Мальчик дня и девочка ночи. Повесть о Фотогене и Никтерис - Джордж Макдональд

Никогда в жизни она не пыталась выбраться наружу и понятия не имела, как это сделать. Сама не зная почему, она стала ощупывать одну из стен за занавесью, почти готовая к тому, что её руки погрузятся в камень и она сможет пройти сквозь стену, – ей казалось, что так и делали Вато и Фалька. Однако стена была неприступна, и девушка хотела повернуть в противоположную сторону. Вдруг она наступила на игральный кубик из слоновой кости той же самой ногой, что и на осколок алебастра. От боли она покачнулась и уткнулась вытянутыми руками в стену. В стене вдруг повернулась каменная плита, и девушка выпала наружу из своей пещеры.

IX. Снаружи

Но увы! Снаружи всё было почти так же, как внутри, ибо и здесь царствовал прежний враг – тьма. И вдруг Никтерис ощутила настоящий восторг – и причиной тому был светлячок, влетевший в подземелье из сада. Она увидела вдали слабый отблеск света. Этот свет чуть заметно пульсировал, то затихая, то разгораясь, и медленно приближался к ней прямо по воздуху, мягко и неспешно, точно он плыл, а не летел ей навстречу, и казалось, что свет этот движется сам собою.

«Это он! Мой светильник! – обрадовалась Никтерис. – Это сияние моего светильника, которое похитила злобная тьма. Так значит, мой милый светильник всё это время ждал меня здесь! Он знал, что я приду за ним, ждал, чтобы повести меня за собою».

Она пошла вслед за светлячком, который тоже искал выход наружу. Хотя он и не знал пути, всё же он сам был светом; а поскольку весь свет един, то даже самый слабый его источник может служить проводником к большему свету. Если Никтерис и ошибалась, считая светлячка духом своего погибшего светильника, он всё же был одного с ним духа, к тому же у него были крылья. Изумрудно-золотой летучий кораблик, движимый силою света, трепеща, плыл перед нею по длинному узкому коридору. Внезапно он взметнулся вверх, и в тот же миг Никтерис упала, споткнувшись о ступеньки лестницы. Она никогда раньше не видела лестниц, и подъём был для неё крайне непривычным делом. Когда она, как ей казалось, добралась до самого верха, светлячок вдруг перестал светиться и исчез. Она снова оказалась в полнейшей темноте.

Когда мы следуем за светом, даже его исчезновение – это знак. Если бы светлячок светился по-прежнему, Никтерис увидела бы поворот лестницы, ведущий к спальне Вато, и пошла бы туда. Но теперь, ощупывая стену прямо перед собой, она наткнулась на закрытую дверь, которую хоть и не без усилий, но всё же смогла открыть, – и замерла на пороге в восхищённом замешательстве, трепете и восторге. Что же это?! Видит ли она всё это на самом деле, или это её воображение сыграло с ней шутку? Длинный и тесный коридор выводил в невероятных размеров зал (непонятно, как его вообще можно было высечь в скале), стены которого уходили вверх и в стороны так далеко, что их не было видно – пространство как будто переполняло его.

Здесь было светло, Никтерис ещё никогда не видела столько света – и шесть алебастровых светильников не светили бы ярче. Всё вокруг было исчерчено узорами диковинных оттенков и очертаний, очень непохожих на те, что она привыкла видеть в своих покоях. Она была словно во сне – в сладком недоумении и восторженном смятении. Она сама не понимала, стоит ли на ногах или плывёт по воздуху, как светлячок, движимая переполнявшим её восторгом. Как мало ещё знала она о своём открытии!

Переступив порог, девушка, с рождения не выходившая из своей пещеры, окунулась в чары южной ночи, в сияние полной луны – не той, к которой привыкли мы в наших северных краях, а той, что похожа на расплавленное в горниле серебро. Это был не далёкий плоский диск, бледнеющий на небосводе, а низко-низко нависший над землёй шар, который, кажется, можно оглядеть со всех сторон, стоит лишь немного повернуть голову.

«Вот он, мой светильник!» – подумала Никтерис и, застыв в молчании, всё смотрела и не могла насмотреться, ей казалось, что она стоит здесь в безмолвном восторге с самого рождения.

Конец ознакомительного фрагмента.