Евнухи в Китае - Виктор Усов

Перед кастрацией, если, понятное дело, она не была насильственной мерой, карающей за какое-то преступление, с тем, кого оскопляли, заключался своеобразный «брачный контракт» («хуньшу») либо «контракт решимости» («цзюесинь шу»), где выражалось добровольное желание «очистить тело и сделаться женщиной» (как бы «выйти замуж»). «Вышедших замуж» переводили во дворец отбывать повинность.

Известно, что среди наказаний, которые существовали при Цинь Шихуане, первом императоре первого централизованного государства империи Цинь (221–202 гг. до н. э,), широко применялось такое наказание, как кастрация, оно называлось — гун. Причем, видимо, это наказание применялось довольно часто. По данным историка Шан Юэ при Цинь Шихуане на строительстве дворцов и гробниц было занято более семисот тысяч человек, «осужденных на кастрацию и ссылку».

Как говорили древние китайцы «кожа, прикрывающая тело, получена от родителей, и ее нельзя повредить, либо поранить».

А быть кастрированным — это именно повредить и поранить тело, полученное от родителей. Итак, цель строгого сбережения отрезанных частей объяснялась верованием китайца, что он не будет допущен на том свете к своим предкам, если явится перед ними с нарушением целости членов своего тела.

И если ты все же кастрирован, то в могилу, по традиции, ты должен лечь при наличии всех органов и членов. Поэтому, чтобы соблюсти эту традицию, после кастрации к отрезанному детородному члену необходимо было применить определенные консервативные (антисептические, предохраняющие от гниения) меры. Отрезанный детородный член должен был быть положен в специальную шкатулку или футляр, завернут и подвешен высоко на балке дома, чтобы кастрированный его мог видеть, это называлось «видеть драгоценность (сокровище)» или «драгоценный камень».

После того как кастрируемый умирал от старости или от болезней, его «драгоценность» вновь пришивали к телу или, если невозможно было пришить из-за ее деформации, клали рядом с туловищем в гроб и затем уже хоронили умершего. Как говорили китайцы, если так не поступить, то не возможно будет показаться духам предков на глаза, после того как тебя захоронят.

Как писал русский врач В. В. Корсаков, с 1895 г. более пяти лет живший в Китае в российской дипломатической миссии, по его наблюдениям евнухи Пекина тщательно сохраняли в спирту свои оставшиеся от операции «драгоценности». Иногда, в связи с тем что родители были бедные и не могли отдать сразу же все деньги за операцию кастрации (а операция стоила минимум 6 лян или 12 рублей серебром), «драгоценности» оставались у человека, делавшего операцию, в качестве залога. Последний, памятуя о китайских традициях и желая заработать, сам сохранял их в специальных бокалах с надписью, кому они принадлежат и какого дня и какой луны по восточному календарю была сделана операция. Интересно, что для наблюдения за исправностью содержания евнухами своих «драгоценностей» имелась даже специальная должность инспектора, который делал время от времени проверку «драгоценных камней» и наказывал тех, у кого они отсутствовали. Тогда евнух, потерявший свои «драгоценности» или оставивший их у человека, оперирующего скопца, старался быстрее их выкупить и платил довольно приличные деньги.

Иногда евнухи, которые находились во взаимной вражде, тайно воровали один у другого «драгоценные камни». Бывали случаи, когда скопцы проигрывали свои «драгоценности» в кости или карты, так как большинство евнухов были страстными игроками.

В случае смерти евнуха, «драгоценности» которого остались у человека, делавшего операцию или у его родственников, семейство умершего скопца или все евнухи вместе выкупали эту «драгоценность», чтобы положить ее в гроб рядом с умершим, и иногда за это платили огромные деньги, сумма могла достигнуть 2–3 тыс. рублей.

Перед операцией кастрации предпринималась целая серия мер, которые должен был выполнить кастрируемый. Его запирали в герметически закрытую комнату или келью, в которую не могло бы проникнуть никакое дуновение ветерка с улицы, чтобы кастрируемый не подхватил какое-либо простудное или инфекционное заболевание. Тот, кому собирались делать операцию, должен был находиться в заточении 3–4 дня, и это время ему не давали пищи, за эти дни он должен был очиститься от кала и мочи, чтобы избежать после операции выделений, которые могли загрязнить раны, вызвать заражение и смерть кастрируемого.

Здесь уместно привести воспоминания евнуха-очевидца о том, что делали с плотью после ее отрезания уже в новейшее время.

Отрезанную плоть «обжаривали» в кунжутном масле, настоянном на зернах душистого перца, завертывали в промасленную бумагу и помещали в новый, специально купленный для этого сосуд для измерения сыпучих тел — шэн. Все пространство между стенками шэна и пакетом с плотью заполняли пшеничными отрубями. Шэн подвешивали на веревке. Эта процедура означала «повышение» по службе оскопленного (не случайно название сосуда «шэн» совпадает с иероглифом, обозначающим «повышение»).

Существовал и иной метод сохранения отрезанного полового члена. Удаленную плоть помещали в коробочку с негашеной известью и держали там до тех пор, пока не произойдет обезвоживания. Затем, очистив ее от извести, производили пропитку кунжутным маслом, и, обсушив, помещали в специально предназначенную изящную шкатулку, отделанную изнутри шелком. Выбрав «благоприятный день», шкатулку с отрезанной плотью отвозили в кумирню предков и клали на главную продольную балку стропил.

