Ii. Камень второй. Горящий обсидиан - Ольга Макарова

Если кому-то и не понравился с первого взгляда Орион Джовиб, то сейчас те поменяли свое мнение: будь этот парень так плох, как хотел показать, он не вступился бы за ребенка. В неприязни к Ориону, а заодно и Джармину, утвердился только Ирин.

— Не плачь, воин, не плачь, — подбодрил Орион мальчишку. — Вот вырастешь, побьешь этого увальня как следует… — если бы взгляды могли пепелить, взгляд Джуэла сейчас оставил бы от Ориона горстку пепла. Но это было невозможно, и наглец спокойно продолжал: — Давай вытирай нос; сейчас развернем на весь стол карту мира и подумаем о предстоящем путешествии.

Сидя на коленях у своего защитника и склонившись над гигантской картой Омниса, куда даже входила часть Неизведанных Земель, Джармин быстро забыл об обиде. Вообще, только Джуэл и Ирин сидели в стороне и молчали; все остальные склонились над картой, тыкали в нее пальцами и наперебой рассказывали о местах, в которых они побывали вместе со своими учителями. Особенно красочно рассказывали Бала и Оазис. Бала бывал даже в Кулдагане — об этом слушали с особым интересом, как о другой планете. А с подачи Оазиса все взахлеб смеялись над его приключениями. Повеселели даже Коста и Милиан (им в тот момент подумалось, что множество новых людей — это не так уж плохо), Джармин и вовсе был в восторге: он побывал с Кангасск Евженией всего в нескольких городах и даже не подозревал, что мир такой большой.

Когда веселье утихло, отчего-то разгорелся научный спор о стабилизаторах. Тут особо преуспели Пай и Милиан. Последний даже выудил из своего кармана прошлогодний сахарный плод диадемы и, яростно расчерчивая его карманным ножичком, объяснял на нем распределение стабилизирующих полей по планете:

— …Вот этот хвостик — это Хора Солярис. А вот эта бородавка на боку — Хора Лунарис. И возле каждой Хоры — стабилизирующее поле. Если оставить одну Хору, поле, по-идее, должно покрыть всю планету… — с увлечением объяснял Милиан.

— Сдетонирует, — подперев кулаком щеку, скептически заметил Пай, — нельзя одну Хору оставлять…

— Да я знаю! — отмахнулся Милиан. — Я же гипотетически… Так вот… если представить, что поле каждой Хоры покрыло бы планету, то если их две, то напряжение между ними создаст ровную линию-границу, а не два пересекающихся круга, как рисуют на картах! — он торжественно располосовал вычисленной границей плод диадемы, как раз между хвостиком и бородавкой. Две сахарные половинки мягко упали на стол.

— Каноническое изображение границы имеет свой смысл, — тоном эксперта возразил Пай (как единственный маг из всей десятки, он имел на это право). — Сила действия каждого стабилизатора убывает по мере удаления от центра. Потому при смещении наблюдателя вдоль границы она становился шире. На другой стороне планеты влияние обеих Хор столь незначительно, что там магия вообще никак не стабилизируется. Но и это можно представить как сильно расширенную границу.

— Гениально! — Орион звонко щелкнул пальцами. — Коллеги, вы оба правы. Будем работать дальше!

Все засмеялись, даже оба спорщика. Правда, Милиан честно признал, что вернее оказалось, все-таки, объяснение Пая — оно учитывало убывающую силу хоровых полей…

Джуэл и Ирин на другом краю длинного стола хмуро обсуждали боевую тактику файзулов. Орион сказал бы, что вся дикарская тактика озвучивается одной фразой: «Мочи всех топором!!!», но решил лишний раз не подливать масла в огонь…

У библиотеки был высокий сводчатый потолок, высеченный, казалось, из темного кристалла. Изнутри он виделся ночным небом без звезд, а с наружной стороны кристальная поверхность была прозрачна и вдоль нее тянулся смотровой балкон. Сложив руки за спину, на нем стояли десять Кангассков и Сайнар и внимательно наблюдали за тем, что происходило внизу. Благодаря хорошей акустике библиотечного зала, от внимательных ушей не ускользнуло ни одного слова. Все слышали и грубую шутку Джуэла, и плач Джармина, и научный спор Пая с Милианом. Учителя с интересом наблюдали за своими и чужими учениками, делая каждый свои выводы, а Сайнар не упускал из внимания ни тех, ни других. Он видел, как сжала кулачки его младшая дочь Кангасск Евжения, когда ее ученик заплакал.

— Отец! — не выдержала она. — Ну о каком походе может идти речь? Джармину вчера шесть лет исполнилось только. Подожди немного! Или хотя бы не отправляй его со всеми…

— Перед судьбой все равны, дочка, — сказал он мягко, но непреклонно и, как маленькую, погладил Евжению по голове. — Как часто бывает, что судьбой оказывается отмечен самый маленький и слабый! К тому же, смотри: у него появились свои защитники…

В тот момент Джармин плакал, уткнувшись в рукав Ориона…

Глава вторая. Заготовленная речь

Воин, сохраняющий жизнь — спокоен и рассудителен. Он отличает любовь от страсти, учение от заучивания, правду от лжи и веру от фанатизма. Воин Ордена Горящего Обсидиана подобен Сохраняющим Жизнь во всем этом. В Ордене и во всем цивилизованном мире нет и не должно быть места фанатикам!

Совещание Сайнар вел перед рассветом, всего при нескольких Лихтах, развешанных в учебном зале и скупо освещавших это огромное помещение… «Они должны сосредоточиться на голосе. И пореже глядеть на лицо…»

Сайнар долго готовил эту речь. Никогда до этой ночи человек, при одном упоминании которого Серег Серый Инквизитор сжимал кулаки, а Владислава Воительница устало прикрывала глаза ладонью, не готовил речей заранее. Он, Хансай Донал, глашатай суровой правды, ведающий всеми прегрешениями и промахами миродержцев, всегда говорил от сердца. Всегда, но не теперь…

Простой случай, произошедший вчера с Джармином и Кангасск Евженией о многом заставил задуматься Сайнара… В ненависти к режиму миродержцев воспитывал он собственных детей, а те — своих учеников. Вера в торжество справедливого учения его ордена — Ордена Горящего Обсидиана — была сейчас сильна в сердцах десяти Кангассков и Сайнара, как никогда прежде. Но… только вчера на него снизошло озарение, яркое, как вспышка. Он понял, что вся эта вера мало поможет ему в данный момент, ибо есть то, чему он до вчерашнего дня не придавал значения; то, что способно коренным образом изменить все планы Ордена.

…Они любят своих учеников…

Просто? Да. Но что стоит за этим?.. А то, что по замыслу Гердона девять из десяти мальчишек сложат голову во имя Горящего Обсидиана, и скажи Сайнар Кангасскам о смысле похода — и кто из них добровольно пойдет на такую жертву? Да будь Сайнар трижды великий амбасиат, а восемь из десяти его детей выступят против него. Слишком хорошо он привил им в свое время чувство правды и справедливости.