Офелия - Александр Романов

Вскоре добрые волшебники опустили руки и, затаив дыхание, замерли, ожидая, что Калебор безжизненно упадет на пол. Но этого не происходило. Напротив, он сделал еще один глубокий вздох, и веки, которые все это время были сомкнутыми, резко распахнулись, и из них вырвались багровые искры. Медленно разведя руки, он сделал оглушающий хлопок, и во все стороны от него разлетелись ярко-красные обжигающие потоки. Не успевшие отскочить от огненных лучей волшебники, падали в растворявшую их лаву.

– Не смотри! Не смотри на это! – обеспокоенно прокричал Гарольд Ириде. – Надо бежать! Ты ведь знаешь, что только одно сможет остановить их!

– Как же Аркорис и все остальные?

– Оставшись здесь, мы лишь погубим все то, за что он боролся! – не мешкая, сказал Гарольд и стал оттаскивать фею, пробираясь сквозь едкий смог, к выходу из зала.

Но стоило им только выйти из главной цитадели, как перед ними открылось ужасающее зрелище. Все небесные дворцы утопали в огне и клубившемся повсюду дыме, а оставшиеся в живых феи и ангелы тщетно пытались сражаться с наводнившими их обитель чудовищами.

– Скорее! Летим! Мы не имеем права опоздать! – закричал Гарольд и, схватив Ириду за руку, взметнулся вверх в направлении ее дома. Подлетев к комнате, где стояла детская кроватка, они увидели помощницу Аркориса, всеми силами пытавшуюся противостоять целой своре разъяренных зубастых чудовищ. Используя свой магический амулет, она превращала монстров в крошечных птиц, и те с недовольным щебетаньем разлетались в разные стороны.

– Спасайте Офелию! Теперь я верю, что вы были правы, – лишь успела прокричать Диспера. Гарольд бросился ей на помощь и оттеснил чудовищ назад. Только сейчас он смог разглядеть их поближе. Передвигались они на двух мощных, шириной почти в две человеческие ноги, лапах. Их продолговатые туловища по форме чем-то напоминали тела ящеров: маленькие передние конечности были почти втрое короче задних, длинные толстые хвосты служили им хорошим оружием нападения, а в пасти скрывался ядовитый язык. Были здесь и летающие чудовища, парящие за окном на огромных, отливающих желтым цветом, крыльях.

Гарольд схватил стоявшую у кроватки деревянную палку. Едва он произнес заклинание, как она засветилась в его руках ярким голубым блеском и превратилась в магический посох.

– Диспера! Назад! Помоги Ириде спасти девочку! Моя жизнь ничто по сравнению с ее. – Он оттеснил фею, и та, схватив девочку, выпорхнула в окно, где ее ждала Ирида. Гарольд всеми силами старался сдерживать чудовищ, ловко управляясь с волшебным посохом. Он то перепрыгивал через них, поражая сзади, то разрубал их на части сильнейшими ударами. Но стоило ему покончить с четырьмя, как он заметил, что по коридору к нему направлялись десятки других. Поняв, что продолжать сражение не было никакого смысла и, вспомнив о том, что Диспере и Ириде тоже понадобится помощь, он забаррикадировал дверь и выпорхнул прочь.

На главной площади, где он вскоре оказался вместе с феями, их ждало не менее страшное испытание. Монстры устроили им западню. Они теснили их сверху, обступали со всех сторон, и в какой-то момент Гарольду даже показалось, что из этой ловушки нет выхода. Полыхающая огненная стена преграждала путь, и сколько бы раз они не пытались вспорхнуть, огонь поднимался еще выше, подпаливая крылья. Тогда Ирида, Диспера и Гарольд начали применять заклинания против приближавшихся чудовищ, и те то воспламенялись от внезапно вспыхивающих перед ними белыми облаками магии, то испарялись в воздухе под действием волшебных чар.

Однако в какой-то момент все монстры неожиданно остановились и, закрыв свои пасти, начали склонять головы. К оцеплению, в которое были заключены добрые волшебники, подходил сам Калебор. Его темно-коричневая мантия волочилась на несколько метров за ним, а на лице играла злорадная ухмылка, обнажавшая черные, словно испачканные в саже, зубы.

– Все эти несчетные годы это отродье, именуемое Гарольдом, не давало моим слугам делать свои дела. «Гарольд помешал нам». «Мы не смогли завершить работу из-за Гарольда». Только и слышал я от них. О чем еще кроме смерти этого ангела мог я мечтать? Теперь же в моих руках оказались сразу трое волшебников, способных сменить Аркориса, который больше уже нигде и никогда не сможет править.

– Что ты сделал с ним, Калебор? Где он? – Диспера, все это время являвшаяся преданной соратницей Аркориса, выбежала вперед.

– Диспера! Конечно же. Правая рука никчемного старца. Хранительница морей и океанов, полей и долин. Где же ты была, когда я расправлялся с твоим ненаглядным учителем?

– Создатель покарает тебя за все! Ты ответишь перед ним сполна! – прокричала Диспера и, вложив всю свою силу в заклинание смерти, направила на Калебора поток оставшейся у нее магии (чего феи никогда не делали, так как без запаса магической энергии они становились беззащитными). Но и это не помогло уничтожить Калебора. Скрестив руки на груди, он словно впитал заряд смертоносной магии, и все, что услышала Диспера в ответ, был его душераздирающий и мерзкий, заливистый смех.

