Труфальдино (СИ) - Путилов Роман Феликсович

— Словесно увещевал. — подсказал я.

— Во, точно, увещевал. — радостно подтвердил Виктор.

— Так я тебе работу предлагаю, словесно увещевать, и за эту грань не переходить. Так что, ты больше не убегаешь?

Парень пару минут помолчал, попробовал покачаться на стуле, но стул был тяжелый и у бывшего опера ничего не вышло. Потом он махнул рукой:

— Ладно, черт с тобой. Но только, предупреждаю сразу — если человек не увещевается, то ко мне никаких претензий. Договорились?

— Договорились. — я протянул руку через стол: Давай пиши заявление о приеме на работу без даты, на должность специалиста и паспорт свой давай.

Глава 2

Глава вторая. Черная изнанка бытия.

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Кошкин Сергей Геннадьевич, бывший юрист Производственного объединения «Энергоспецремонт», осторожно выглянул из подъезда через еле-еле приоткрытую дверь, как опытный разведчик зафиксировал все возможные места в знакомом с детства дворе, где могла находиться засада. Убедившись, что сектор чист, дверь открылась еще чуть-чуть, потом еще. Через минуту дверь наконец-то широко распахнулась и на улицу вышел высокий, уверенный в себе мужчина, одетый, по местным меркам, богато и броско. Кошкин окинул окрестности взглядом хозяина, демонстративно поправил широкий браслет желтого металла на поросшем черными волосами запястье и упругой походкой двинулся в сторону улицы Автора «Не верю». Привычка выходить из дома с оглядкой Сергей Геннадьевич приобрел несколько лет назад, когда его мама, единственная родная душа, покинула лучший из миров. От тоски Сергей Геннадьевич запил, и в этом дурном деле он не знал удержу. За короткий срок Сережа-юрист, которого знала вся округа, вынес из квартиры все, назанимал денег у всего микрорайона, и не собирался выходить из этого перевернутого штопора.

Потом Сергея Геннадьевича начали бить. В этом микрорайоне, постройки пятидесятых годов, заселенных в основном рабочим людом, с двумя туберкулезными больницами, колхозным рынком и соответствующим контингентом, нравы были простые, без особых рефлексий. Серега –юрист превратился в Серегу-алкаша, должника всего и всем. Тут в старые времена за три рубля, вовремя не возвращенные, могли убить, а Сергей Геннадьевич был должен людям гораздо больше. Однажды, воспитатели перестарались, и Сергей Геннадьевич очнулся в отделении реанимации больницы скорой медицинской помощи, с новенькой титановой пластиной на своде черепа и с, плохо промытыми резиновыми трубками, вставленных в разные отверстия его, скрюченного от боли, организма (обезболивающие средства, в то время, в больницу надо было приносить свои). Через три недели, из лечебного учреждения вышел новый Сергей Геннадьевич. Он отмылся, съездил к дальним родственникам, на коленях выпросил денег на новый приличный костюм пошива местной фабрики «Полярница», вновь устроился на работу по специальности, научился виртуозно избегать злых кредиторов, после чего, начал постепенно отдавать долги.

Полтора года назад, во время банальной проверки проекта хозяйственного договора, переданного в работу юристу ПО «Энергоспецремонт», Сергей Геннадьевич обратил внимание, что цены на работы по восстановлению генератора контрагента, явно занижены. Он, будучи в стесненных материальных обстоятельствах, без моральных терзаний, подошел к начальнику цеха и попросил немного денег, за молчание и, как пишут в судебных приговорах, общее покровительство. Десять минут начальник цеха пытался послать подальше нахального юрисконсульта, но потом сдался и денег пообещал.

Предприятие тогда только начало лихорадить. Старый директор, неизлечимо больной, был озабочен только постройкой загородного дома, который он хотел оставить семье и выделением бесплатной квартиры любимой женщине, в последнем доме, построенном за счет предприятия. Главный бухгалтер, что проработала с директором не один десяток лет, разменяв седьмой десяток, резко сдала, начала часто болеть, редко появляясь в рабочем кабинете, лишь успевая проверять и сдавать отчетность огромного предприятия.