Кастрация как наказание широко применялась и в эпоху Хань.

Один из наиболее характерных примеров — судьба, пожалуй, самого известного историка древнего Китая Сыма Цяня. Вот его история: в 99 г. один из китайских генералов Ли Лин (во время правления ханьского Уди (140-87 гг до н. э.) был послан с небольшим отрядом против сюнну (гуннов). Имея в своем распоряжении всего 5 тыс. пеших воинов, Ли Лин все же сумел достичь ставки вождя сюнну. Ему удалось потеснить врагов, но обещанное подкрепление не подходило, а тем временем конница сюнну начала окружение отряда. Стрелы и провиант были на исходе: солдаты устали от непрерывных 10-дневных боев; число убитых и раненых непрерывно росло. Подкрепление так и не подошло. Несмотря на героическое сопротивление, отряд был частично уничтожен, частично пленен. В плен к сюнну попал и генерал Ли Лин. До императора дошло известие о поражении Ли Лина. Император, услышав об этом, потерял аппетит и не выходил из своих покоев. Перепуганные сановники не знали, что предпринять. Напуганные тем, что гнев Сына Неба может обратиться против них, они поспешили очернить генерала, обвиняя его в предательстве. Лишь Сыма Цянь, хорошо звавший его, нашел в себе мужество, чтобы поступить так, как диктовала ему совесть, и защитить Ли Лина.

«И вот так однажды случилось, что был во дворец я вызван к допросу, и я в этом смысле построил всю речь о заслугах Ли Лина, — писал Сыма Цянь. — Хотел я всем этим расширить как мог кругозор царя-государя, конец положить речам тех белками сверкающих злобно людей. Но выяснить все до конца мне так и не удалось». Сыма Цянь был обвинен в намерении ввести императора в заблуждение и приговорен к позорному наказанию — кастрации.

С содроганием вспоминал историк время, проведенное в тюрьме.

«И вот я, представьте, сижу со связанными руками, ногами, с колодкой, веревкой на шее и с голою кожей, ничем не прикрытый, палками бьют меня, прутьями хлещут; я заперт средь стен, что повсюду вокруг».

Известно, что после освобождения из тюрьмы (это произошло, по всей вероятности, в 96 г., когда Уди объявил всеобщую амнистию), Сыма Цянь был назначен на должность хранителя императорской печати, но эта «почетная должность» была для него лишь постоянным напоминанием о перенесенном унижении (по обычаю хранителем печати императора мог быть только евнух).

Евнухи в китайской истории

В Китае с глубокой древности повелось содержать при дворе императора многочисленную челядь, значительную часть которой составляли евнухи.

Как явствует из исторических материалов, первые китайские евнухи происходили из военнопленных соседних с Китаем племен, которые воевали с Поднебесной. Это впервые начал практиковать в Шанском Китае один из наиболее заметных в династии и процарствовавший свыше полувека ван У Дин, у которого насчитывалось три жены и 60 наложниц. Очевидно, что У Дин и его окружение вели довольно активно военные действия против своих соседей, направляя в их земли военные экспедиции. «Фу Хао (имеется в виду жена У Дина, имевшая собственный удел — В. У.), — читаем на гадательных костях, — выставит 3 тыс. человек. И еще люй (полк? — В. У.) в 10 тыс. человек. Всего 13 тыс. человек против цянов (цяны или доцяны — ближайшие соседи шанцев, одно из наиболее воинственных племен, с которыми ван и его вассалы неоднократно, судя по надписям, вели войны — В. У.)». А за ним стали использовать военнопленных для этих же целей и другие ваны и императоры. В Западной Хань во время царствования уже упоминавшегося Уди ханьцы не раз совершали против гуннов (сюнну) карательные походы, посылая 100—200-тысячные армии. При этом гунны несли значительные людские потери и большой материальный ущерб. Так, в 121 г. до н. э. знаменитый полководец Уди Хо Цюйбин, который по преданиям шесть раз пересекал пустыню Гоби, напал на западные владения гуннов, правитель которых — Кунье сдался со своим 40-тысячным войском. В 119 г. Вэй Цин и Хо Цюйбин с 200-тысячным войском пересекли Великую пустыню Гоби на севере и, вступив в бой с гуннами, разбили их наголову. Гуннского вана они взяли в плен и привезли в Чаньань. Уди повелел кастрировать пленника-вана. Два известных евнуха династии Северная Вэй также были из военнопленных. Один известный евнух эпохи Мин также был из оскопленных военнопленных. Минские Тайцзу (Чжу Юаньчжан, 1368–1398) и Чэнцзу (Юнлэ, 1403–1424) неоднократно вели войны со своими соседями. Чэнцзу перенес столицу в Нанкин, покорил Тонкин, при нем власть Китая распространялась на Сиам, Малакку, а Ява и Суматра добровольно признали свою зависимость от Поднебесной. Во время войн они пленили довольно много детей иноплеменников, большинство из которых кастрировали. Как гласят исторические летописи, четыре наиболее известных евнуха династии Мин были, к примеру, выходцами из Вьетнама. При минском Инцзуне (1436–1449) до его совершеннолетия страной правила его регентша-мать, после ее смерти империей фактически правил евнух Ван Чжэнь, которому целиком доверился Инцзун. Когда Инцзун совершил карательную экспедицию в Гуйчжоу, то, завоевав этот район, он приказал кастрировать 1500 детей местного населения, состоящего из народности Мяо.