Отставник 3 (СИ) - Чук Павел

Не удержался и ухмыльнулся пришедшей идее. А ведь позывной, данный мне в училище от слова «Бессмертный», а не от слова «Дьявол». Вот тут меня накрыло. Истеричный смех до слёз так и вырывался из меня, обжигая лёгкие, что пришлось закашляться.

— Тебе весело⁈ — неожиданный вопрос застал меня врасплох. В дверном проёме стоял анторс, что во время допроса постоянно находился рядом и являлся переводчиком. Он шагнул внутрь, и свет в камере стал ярче. Пришлось поморщиться.

— Ты всех нас удивил, Глен, — продолжал тот, а от произнесённого имени я вздрогнул, — даже Одарённые не пришли к единому мнению, кто ты… местный абориген или уроженец Горгогоханской империи — хоск по рождению. Всё так переплелось в твоём сознании, что, пожалуй, впервые они не смогли дать однозначный ответ.

Зрение привыкло к яркому непривычному спектру освещения, и я впился глазами в говорившего, в мыслях прокручивая варианты, как с одного удара его отправить на тот свет, а он продолжал:

— Сейчас тебя заберут и поместят в медицинскую капсулу. Не благодари. Перелёт ты можешь не выдержать, таково заключение наших медиков, а потом ты предстанешь перед Советом, и я тебе не завидую, — уже поворачиваясь к двери, через которую входили пара анторсов-клонов, он неожиданно для меня остановился и спросил, — во время допроса первой степени ты часто говорил слово: «Со-фи́». Кто или что это? Я так и не понял. Это имя или кодовая фраза?

Меня резко подняли и потащили, а на моём лице застыла улыбка.

София, Софочка, Софи́ — девочка, что, стоя у окна, провожала меня из интерната. Что с ней, жива ли она? Не знаю. Но тёплое воспоминание о проведённых годах в спецшколе не покидало меня всю дорогу до медицинского блока. Так, с улыбкой на лице меня погрузили в медикаментозную кому.

Глава 2

— Товарищ капитан первого ранга, задача выполнена. Расчётное время поиска истекло, нас не нашли, — доложил старший помощник.

— Подтверждение исполнения приказа пришло? — осведомился командир.

— Никак нет!

— Тогда ждём подтверждения.

Сколько раз командир АПЛ «Воронеж» — капитан первого ранга Щеглеватых Степан Сергеевич прокручивал этот момент в голове и не счесть. А ведь согласно плану учений, имел полное право отдать приказ на отбой учебной тревоги и выйти на связь с надводными кораблями, что в это самое время искали его, но не смогли найти. По какой-то неведомой причине или излишней осторожности он не вышел на связь и не отключил оборудование, что проходило испытание в этот самый момент. А через буквально четверть часа мир перевернулся, разделив прошлое и будущее на «До» и «После».

В то, что превратилось слово «После» поверить было трудно. Вначале мощнейший надводный взрыв оглушил БЧ-7, а последовавший за ним подводный взрыв вывел из строя вертикальные рули и лодка застряла на глубине более одного километра в районе боевых учений. Связь отсутствовала напрочь, а доклады о повреждениях на подлодке сыпались один за другим. Выпущенный аварийно-спасательный буй, не успев всплыть, перестал передавать сигналы бедствия меньше чем через минуту, о чём с непонимающим взглядом и нескрываемым удивлением доложил помощник. Но это всё цветочки. Повторный подводный взрыв вывел из строя горизонтальные рули и лодка, повинуясь законам физики, стала кружить на глубине, нарезая круги.

— Что думаешь, командир? Началось? — только на вторые сутки борьбы за живучесть удалось собраться высшим офицерам и относительно спокойно поговорить.

— Скорее всего. Другого варианта не вижу. Сам слышал доклады БЧ-7. Связи нет, эфир чист, словно нет ни единой рабочей радиостанции. Только помехи.

— Может это не…

— Каптри не начинай, бредни твои надоели, — вмешался в разговор старший инженер, — а то начитался книжек…

— Прекратить! — пресёк начинавшуюся перепалку Щеглеватых, — командирам БЧ доклад, только короткий.

— БЧ-1. Вооружение в норме, повреждений нет. Раненых нет, — коротко доложил командир пусковых установок ракет.

