Девушка с холмов - Чарльз Вильямс

– Черт возьми, Боб, я рада тебя видеть! Как жаль, что ты упустил Ли. Он только что ушел и будет через час или два. Как ты? На этот раз ты вернулся домой насовсем?

– Да.

– Я рада, что ты закончил колледж. Но мне никогда не нравилось, как ты уехал.

Я отхлебнул кофе и отломил кусочек пирога, который поставила на стол Роз.

– Почему? Мне это понравилось. Она откинулась, посмотрела на меня и вздохнула, слегка покачав головой:

– Наверное. Удивительно, что ты не стал профессионалом, как прочие мастодонты.

Мне не хотелось рассказывать ей, что я все-таки стал профессиональным боксером и сколь ко ударов мне пришлось принять. Я предпочел бы об этом забыть. Я достаточно хорошо выступал в соревнованиях между колледжами и поэтому вообразил себя боксером. Однако вскоре обнаружилось, что у меня слишком медленная реакция и для тяжеловесов я очень удобная мишень. И им абсолютно несложно меня покалечить, хочу я того или нет. Я проиграл шесть из восьми профессиональных поединков и бросил это занятие, не дожидаясь, пока меня изуродуют. Для второсортного боксера это нелегкий заработок.

– Я вижу, твой нос опять сломан. – Мэри оперлась локтями о стол и положила подбородок на руки. – Думаю, тебе за это засчитали не менее шести лекционных часов при изучении романских языков!

– А что делает сейчас Ли? Мое лицо казалось мне неподходящей темой для обсуждения.

– Ничего. – Она внезапно улыбнулась:

– Неужели ты думаешь, что он способен чем-нибудь заниматься?

– Ну, вообще говоря, люди обычно работают.

– Да, он, конечно, работает. Я просто женщина, да еще циничная. Он чем-то занят; я бы назвала это «участием в мелких делишках». Весьма распространенное занятие среди современных мужчин.

– Думаю, он продал остатки владений Майора, когда все дела с поместьем уладились.

– Майор сам продал большую часть владений, Боб. Он проиграл крупный судебный процесс из-за полосы леса и очень много потерял. Впрочем, я никогда не пыталась в этом разобраться. Он продал лесопилки и джин, заявив, что зарабатывание денег не для него. Ты ведь знаешь, каким он мог быть!

– Да, знаю.

Достав пачку сигарет, я вытряхнул одну. Мэри протянула руку, и я взглянул на нее удивленно.

– Да вот начала покуривать где-то полгода назад. Что, нельзя?

Я прикурил для нее сигарету. Она затянулась и задумчиво посмотрела на облачко дыма.

– Ты смешной, – произнесла она, – ты смешной. Боб.

– Почему?

– Почему ты никогда не пытался оспаривать завещание?

– А почему я должен был это делать?

– Ли сказал, что поместье, дом и все прочее стоит около тридцати тысяч. А тебе он не оставил ни одного доллара. И ты не стал это оспаривать, почему?

– А ты хотела бы, чтобы я это сделал? Ты же знаешь, из чьего кармана я стал бы вынимать деньги, да?

– Глупый. Я знаю, как ты всегда любил Ли. Но любовь любовью, а деньги деньгами.

– Нет, – возразил я. – Дело не в этом. Я просто никогда ничего не хотел от Майора при жизни. Почему я должен был захотеть чего-то, когда он умер?

– Но ведь, в конце концов, ты его сын.

– Тут больше не о чем говорить.

– Но ты тоже во многом виноват. Боб. Мы так хорошо знаем друг друга, что я могу сказать тебе то, чего никто не скажет. Ты такой же жестокий, как он.

– Ладно, давай забудем об этом.

– Он всегда был так добр к Ли. Он давал ему все, что тот хотел.

– Да, я знаю. Я просто не умел найти с ним общий язык. Может быть, я недостаточно старался. Но я вполне доволен. Давай оставим эту тему!

– Ты никогда не изменишься. Боб! Ты предпочитаешь быть упрямым, чем правым. И так всегда.

Она протянула руку и погладила меня:

– Я все равно люблю тебя, ты мой любимый медвежонок! Я улыбнулся:

– А ты мой любимый рыжик! Когда устанешь от Ли, скажи мне!

– Боже упаси! С меня достаточно и одного Крейна!

Вскоре мы перешли в гостиную и уселись на софу, протянув ноги к огню.

– Что ты собираешься теперь делать, Боб?

– Заняться фермой.

– Я так и думала, – улыбнулась она. – Ты всегда этого хотел, правда?

– Мне всегда казалось, что мой дом там. Странно, ведь я жил там только три месяца в году, во время школьных каникул.

– А может, это из-за твоей любви к деду? Возвращаясь сюда, ты не.., ну… – Она недосказала, будто не смогла найти слов.

– Да, наверное, отчасти и поэтому. Но в любом случае, мне больше нравится жить в деревне.

Ли вернулся около полудня. Мы все так же сидели на большой софе перед огнем, когда услышали шум подъезжающей машины.

– А знаешь, большинство притормаживают, когда сворачивают на дорожку, ведущую к дому, – произнесла Мэри задумчиво.

Я услышал его шаги в холле, его твердую и быструю, как всегда, поступь. Я мог представить себе, как он идет. Ли остановился в дверях, и я поднялся с софы.

– Сэр, – проговорил я торжественно, – ваша жена и я любим друг друга. И как цивилизованные люди, мы должны это обсудить. Мы хотим получить развод и три сотни в месяц.

Хлопнув меня по плечу, он схватил мою руку и окинул меня прежним шальным, счастливым взглядом.

– Ах ты большой, славный негодяй! Я так и подумал, что это ты, когда увидел перед домом кучу железного хлама! Я приглашу рабочего, чтобы он оттащил ее подальше!

Никто никогда не принимал нас за братьев. Сколько себя помню, люди говорили: «Удивительно, как мало сходства между мальчиками Крейн. Они совсем не похожи».

Ли всегда был дьявольски красив. Скорее всего он даже не проходил через этот нелепый прыщавый период, который перестрадали мы все. Уже в детстве девочки не отрывали от него глаз. Он был ровно шести футов ростом, на целый дюйм ниже меня, но всегда казался выше за счет своей стройной фигуры и твердой походки. И несмотря на его необузданный нрав, на несдержанность и энергию, тратившуюся, как правило, впустую, в нем была какая-то мягкость. Может быть, всех привлекала самоуверенность в его взгляде и манера одеваться. У него была сравнительно темная кожа и тонкое лицо с высокими скулами, а глаза – карие и необычайно живые. Обычно в них отражалось безрассудство и насмешка. Но если он хотел на кого-то воздействовать, взгляд мог стать суровым и спокойным, совсем как приговор Верховного суда. Когда же он выбирал почтительный светский тон и пускал в ход шарм, перед ним не могли устоять и пожилые дамы. Он умел одними лишь взглядами воспламенить страсть девушки. И это искусство выводило меня из себя, когда дело доходило до той, что мне нравилась.

Что касается меня, то я думаю, что в семью Крейн некогда затесался некий швед и мне все досталось от него.

Одна девушка, забыл ее имя, она обычно сидела рядом со мной на занятиях, как-то сказала, что я выгляжу как коллективный портрет всех футбольных защитников Миннесоты, начиная с 1910 года. У меня квадратное лицо с приплюснутым носом, и я, черт побери, выгляжу чересчур здоровым. Это как раз то, что выбирают, когда хотят пробить брешь в правой линии защиты. В средней школе из-за цвета волос и бровей меня называли Хлопок. Другое мое прозвище – Мак – было сокращением от Мак-грузовик.