Правила крови - Вадим Панов

– Они решили.

– Их заставили решить! – Рыцарь быстро подошел к сестре, присел перед ней на корточки, заглянул в глаза. – Тера, неужели ты готова забыть обо всем? Забыть о предательстве, о смерти отца? Неужели твое сердце останется спокойным, когда убийца сядет на политый кровью трон? Чудь не заслуживает власти узурпатора. Отец согласился бы со мной.

– Чудь не заслуживает междоусобиц, – тихо ответила девушка. – И отец никогда бы не поставил свое честолюбие выше интересов Ордена. – «Однажды поставил», – мелькнула предательская мысль, но Тереза отогнала ее прочь. – Ты ослеплен, Эдмон. Неужели ты не видишь, насколько мы ослаблены? Неужели ты не понимаешь, что сейчас Орден должен сплотиться…

– Вокруг убийцы моего отца?

Тереза вздрогнула. Эдмон поднялся на ноги и мрачно посмотрел на сестру.

– Ты все еще любишь его?

Она выдержала его взгляд. Выдержала, не отвела глаза и тихо, очень тихо, но раздельно и четко произнесла:

– Я его ненавижу. Всем сердцем. Всей душой.

– Ты моя сестра, – улыбнулся Эдмон.

– Но я вижу, что у Чуди нет лидера более достойного. Нет рыцаря, обладающего таким же умом, опытом, мастерством и авторитетом. Может быть, ты сможешь победить в поединке, но сравниться с ним тебе не дано. – Только теперь Тереза отвела взгляд. – Франц был рожден, чтобы стать властелином. Отец это понимал.

– Он поднял мятеж в трудный для Ордена момент. Его должна была настигнуть кара. Кара, а не корона!

– Если бы не случилось то, что случилось, – Тереза снова смотрела брату в глаза, – кровь войны легла бы на всю Чудь. Зеленые и навы не простили бы нам войну. А так… отец заплатил за союз с гиперборейцами.

– И все трусливо отвернулись.

– Отец взял на себя весь позор. Никто не вспоминает Ордену постыдный союз. И навы и люды приняли жертву, прими и ты.

– А мне плевать, что думают темные и зеленые!

– Тогда как ты можешь надеяться на трон? – возмутилась девушка. Теперь уже в ее голосе мелькнуло высокомерие. – Безрассудство способно довести Тайный Город до войны на взаимное уничтожение. Ты этого хочешь? Вспомни, что говорил отец об ответственности перед Орденом.

– Я помню.

– Отец кровью смыл позор, и никто не произнесет в его адрес дурного слова. Его память чтят, как чтят память всех великих магистров. Таковы правила, Эдмон. Таковы Правила Крови. Только она смывает слова и поступки.

– Все правильно: только кровь смывает слова и поступки.

– Так не выходи на эту дорогу.

– Первым на нее вышел мятежник. – Лейтенант помолчал. – Ты все‑таки его любишь.

– Я люблю тебя, Эдмон, очень люблю. И не хочу тебя терять. Если ты не остановишься, Франц сотрет тебя в порошок. У тебя нет шансов.

– В Поединках Крови запрещено использовать магию, – усмехнулся рыцарь.

Тереза выразительно посмотрела на брата.

– Ты действительно надеешься победить Франца в открытом бою?

– Он на шестьдесят лет старше.

– Он в самом расцвете сил.

– Все знают, что я плохо обращаюсь с двуручником, и трус наверняка выберет это оружие. – Лейтенант потер подбородок, снова усмехнулся. – А я уже месяц тренируюсь с мечом… Мерзавца ждет большой сюрприз.

– Эдмон!

– Отец будет отомщен, сестренка, будет!

Он резко развернулся и вышел из комнаты.

«Я теряю брата! Я потеряла отца, а теперь теряю брата! Завтра мой Франц убьет моего брата!» Тереза вздрогнула и остановилась. «Мой Франц?»

Когда‑то очень давно она позволяла себе думать о де Гире так: «мой Франц». Очень давно. Меньше двух месяцев назад. В прошлой жизни. В прошлой, счастливой жизни. Но почему это обращение возникло сейчас?

Девушка огляделась. Задумавшись, она не заметила, что довольно далеко удалилась от дома. Старая, тянущаяся вдоль тихой лесной речки тропинка привела Терезу к неширокой заводи, над которой склонились две старые ивы. К самому любимому ее месту. Девушка улыбнулась: «Конечно, куда еще я могла прийти?» – но, сделав пару шагов, вновь замерла.

У заводи, прислонившись спиной к дереву, сидел он.

Тереза сразу поняла, что это он. Поняла, несмотря на то что вечерние сумерки скрывали лицо мужчины, а их резиденция находилась под надежной охраной. Маг такого класса способен пройти сквозь любую защиту, которую могут выставить Эдмон и его приятели. И обнаружить любимое место молодой девушки.

Тереза подошла к Францу и села прямо на траву.

– Ты давно здесь?