Светлана Владимировна, заместитель главного бухгалтера, после окончания института, успевшая год отработать в, только-что созданной налоговой инспекции, взятая на должность вследствие этого, небольшого, опыта работы в этом новом, но свирепом государственном органе, успевала делать только самую важную работу, и ситуацией, мягко говоря, не владела. В преступной схеме, куда радостно влился Сергей Геннадьевич, были замешаны руководители двух крупнейших цехов предприятия их замы и ближайшие помощники. Выполняя призыв Президента — «Обогащайтесь!», члены преступной группы не брезговали ничем. На, внезапно появившийся, рынок, уходило все — от коричневых брусков хозяйственного мыла и кирзовых сапог, до цветного металла и новенького инструмента. Сергей Геннадьевич активно включился в схему раздевания родного предприятия. Он был неизменным участником всех комиссий по списанию пришедшего в негодность имущества и материалов, готовил заключения о невозможности истребования долгов с многочисленных контрагентов, проигрывал суды и с пеной у рта доказывал, что требовать возмещения ущерба с железной дороги — дело безнадежное и даже вредное.

Сергей Геннадьевич заметно округлился, налился вальяжной уверенностью, купил себе два импортных костюма, обставил квартиру и увлекся украшением себя, любимого. С тягой к спиртным напиткам, после травмы головы, он справился на удивление легко, машину он не водил, и даже боялся садится за руль. Купив новый диван, японский телевизор «Сони» и видеодвойку «Айва», юрист ненадолго задумался — куда девать постоянно поступающие ему и постоянно дешевеющие деньги? Поразмыслив, Сергей Геннадьевич решил вкладывать деньги в золото, вечную ценность и мерило всего, тем более, что украшать себя массивными золотыми изделиями стало модно и статусно среди «новых русских».

В очередной раз незаметно полюбовавшись на тяжелый золотой браслет на запястье, Сергей Геннадьевич продолжил неспешную прогулку по знакомой с детства улице, в сторону кафе «Затейница», где у него была запланирована встреча с непонятным типом, что неделю назад занял бывший кабинет Сергея Геннадьевича в сером здании заводоуправления и начал копать в опасном для бывшего юриста направлении. Этот тип по фамилии Громов обложился старыми договорами, мятыми актами, извлеченными из архива исками и, с упорством, достойным лучшего применения, работал с бумагами, под каждой из которых стояла подпись Сергея Геннадьевича Кошкина. Сергей Геннадьевич прекрасно понимал, что время бесконтрольного разграбления предприятия закончилось, пора было подчищать концы и приступать к эвакуации — слишком много негативных сигналов стало приходить. Мало того, что старый директор уволился, а на его место был поставлен, скорый на расправу, Григорий Андреевич Соколов, которого Кошкин сильно опасался, еще в бытность того главным инженером. Главный бухгалтер, домучив отчетность за третий квартал девяносто первого года, сведя его «на уголок», отложила в сторону любимый калькулятор, и сказала, что ни лишнего дня на работе не останется. Перед Новым годом кабинет главбуха заняла какая-то молодая деваха, лет тридцати-тридцати пяти, с наивными голубыми глазами и золотистыми волосами до попы. Первый месяц все предприятие обсуждало, чья она любовница, но потом в коллективе бухгалтерии произошел какой-то скандал, две матерые тетки, в чью сторону молодая заместитель Светлана Владимировна боялась даже взглянуть, были уволены по отрицательным мотивом, а еще две их подружки — по собственному желанию. Апофеозом мрачной славы нового главного бухгалтера стало отправление представительниц Министерства энергетики в пешее эротическое путешествие, когда они в третий раз за неделю потребовали ПО «Энергоспецремонт» переделать отчетность, а то цифра у министерства выходила некрасивая. К счастью для подельников новому руководству предприятия пока было не до них. Главный бухгалтер, под тоскливый вой персонала бухгалтерии, добивала годовой отчет, требуя от директора немедленной покупки персональных компьютеров и принтеров, директор пытался разобраться в повисшем на нем грузе двухтысячного предприятия, а подельники Сергея Геннадьевича приватизировали материальные ценности, понимая, что халяве скоро придет конец.