– Вскоре, когда я уничтожу ту, которая мешает воскрешению Альберона, мы с моим повелителем станем могущественнее вашего Создателя и всех вас вместе взятых.

С этими словами он опустил веки, провел ладонями по испещренному шрамами лицу и, открыв глаза, обрушил на Дисперу потоки красного света. Вырвавшаяся из его зрачков черная магия поразила фею. Растворяясь в воздухе, она успела повернуться к Гарольду и прошептать: – Спасите ее! Она наша последняя надежда!

– Ну, вот и конец, настала очередь великого и всемогущего борца за справедливость! – Калебор подходил все ближе к окруженным чудовищами Гарольду и Ириде. – Но не стоит думать, что все это затеяно ради вас! Мне нужна та, которую вы так усиленно прячете от меня.

– Пока не поздно, Гарольд! Пока не поздно! – шептала Ирида, пытаясь дать ему понять, что предложенное ею решение является единственно возможным. Заслоняя дочь спиной, она старалась скрыть ее от пронзительного взгляда Калебора.

Тяжело дыша, Гарольд быстро огляделся вокруг. Путь для отступления был отрезан кровожадными двуногими монстрами. Небеса полыхали красным пламенем, кроме того, в них непрерывно парили то желтые, то еще более крупные, коричневые, крылатые чудовища. Сжимая в одной руке ладонь Ириды, а другой, прикрывая маленькую дочку, он, приготовившись к перевоплощению, произнес:

– Ты все равно не получишь ее! Никогда тебе не совладать ни с ней, ни с нами!

Обняв в последний раз Ириду, он прошептал одно из самых редких заклинаний: Омни этэрни витал!

– Нет! – закричал, явно не ожидавший услышать именно эти слова, Калебор и бросился к Гарольду и Ириде. Однако их тела уже закружились в вихре микроскопических мерцающих звездочек, облики стали растворяться в образовавшейся мельчайшей пыли, унося с собой и прекрасную зеленоглазую девочку.

– Никогда тебе не совладать с ней! – вторило эхо последние слова Гарольда, доносившиеся уже из пустоты.

Глава 2. Последняя надежда

Первая полоска ранней зари окрасила небо, и на горизонте забрезжил ярко-желтый рассвет. Одаренная лучами солнца природа, тот же час очнулась ото сна. Утренний воздух был прохладен, ласковый ветерок придавал сил своей приятной игривостью, а вот сгустившийся после ночи туман все еще отказывался покидать землю.

Офелия тоже проснулась от озарявшего все вокруг яркого солнечного сияния. Она лежала на спине и, раскрыв глаза, могла видеть только принимавшие причудливые формы плюшевые облака. Девочка попыталась поднять голову, как вдруг поймала себя на мысли, что все еще видит сон, уж слишком удивительным было все окружавшее ее. Она привстала, но внезапно почувствовала какую-то необычную для себя тяжесть и опустилась на колени рядом с ложбинкой, по которой с шумом бежал озорной ручеек. Ее глаза постепенно привыкли к яркому свету, и теперь она уже без труда различала раскинувшийся неподалеку изумрудный луг и высившиеся вдали величественные горы. Словно покрытые какой-то шоколадной глазурью они упирались в небосвод, как раз в том месте, куда медленно удалялись пышные облака. Справа от нее возвышалась разделенная небольшой речкой березовая роща. Высокие деревья, одевшись в пушистую зеленую листву, меланхолично покачивались на ветру. Росли они в отдалении друг от друга и поэтому вольготно и без стеснения раскидывали свои ветви, на которых неугомонно щебетали маленькие пташки.

Задумчивость Офелии прервал беспокойный шорох, доносившийся с толстой ветки старой березы, все это время укрывавшей ее тенистой кроной. Будь те ненавязчивые движения чуть сильнее, она наверняка испугалась бы, чуть тише – не заметила их вовсе. Наконец ее любопытство взяло верх и, приподнявшись на носочки, она стала внимательно приглядываться к виновнику этого занятного шуршания. Им оказался забавный широкогрудый соловей, неустанно демонстрировавший воздушную грацию и красоту движений. Он то поднимал крыло, давая возможность необыкновенной красоты перышкам лосниться в отблесках падавших на них солнечных лучей, то двигался в чудесном самобытном танце, необычно подергивая хвостом и изящными лапками, то взлетал на несколько сантиметров от ветки и затем быстро, всего за три взмаха крыльев, снова приземлялся вниз, цепляясь крохотными коготками в кору. Скоро Офелия поняла, для кого предназначалось подобное искусное представление. Из расположившегося ближе к стволу дерева гнезда виднелась аккуратная головка молодой птахи, которая все это время следила за каждым движением ищущего ее внимания соловья. Когда запас известных ему и, по всей видимости, заранее отрепетированных прыжков и поворотов подошел к концу, он вытянулся, придав себе величавую осанку, и перешел к еще более чувственной части своего необычного выступления – к любовной серенаде. Сложно было сказать, кого больше растрогала его романтическая мелодия молодую пташку или Офелию; так прекрасно и проникновенно лилась песенка соловья.