Агент Коминтерна - Евгений Матонин

Не подтверждается также то, что именно Тито получил особые полномочия — руководить работой партии в Югославии и подготавливать условия для создания руководства КПЮ, которое бы находилось непосредственно в стране[17]. Но если так, то с каким заданием он поехал в Югославию?

Тайные миссии за границей

«От Горкича я получил задание немедленно отправиться в Югославию, — рассказывал Тито. — Он достал для меня паспорт и указал маршрут, по которому я должен ехать… Однако я раздобыл другой паспорт и отправился совсем другим путем, так как часто случалось, что товарищи, которым Горкич доставал паспорта, арестовывались сразу же после того, как прибывали на границу с Югославией»[18]. Как Тито мог раздобыть этот паспорт, если только не при помощи коминтерновских спецслужб?

16 октября 1936 года Тито с югославским паспортом на имя Ивана Кисича выехал из СССР. Он добрался до Вены, где встретился с руководством КПЮ. Но ехать в Югославию он почему-то не торопился и еще полтора месяца ездил по различным европейским городам. В чем состояла задача его миссии — остается тайной.

8 декабря в Вену из Москвы вернулся Горкич. На заседании Политбюро было принято решение о переезде ЦК КПЮ в Париж, а Тито получил новое задание — ехать в Югославию для подготовки югославских добровольцев, которые хотели бы помочь Испанской Республике «в борьбе против фашизма»: в Испании летом

1936 года начался мятеж генерала Франко.

Но и это задание Тито не торопится выполнять. В Любляне и Загребе он встречается совсем не с теми людьми, с которыми он должен контактировать. В Белград он вообще не поехал. В Сплите, куда он прибыл, чтобы наконец заняться добровольцами, секретарь местного райкома вообще принял Тито за провокатора. Причина была в том, что он пытался наладить пути отправки добровольцев в Испанию, минуя официальные партийные каналы.

Все это тоже выглядело очень странно. Но если Тито так поступал, значит, у него была на это санкция еще какой-то, более важной, чем Милан Горкич, инстанции. Такой «инстанцией» могла быть только Москва. Такое странное поведение Тито иногда объясняют тем, что он выполнял задание коминтерновских или советских спецслужб, занимаясь воссозданием сети их агентов, сильно потрепанной провалами и арестами[19].

В конце декабря он приехал в Прагу, где встретился с Горкичем. Между ними возник конфликт. Горкич настаивал на «широкой популяризации вербовки добровольцев», а Тито не соглашался, указывая, что в таком случае вся операция может оказаться на грани провала. «Я был просто взбешен и поссорился с Горкичем», — рассказывал он[20].

Между тем в январе 1937 года в Москве начался второй большой процесс. На этот раз на скамье подсудимых оказались 17 бывших партийных и государственных руководителей СССР — Пятаков, Радек, Серебряков, Сокольников и другие. 13 из них были расстреляны. Тито в конце января и начале февраля 1937 года откликнулся на приговор в своих письмах Горкичу из Югославии. «Второй процесс не вызвал внизу (то есть в народе. — ЕМ.) никакой особой реакции, — писал он. — Людям все стало понятнее. Только кое-где порой еще какой-нибудь сентиментальный интеллигент плачется, что сейчас не подходящее время для таких приговоров».

В таком же духе выдержана и его статья в нелегальном органе КПЮ газете «Пролетер». В ней он отмечал, что «гнев советского народа и пролетарская правда свернули своей силой головы этих невиданных злодеев». Тито писал, что даже «честные американские специалисты», работавшие в Советском Союзе, подавали в отставку, так как не могли терпеть преступлений в экономике «разных Пятаковых и др.»[21].

Зимой 1937 года Тито занимался вербовкой кадров в Хорватии — в том числе и для обучения в Советском Союзе. Тем временем руководство КПЮ заканчивало подготовку грандиозной операции по переброске в Испанию югославских добровольцев. Для этой цели за 750 тысяч франков арендовали пароход «Корсика». Он должен был перевезти в Испанию более 500 человек.

