Восстание безумных богов. Северная Ведьма - Перумов Ник

Гномы буравили его злобными взглядами; пудовые кулаки стиснуты на рукоятях секир, но здесь рынок, здесь не проливают кровь. Женщина застыла, не поднимая вуали, но звавшаяся Шаартой знала – она вперилась в странную четвёрку и точно так же пытается понять, что они такое.

Неприметный сделал жест, словно говоря – мол, наше дело кончено. Ещё раз хлопнул горбоносого по плечу.

– Скьёльд, Соллей, идём. Наш друг, полагаю, будет в хорошей компании.

– Продано! – отчего-то голос купца Друзуса Консентиуса звучал отнюдь не радостно, хотя торговец выручил за безымянную аж целую mille (ясно, что много). – Продано доминусу… как прикажете звать, civis?[12]

– Публий Каэсенниус Маррон, – спокойно ответил горбоносый. – Орден Ворона, первая степень, ego tibi[13].

– Благодарствую, доминус. Эй, Хостус! Впиши, значит, что рекомая рабыня продана достопочтенному гражданину Публию Каэссениусу Маррону, и волен он отныне в жизни её и смерти, по собственному усмотрению, в каковое никто вступать не должен, кроме только лишь ущерба bonum publicam, сиречь благу общественному!.. Куда велите покупку доставить, досточтимый?..

– Никуда. Я заберу её сейчас. И верните ей одежду, равно как и вещи. Barbari, как известно, снабжают ей подобных всем необходимым. Не задерживайтесь, любезнейший, Орден Ворона ждать не любит.

В нём тоже была сила, думала она, глядя на короткие, седые на висках волосы. Но не так много, как в той троице, о которой ей даже думать страшно. Хоть она уже и мертва.

…Одежду ей принесли и вещи вернули, все, до последних мелочей. Публий Маррон стоял, отвернувшись, пока она одевалась, и Шаарта удивилась про себя – он волен в жизни её и смерти, она обязана исполнить любое его желание, так чего же отворачиваться? Может, он находит её отвратительной, монстром, как кричали из толпы?

Впрочем, он – хозяин и поступает как хочет. Орка оделась, подпоясалась всеми ремнями, протянула было руку к оружию – сабли и кинжалы, всё, как оставил клан, – и тут же отдёрнула.

Она теперь не сама по себе, она теперь вещь, принадлежащая этому странному человеку; надо ожидать его приказа.

Чародей кашлянул, повернулся.

– Как тебя звать? – спросил он на всеобщем.

– У меня нет имени, хозяин.

Лоб его пересекли морщины.

– Как это «нет имени»?.. Ах да, прости. Для своего клана ты умерла, а мёртвым имена не положены. Хорошо, поведай мне, как звали тебя… до всех этих событий?

Она заколебалась. Мёртвые, даже если они ещё ходят по земле, не должны вслух произносить своих имён, если не хотят навлечь гнев смотрителя чёрных палат, могучего Гарзонга. Но с другой стороны – это её хозяин и воля его превыше всего на этой земле.

– Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар из клана Тёмного Коршуна.

Волшебник кивнул.

– Возьми своё оружие, храбрая Шаарта. Бери-бери, не стесняйся. Я знаю, что ты никогда не обратишь его против меня. Но прежде – я хочу услыхать твою клятву.

– Клятву, хозяин?

– Да. Клятву верности. – Голос его сделался суров, но злости или раздражения в нём не слышалось. – Клятву верности, ибо отныне ты служишь мне, но не клану Тёмного Коршуна.

– Но, хозяин… – Она растерялась. – Мне неведомы слова…

– Встань на одно колено, – распорядился чародей.

Орка повиновалась.

– Повторяй за мной. – Хозяин вдруг заговорил на её родном языке. – Повторяй клятву!..

Слова он выговаривал недостаточно чётко, не хватало глубокого рыка, присущего лишь истинному орку, но ей было приятно. Она повторяла, почти не слыша и даже не понимая, зачем всё это. Маг не знает, что, если Драконоголовые служат, они служат до самой смерти и нет такой силы, что заставила бы их изменить данному слову?

Тем не менее она старательно повторяла всё, что он произносил.

Чародей же мало-помалу замедлял речь и, дослушав до конца, замер, пристально вглядываясь в орку.

– Посмотри на меня, – произнёс на всеобщем.

