Цирк уехал, а клоуны остались - Геннадий Мельников

Я не знаю, был ли заложен в меня запрет на вступление в контакт с людьми, а теперь он снят, или это возникло в связи с необходимостью обеспечения продолжения моей программы, но решение открыться возникло во мне, как команда, минут пятнадцать, и я это сделал..."

Лейтенант закончил читать второй листок и посмотрел на Цезаря Кондратьевича. Тот снова начал бледнеть.

- Это прекратится после двенадцатой порции - вяло пошутил странный задержанный.

Лейтенант неожиданно для самого себя выдвинул нижний ящик письменного стола, зашуршал газетами и вытащил упаковку с электролампочкой.

- Благодарю, - сказал Цезарь Кондратьевич, вынимая лампочку из упаковки. - Чтобы не сорить, я могу и так...

Он поднес лампочку ко рту и откусил, именно откусил, как грушу, половину баллона.

И здесь что-то вспомнил сержант, которые через плечо лейтенанта тоже ознакомился с исповедью гражданина Недосекина.

- Я читал как-то книжку... не помню название. Там тоже кого-то оставили на Земле, вроде вас, с каким-то неизвестным заданием... И его в конце пришлось пристрелить, когда он включался на выполнение этого самого задания. И правильно сделали: мало ли что было заложено в его башку... Да, вспомнил! - "Муха в муравейнике" называется.

- Не муха, а таракан, - поправил более эрудированный лейтенант. - Но здесь совсем другое депо...

Он машинально глянул на третий, последний листок, и сразу отложил его в сторону: для сержанта Цезарь Кондратьевич отпечатал страницу орфографического словаря на букву К (карп, карповый, карпология, карраген...).

- Я обязан позвонить начальству, - сказал лейтенант.

- Пожалуйста, пожалуйста! - заулыбался Цезарь Кондратьевич и пошутил: - Надеюсь, мне зачтется чистосердечное признание?