— БЧ-2. Торпедные аппараты в норме, двое ранены, один погиб, — доложился капдва…

Сухие, короткие доклады командиров боевых частей рисовали неутешительную картину, но ни у кого не возникло желания воспользоваться ВСК[1]. Лодка сохранила боевую мощь и покидать её в таких обстоятельствах преступно. Пусть она застряла на глубине и без ремонта не имеет возможности идти прямолинейно, только ходить по кругу диаметром в несколько десятков миль, но пока сохраняется хоть малейшая возможность сохранить лодку, они будут пытаться это сделать.

— Водолазы выходили, что с рулями? — зная ответ, но желая подчеркнуть серьёзность ситуации не совсем точно задал вопрос командир. Остальные офицеры пока не знали результата, а самому озвучивать ему не хотелось.

— Для водолазов глубоко. Осмотрели корпус беспилотными глубоководными аппаратами. Без сухого дока не починим. Что вертикальные, что горизонтальные заклинило. Их так погнуло, что не знаю, как только корпус выдержал удар.

— Среди матросов об этом не распространяйтесь. Штурман, при таких исходных данных можешь проложить курс к ближайшей нашей базе?

— К базе точно не получится, но ближе к берегу постараюсь…

Дни, недели слились в один день. Работы по восстановлению прямолинейного хода лодки ни к чему не привели, и сбавив ход, она продолжала медленно кружить в районе боевых учений. Штурман пытался проложить маршрут, но все его попытки хоть как-то учесть множество факторов, будь то подводное течение, сопротивление воды, скорость, заклинившие в невообразимом положении рули не приносили успеха. Не помогала и мощная вычислительная машина — помощник штурмана. Не было в её памяти алгоритмов расчёта такого варианта событий и приходилось считать, разделяя задачи на отдельные составные части, а большую часть вычислений производить вручную, используя обычный калькулятор. Постоянное сканирование радиоэфира, прослушивание морского дна не давали никаких результатов, но на вторую неделю пост акустического контроля доложил:

— Товарищ командир, слева по курсу фиксируются неустановленные шумы! Цель надводная.

— Что значит неустановленные?

— База данных их не распознала. Но шумы не животного происхождения, отчётливо слышен металлический всплеск.

— Боевая тревога!

Только успел отзвучать положенное время ревун, как вся лодка содрогнулась от мощного подводного взрыва…

— Командир, это война, — вновь собрались командиры БЧ.

— Знаю, но целей нет. Я вскрыл пакет с кодами пуска ракет, но они устарели. Система пуска на них не реагирует.

— А как же «Периметр»? Почему не было пуска командной ракеты?

— То-то и оно, вопросов больше чем ответов.

— Товарищ командир, разрешите доложить, — в каюту вбежал матрос и, не дожидаясь разрешения, выпалил, — лёгкий корпус пробит, цистерна главного балласта повреждена. Забортная вода заполняет балласт.

И тут все заметили, что лодка медленно кренится с дифферентом на нос…

Прошло без малого два месяца с тех событий. Экипажу с большим трудом удалось сохранять живучесть подводного крейсера. Главный реактор работал, утечки радиации не было, но ход восстановить не удалось, а самое неприятно и что мучило командира — отсутствие связи.

Степан Сергеевич задумчиво крутил в руках наградной пистолет. Его рукоятка приятно лежала в руке, а гравировка на затворе: «Командуешь — не унижай. Подчиняешься — не унижайся.» теребила душу. Впервые мысль покончить с собой пришла к нему после очередной неудачной попытки активации системы запуска баллистических ракет. Конечно, цели с большой долей вероятности устарели, но система даже не пропускала коды для проведения штатной диагностики. Ни старший помощник, ни командир соответствующей БЧ не могли пояснить, почему коды не активируют заложенный алгоритм. Следующим серьёзным ударом стало известие о смерти младшего офицера. Молодой парень, лет двадцати пяти — пилот глубоководного роботизированного комплекса, что неоднократно осуществлял выход и осмотр корпуса лодки. Ладно бы он погиб при исполнении, но нет — он повесился. Его тело нашёл дежурный офицер, что проводил обход лодки. И после этого командир понял, что дела совсем плохи. Еда есть, реактор работает, энергия есть. Система жизнеобеспечения работает без нареканий, но… лодка медленно погружается на дно и спасения ждать неоткуда. По самым оптимистическим прогнозам, им оставалось примерно две-три недели, пока лодка не коснётся дна. А при таких обстоятельствах реактор перестанет получать воду для охлаждения, произойдёт перегрев контура и…