретился взглядом с проплывающими мимо меня малосольными огурцами.