Опасная игра - Анита Миллз

— Вон он, мерзавец! Хватайте его — он убил мальчишку Жиру!

Значит, тело француза уже обнаружено, времени для раздумий нет. Бросив последний взгляд на темную, грязную воду, Морган сделал глубокий вдох и прыгнул. Раздался громкий всплеск, и над ним сомкнулся холодный водный мрак. Одежда обвисла, потяжелела и стала тянуть пловца вниз. Ценой огромных усилий ему удалось сбросить с ног ботинки и, лихорадочно работая руками, всплыть на поверхность. Вынырнув, он судорожно глотнул воздух, и в тот же миг гладь реки в полуметре от него взбороздил целый град пуль. Не успев отдышаться, он снова ушел под воду.

Чувствуя, что легкие готовы разорваться, и больше не думая об опасности, Морган вылетел, как пробка, на поверхность реки и, напрягая все силы, поплыл в сторону Луизианы. Достигнув мелководья, он встал на ноги, и, чуть не падая от изнеможения, потащился к берегу. И тут он впервые подумал об аллигаторах, которые, как он хорошо знал, водятся в Миссисипи. Но он слишком устал, чтобы эта мысль по-настоящему испугала его. Добравшись до края воды, он плюхнулся в прибрежную грязь. Слегка отдышавшись, с трудом перевернулся на бок и посмотрел на реку. Огни парохода мерцали в темноте, словно звезды, дробно отражаясь в речной воде, а из труб. и горящих помещений, смешиваясь, поднимались в небо густые клубы дыма.

Где-то недалеко, ниже по течению реки, что-то издало хриплый, каркающий звук, и в воду почти бесшумно скользнула огромная тень. Этого было достаточно, чтобы вывести Моргана из оцепенения. Все еще тяжело дыша, он с неимоверными усилиями встал и попытался сделать несколько шагов.

Первым делом, подумал он, нужно будет раздобыть лошадь и чистую одежду. После этого — сразу же отправиться в Техас. Ну а пока что надо сосредоточить все усилия на одном — не останавливаясь и как можно быстрее идти и идти, пока ноги не унесут его подальше от Миссисипи.

Впервые за всю свою довольно удачливую жизнь Морган превратился в разыскиваемого преступника.

ГАЛВЕСТОН, ШТАТ ТЕХАС,

29 мая 1874 года

Нещадно палило солнце, воздух был влажен и удушлив, но Верене Хауард этот техасский порт казался самым желанным местом на свете. После изнурительного морского путешествия из Нового Орлеана до Галвестона, когда корабль все время швыряло в шторм как щепку, ей стало понятно, что мог чувствовать Христофор Колумб, целуя землю Эспаньолы[4]. Она с трудом сдерживала недостойное леди желание побыстрее сбежать по трапу на пристань. Вместо этого пришлось одернуть жакет, чтобы хоть как-то прикрыть измятую юбку, и приготовиться неторопливо сойти на берег. Выглядела она, должно быть, просто ужасно, но в данный момент это ее почти не волновало.

За девять с половиной дней, прошедших с той минуты, как Верена отправилась из родного дома в путь, ей пришлось пересечь целых шесть штатов — Пенсильванию, Огайо, Кентукки, Теннесси, Миссисипи и Луизиану. Поезд останавливался на убогих, грязных станциях в самое неподходящее время суток, и она была вынуждена выходить и через силу глотать непривлекательную на вид и крайне невкусную пищу. Прошла без малого неделя, прежде чем она добралась до Нового Орлеана и смогла купить что-то по-настоящему съедобное. Во время своего почти двухдневного пребывания в этом городе Верена приобрела большую плетеную корзинку и, предвкушая приятную морскую прогулку через Мексиканский залив, набила ее кондитерскими изделиями, фруктами и бутербродами, о чем теперь вспоминала с горько-иронической улыбкой.

После того как корабль вышел в открытое море, она удобно расположилась на палубе и завороженно смотрела на бескрайние просторы сверкающей на солнце зелено-голубой океанской воды. На завтрак она с удовольствием полакомилась восхитительными французскими пирожными, и у нее создалось впечатление, что эта часть путешествия действительно окажется самой приятной. Ей в тот момент и в голову не приходило, что через каких-нибудь пять часов небо почернеет и ветер начнет гонять по океану бесконечные гряды увенчанных белыми гребешками волн.

При первых ударах шторма всеми овладела паника. А когда он разразился не на шутку, от непрерывной качки почти всех одолела морская болезнь. На корабле не осталось ни одной раковины, над которой бы не стоял наклонившись кто-нибудь из пассажиров или членов команды. Поначалу Верена, стараясь не поддаваться панике, помогала как могла соседям по каюте — обезумевшей от страха молодой матери и двум ее плачущим детям, но, когда почувствовала, что ей самой становится плохо, бросила их и ползком выбралась на палубу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Вцепившись в поручни и чувствуя себя жалкой и беспомощной среди ревущей вокруг стихии, она в паузах между очередными приступами рвоты, когда казалось, что внутренности выворачивает наизнанку, молила Бога о том, чтобы этому кромешному аду поскорее пришел конец. К тому времени, когда шторм начал стихать и ее перестало тошнить, Верена успела несколько раз дать себе клятву не покидать сушу до конца своих дней.

Теперь, когда мысль о еде больше не внушала ей отвращения, она впервые после шторма ощутила пустоту в желудке и решила, что самым первым из вереницы ждущих ее в Техасе дел будет забота о сытном обеде. Но прежде чем она сойдет на берег, ей нужно подумать кое о чем другом — например, о том, до чего глупо она поступила, приехав сюда вообще.

Сейчас у нее уже не оставалось сомнений, что следовало ограничиться лишь письмом к мистеру Хеймеру с инструкциями сделать от ее имени все, что в таких случаях необходимо. Она же, сама толком не зная почему, отправилась на край света хоронить человека, которого так презирала. Она ведь даже не имела теперь возможности посмотреть ему в глаза и спросить, как он мог бросить на произвол судьбы свою жену и дочь, вынудив их обращаться за помощью к не слишком щедрым родственникам. До сих пор, несмотря на то что прошло столько лет, в ней кипело желание высказать этому человеку все свое возмущение. Но обнаружился он только сейчас, после смерти, и Верена скорее всего никогда так и не узнает, почему он был столь жесток.

Наверное, она должна испытывать хоть какое-то чувство благодарности за то, что о ней наконец вспомнили, но ничего подобного она не испытывала. Доставшаяся ей в наследство маленькая заброшенная ферма в Техасе вряд ли могла компенсировать мучительные годы ожиданий и надежд на нечто несбыточное. Как невыносимо больно было наблюдать за медленным угасанием матери, увядавшей с каждым днем, словно сорванный цветок! Врачи называли это «изнуряющей болезнью», но Верена была уверена, что все началось с того дня, как мама поняла, что ее «дорогой Джек» навсегда покинул не только родные места, но и свою семью.