2 марта пароход подошел к югославскому острову Врач на Адриатике. Море было неспокойно, поэтому погрузку добровольцев отложили на сутки. К тому времени полиция уже обратила внимание на подозрительных личностей, которые «скапливались» в этом районе. В принципе и сам район для посадки на «Корсику» был выбран неудачно — рядом находилась летняя резиденция принца-регента Павла, и, естественно, в ее округе всегда сохранялись усиленные меры безопасности. В итоге полиция подождала, пока добровольцы погрузились на пароход, и задержала его вместе с ними. Был арестован и руководитель операции, и один из руководителей КПЮ Адольф Мук. В тюрьме он выдал многих других коммунистов и их явки. Тито будет называть Мука «крупнейшим предателем нашей партии».

Задание Коминтерна не было выполнено. Югославов в Испанию начали перебрасывать небольшими группами и поодиночке, что было гораздо сложнее. Тем не менее Тито утверждал, что в испанской войне участвовало примерно полторы тысячи югославов, из которых погибла примерно половина[22].

Существует версия, что и сам Тито некоторое время провел в Испании. Когда в августе 1976 года знаменитая испанская коммунистка Долорес Ибарурри приезжала в Белград, она говорила, что знает товарища Тито еще по Испании. В советских архивах сохранилась послевоенная справка о биографии Тито. В ней прямо говорилось, что Тито «участвовал в национально-революционной борьбе испанского народа (1936 1939)»[23].

В листовках с предложением награды за голову Тито, которые распространяли немцы во время войны, говорилось, что в Испании и Советском Союзе он знакомился с «террористическими методами ГПУ». В конце сентября 1944 года в Румынии с ним встретился недавно назначенный на должность начальника штаба советской военной миссии в Югославии знаменитый советский диверсант и «дедушка советского спецназа» Полковник Илья Старинов. Старинов прославился своими операциями еще в Испании, и, когда его представили Тито, тог сказал по-русски: «Наконец-то я воочию вижу вас, Рудольфо! Надеюсь, что наша совместная работа будет полезной»[24]. Под псевдонимом «Рудольфо» Старинов воевал в Испании, но откуда Тито знал это?

В марте 1936 года в СССР было принято решение о чистках среди политэмигрантов, находящихся в СССР. В июле 1937 года по приказу главы НКВД Ежова начались аресты среди эмигрантов-немцев. Стандартные обвинения, которые им предъявляли, сводились к шпионажу в пользу иностранных разведок, заговорам, вредительству и прочему. Но, конечно, арестовывали не только немцев.

В июле 1937 года в Москву срочно вызвали Милана Горкича. Он предполагал, что ему устроят «головомойку» за провал операции с пароходом «Корсика». Некоторые из друзей пытались уговорить Горкича остаться в Париже, но он отказался. Представитель КПЮ в Коминтерне Иван Гржетич писал ему из Москвы, что некоторых югославских коммунистов уже «поглотила неизвестность», на что Горкич ответил: «Сообщи, кого из наших людей поглотила неизвестность. Это мы должны точно знать»[25]. «Если я не поеду, меня обвинят в том, что я предатель, вор, который сбежал с партийной кассой, агент полиции или Уолл-стрита», — говорил он в то время одному из своих друзей[26].

Горкич уехал в Москву, и больше его никогда не видели. 19 августа он был арестован, обвинен в том, что он является «английским шпионом», и расстрелян 1 ноября 1937 года.

Есть предположения, что и Тито мог приложить руку к печальной судьбе Горкича. «Прежде всего я получил задание от Коминтерна скинуть все руководство, которое тогда находилось за границей», — вспоминал он сам много лет спустя[27].

Каким образом он должен был это сделать, Тито не уточнил. Но вряд ли он мог сыграть какую-нибудь роль в аресте Горкича — решение об этом принималось на совсем другом, гораздо более высоком уровне.

В момент отъезда Горкича в Москву Тито был в Югославии. Там подбирал новые партийные кадры и сообщал о них в Москву. Коммунистов в Югославии было мало — в 1937 году их насчитывалось не более 1500 человек, да и к тому же их большая часть находилась в эмиграции или в тюрьмах. Только за 1935–1936 годы власти арестовали 950 членов партии.

Волей-неволей приходилось создавать партийные организации практически с нуля. В начале 1937 года Тито встретился в Загребе с 26-летним Милованом Джиласом, приехавшим из Белграда. Джилас был родом из Черногории, он изучал литературу и право в Белградском университете, вступил в КПЮ и уже отсидел три года в тюрьме. Причем «сидеть» ему пришлось с Моше Пьяде, которого Тито хорошо знал по своему тюремному сроку.