Она подняла глаза. Чародей чуть склонил голову, едва заметно усмехнулся.

– Я напрасно тратил время, да? Ставить под сомнение слово Драконоголовых – глупо, да вдобавок ещё и оскорбительно, так??

– Мой хозяин не может меня оскорбить, – ровно сказала она, и это было истинной правдой. – Оскорбить может низший или равный. Высший лишь изъявляет неудовольствие или гнев.

– Хорошо. Бери оружие, снаряжайся, Шаарта. Очень скоро нам предстоит дальний путь.

– Да, хозяин. – И после паузы: – Хозяин. Обычай разрешает тому, кто служит… Могу ли я вопрошать тебя, хозяин?

– Ох. Ну конечно. – Он покачал головой. – Да, храбрая орка, ты можешь задавать мне вопросы, потому что от моих ответов, я понимаю, может зависеть сама наша жизнь. Вопрошай.

– Отправимся ли мы в страны жаркие или хладные?

– В хладные, Шаарта, на север, тебе знакомый. Сперва по имперскому тракту до Роданоса – самое простое и приятное. Затем переправимся через пролив в Чаган Го – это уже не империя Корвус, это баронство Хафр, как бы независимое. Оттуда по… хочется сказать «дороге», но на самом деле это просто караванная тропа – через Маггор и Дриг Зиггур к Стене. А дальше известные тебе места – владения Огненноглазых, ваших сродственни… так, понятно. Никакие они не сродственники, а гнусные твари без чести и совести, так?

– Да, хозяин. – Шаарта старалась оставаться хладнокровной, как положено той, кто служит.

– Ничего. На тебе нет клановых знаков, ты моя, следовательно, у тебя с ними не может быть кровной распри. Так ведь, Шаарта? Не может?

Не может… Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар из клана Тёмного Коршуна имела к Огненноглазым большой и, увы, незакрытый счёт. За сына отцова брата. За дочь материной сестры. И ещё кое за что, о чём fazeebi знать было вовсе не обязательно.

Кулаки её сжались.

Но – нет, хозяин прав. Она умерла, а мёртвые…

Мёртвые, конечно, тоже мстят, недаром самым важным обрядом у Драконоголовых было и остаётся погребение; однако Огненноглазые не смогли её убить, а род свершил все обряды честь по чести.

– Ты не будешь мстить, – негромко, но властно распорядился Публий. – Такова моя воля, орка.

– Да, хозяин, – бесстрастно отозвалась она.

Мёртвые не гневаются. Точнее, гневаются лишь неправильные мёртвые.

Он помолчал, покачиваясь на пятках.

– Шаарта, я знал, кого покупаю. Вести о том, что клан Тёмного Коршуна вынужден продать свою лучшую воительницу, добрались до рынков Арморики очень быстро. Поэтому я знаю, кто ты и на что способна. В пути мне потребуется… много чего. Может, даже твоя жизнь – но никак не твои старые счёты. Понимаешь меня?

– Моя жизнь – в руках моего хозяина.

– Обрядовая фраза, – вздохнул чародей. – Ты готова, орка? Идём. Времени на сборы мало, а собрать предстоит многое.

…До жилища мага они добирались шумными и жаркими улицами Арморики. Она помнила, что должна блюсти достоинство хозяина. Она могла умереть для клана, но и мёртвая обязана хранить честь Тёмного Коршуна. Поэтому она шла, не поворачивая головы, не глазея на невиданные в её краях колодцы, откуда вода лилась, повинуясь нажатию бронзового рычага; на протянувшиеся арки акведуков, на остроконечные словно копья деревья с тёмно-зелёной хвоей вместо листьев, на манер привычных северных елей; на высоченные дома в два, а то и три этажа, с чисто побелёнными стенами; на шумную толпу, разномастную, разодетую, где мелькали лица всех цветов, от бледно-белого до угольно-чёрного.

Мальчишки вопили ей вслед «чудище!» – и добавляли скабрезностей. Публий хмурился, но делал вид, что ничего не слышит. Шаарту же подобное тем более не задевало. Fazeebi, человеки, у которых о чести слышали считаные единицы – чего с них взять? Воин не обращает внимания на тявкающих шавок.

В доме Публия их встретил охающий и ахающий рой слуг и служанок; у большинства шею охватывали рабские ошейники. На самой Шаарте это украшение ещё не появилось.