Аргонавты Вселенной (с иллюстрациями) - Владимир Владко

Все, несомненно, было в полном порядке. Николай Петрович поднял от пульта напряженное лицо. Взгляд его остановился на множестве индикаторов, циферблатов, шкал… Это было очень сложное хозяйство. Сюда сходились провода от всех его автоматически работающих приборов. Навигатор, сидя в своем кресле, мог видеть, насколько точно и исправно работает любой прибор, любой аппарат; в случае малейшей неисправности под соответствующим циферблатом или шкалой, говорившей о работе аппарата, вспыхивала тревожная красная лампочка.

Прямо перед Рындиным ровным зеленоватым светом сиял прямоугольный зеркальный экран перископа астроплана, который позволял навигатору опять-таки не сходя с места видеть все происходящее вокруг корабля…

Светящиеся часы подтвердили, что до двенадцати остается минута — всего одна минута!

Резкий звонок предупредил лежавших в центральной каюте Сокола и Ван Луна. Лицо Рындина приняло суровое, решительное выражение, глаза сузились. Вот он, решающий, ответственный момент!

Рука Николая Петровича, лежавшая на пульте, едва заметно напряглась, нажимая оранжевую кнопку.

И в то же мгновение вздрогнули десятки тысяч людей на высоких склонах горной кавказской долины. Сквозь стекла биноклей они увидели под кораблем тонкие и прозрачные струйки газа. Но это был только один миг. Вслед за тем из сопел тележки вырвались прямые струи серого дыма. Межпланетный корабль мягко сдвинулся. Струи дыма превратились в бешено крутящиеся вихри. И астроплан, резко ускоряя движение, ринулся вперед. Только теперь до зрителей донесся звук работающих дюз, переходящий в высокий свист, словно кто-то разрывал бесконечный кусок шелкового полотна.

Секунда, две, три… Астроплан исчез, будто растворился в воздухе. Только наблюдатели на специальных вышках, где стояли стереоскопические подзорные трубы, заранее наведенные на вершину Казбека, отметили, как в одно из неуловимых мгновений над нею мелькнула крохотная темная черточка, оторвавшаяся от рельсовой дороги и исчезнувшая за горизонтом. Да на экранах радиолокационных приборов, чуть вздрагивая, обозначилась светящаяся кривая полета астроплана «Венера-1», покидавшего земную атмосферу…

В каюте корабля не было слышно звука работающих ракетных двигателей.

Николай Петрович почувствовал лишь, как потяжелело его тело, как оно начало плотно вдавливаться в эластичные подушки кресла. Затем тело будто налилось свинцом. Напряжение все усиливалось — скорость нарастала…

Рындин попробовал пошевелить рукой. Она почти не слушалась, отяжелевшая до такой степени, словно на ней висели гири. Перед глазами, переплетаясь, плыли фиолетовые круги…

А как чувствуют себя Сокол и Ван Лун?

Напрягая все силы, он дотянулся рукой до пульта и надавил на одну из кнопок. Вспыхнул желтый глазок сигнальной лампочки: включилась громкоговорящая телефонная установка.

— Как чувствуете себя, друзья? — с трудом произнес Рындин.

— Все в порядке, Николай Петрович, — услышал он голос Ван Луна, в котором также слышалась напряженность. — Думал, будет труднее. Но можно терпеть. Сколько набрали?

— Почти пять тысяч метров, — сообщил Рындин, взглянув на шкалу указателя.

Пять тысяч метров в секунду!

Скорость нарастала. Какая все же страшная вещь эта перегрузка! Если она превысит допустимые пределы, то будет действовать разрушительно на нервную систему и сердце человека, на органы его зрения и слуха.

Рындин знал, что перегрузка при ускорении астроплана окажется не более чем тройной. Но и в этом случае пассажиры вынуждены некоторое время ощущать утроенную силу тяжести. Его собственное тело, весящее в обычных условиях 75 килограммов, сейчас, в период ускорения, потянуло бы на весах целых 225 килограммов!

И это чувствуется заметно, даже слишком заметно! Сердце бьется резкими толчками, едва справляясь с массой крови, отброшенной ускорением назад. Тело ощущается как невероятно тяжелая каменная глыба…

Астроплан пронизывает ионосферу. Стрелка на указателе скорости подходит к отметке «9,0», потом приближается к цифре «10,0»… Превосходно!.. Только бы меньше было перед глазами этих надоедливых фиолетовых кругов; как они мешают, раздражают…

Мысли мечутся беспорядочно, но все время возвращаются к основному — к указателю скорости, неуклонно нарастающей и освобождающей астроплан от могучей силы земного притяжения. Стрелка указателя движется мимо отметки «11,0». Теперь остаются только десятые части километра, только сотни метров… не замедлится ли здесь ускорение?.. Нет, стрелка движется все так же ровно… отметка «11,3» пройдена… сейчас, сейчас… Вот она, решающая отметка — «11,5»!

И в то же мгновение Рындин почувствовал, как его тело рванулось вперед, удерживаемое только широкими ремнями, которыми он был прикреплен к креслу.

Стрелка указателя скорости уже не двигалась. Она замерла на отметке «11,5». Автоматическое устройство сработало безупречно: ракетные двигатели выключились. И все тело освободилось от давящей тяжести. Рындин почувствовал, как легко и свободно стало дышать. Он попробовал облокотиться удобнее на ручку кресла — и почувствовал, что мягкие подушки оттолкнули его вверх. Значит, уже невесомость? Тогда надо быть очень осторожным, с нею нужно освоиться. Могут появиться довольно неприятные ощущения, несмотря на большую предварительную тренировку, которую прошли участники экспедиции, несмотря на облегчающее действие принятых ими перед стартом специальных препаратов…

Николай Петрович медленно и аккуратно расстегнул замок широких ремней, прикреплявших его к сиденью, и оперся на ручки кресла. Этого движения было достаточно для того, чтобы кресло в ответ коварно отбросило его от себя в воздух. Он хотел ухватиться за ручкии не успел: кресло вдруг оказалось даже не внизу, а где-то сбоку и продолжало уходить в сторону и вверх. Каюта медленно поворачивалась вокруг Николая Петровича, висевшего в воздухе. Нет, оказывается, со всем этим не так легко освоиться!

Казалось, что он, Рындин, совершенно не двигается, а неподвижно висит в вязком, упругом воздухе. А каюта вместе со всем оборудованием все так же медленно вращается вокруг него. Пульт управления со стоявшим перед ним креслом был уже сбоку и внизу. Затем он вместе со всей каютой поплыл в сторону, будто намереваясь оказаться над головой Рындина.

— Нет, это решительно забавно! — вырвалось у Николая Петровича.

Конечно, во всем этом не могло быть ничего неожиданного ни для академика Рындина, ни для его спутников. Они были подготовлены к явлениям невесомости. Но одно дело — теоретическое представление и совсем другоефизическое ощущение. Рындин превосходно знал — теоретически! — как будет веста себя в условиях невесомости его тело и каким своеобразным будет поведение всех предметов в корабле. Все было именно так, как предполагалось. Но ориентироваться и управлять своими движениями на практике оказалось невероятно трудно. Каждое из них влекло за собою неожиданные результаты. Сложнее всего было освоиться с парадоксальным ощущением верха и низа.