– Три часа. – Он смотрел на неспешно текущую воду. – Уже хотел уезжать.

– Зачем ты пришел?

– Надеялся тебя увидеть.

– Для чего?

– Поговорить.

– О чем?

Только теперь Тереза собралась с духом и взглянула на Франца. Герой был задумчив и очень грустен.

– Я не хочу убивать твоего брата.

– Скажи об этом ему.

– Бесполезно… Он не понимает. Или не хочет понять. – Де Гир внимательно посмотрел на девушку. – Эдмону кажется, что у него есть право на месть.

– Ты не признаешь его право?

– Кровь не смывается словами, и от того, признаю я его право или нет, ничего не изменится, – медленно произнес Франц. – Я пришел в Замок не из Цитадели, а из Бастиона Лучников, который пропитался кровью моих друзей.

– Во время Лунной фантазии трава вокруг Зеленого Дома тоже пропиталась кровью… Кровью твоих братьев, Франц! Ты должен был быть там!

– Там не должно было быть никого из нас.

– Это слова труса!

Но в ее голосе, громком и звонком, не чувствовалось уверенности. Франц грустно улыбнулся. Он все понял, он все услышал. И Тереза, вздохнув, отвернулась.

– Эдмон не понимает, что творит, – тихо сказал Франц. – Ему кажется, что, отомстив, он решит массу проблем. На самом деле он их приобретет. И среди моих рыцарей, и среди тех, кто сейчас нейтрален, найдется достаточно желающих примерить корону великого магистра. Партия твоего брата не настолько сильна, чтобы контролировать ситуацию. Убрав меня, Эдмон получит, как минимум, три враждебных клана, и Орден надолго погрязнет в междоусобицах.

– Это нереально, – прошептала Тереза. – Сейчас это невозможно.

– Невозможно, – согласился де Гир, – потому что я не допущу этого. Я не позволю расколоть Орден. – Он жестко посмотрел на девушку. – Ты знаешь Правила Крови, Тереза. Я убью не только Эдмона. Всех. Всю родню де Сент‑Каре. Всех ваших друзей. Всю опереточную партию, которую твой брат собирает вокруг себя. У меня не будет другого выхода. Даже если я не отдам приказ об этом, мои друзья убьют всех сами. Поэтому я прикажу.

– Чтобы остаться вождем?

Несколько секунд Франц молча смотрел на девушку.

– Чтобы остаться вождем? – очень тихо повторила вопрос Тереза, глядя прямо в глаза де Гира.

– Нет, – медленно ответил Франц. – Потому что я – вождь.

И она не нашла, что сказать, отвела глаза, судорожно вздохнула и… согласилась:

– Да, ты – вождь.

И над заводью повисла тишина.

– Зачем ты пришел? – Тереза прижала к вискам ладони. – Зачем ты пришел, если все уже решено?

– Я не хочу убивать твоего брата, – повторил он.

– Поручи это кому‑нибудь.

– Поручу, – отстраненно согласился де Гир. – Но его кровь все равно ляжет на меня. Таковы правила.

– Правила Крови, – эхом отозвалась Тереза.

Франц поднялся на ноги.

– Завтра твой брат умрет. А значит, у нас уже не будет возможности поговорить.

– Мне показалось, ты сказал все, что хотел.

– Тебе показалось.

Он вытащил из кармана небольшую бархатную коробочку, опустился на одно колено и положил ее на траву рядом с Терезой.

– Что это? – Она едва держалась.

– Я заказал его за неделю до войны. А получил через неделю после.

Франц тяжело поднялся на ноги.

– Прощай, Тереза.

Он повернулся и пошел по бегущей вдоль реки тропинке.

С самого утра штаб‑квартира Ордена украсилась штандартами лож, магических мастерских и отрядов гвардии. Начало коронации было назначено на полдень, но первые ряды были заняты еще в десять, и двор штаб‑квартиры наполнился бестолковым праздничным гомоном. Важные рыцари, облаченные в традиционные камзолы, женщины в пышных платьях, визгливые дети – все с нетерпением ожидали начала церемонии, живо обсуждая события в Ордене и делясь последними сплетнями. Кто‑то успел пустить слух, что сын Леонарда де Сент‑Каре попытается испортить праздник, а потому чуды ожидали полдня со смешанными чувствами. Франца в Ордене любили, но к его поступку относились двояко. Жизнь показала, что де Гир был прав, но он нарушил главную аксиому – повиновение сюзерену. И славная Чудь ожидала коронации с замиранием сердца.

Но какие бы мысли ни витали в рыжих головах, военные оставались спокойны и хладнокровны, и ровные шеренги воинов не смешивались с простой публикой. Гвардейцы стояли под алым штандартом Ордена: рыцари‑мстители, чьи короткие камзолы были щедро украшены золотыми галунами и аксельбантами; рыцари‑узурпаторы, убийцы с красными глазами, и рыцари – командоры войны, облаченные в рогатые шлемы, бордовые балахоны до пят и сжимающие в руках длинные посохи. Гвардейцы молчали.