Кто нашел, берет себе - Стивен Кинг

— Хватит, чтобы знать, что не все продаются. — Ротстайн удивился, увидев, что ирландские глаза наполнились слезами. — И не надо тут учить меня жить, особенно, если ты двадцать лет прятался от всего мира, как крыса в норе.

Это устаревшее обвинение — как ты осмелился отворачиваться от славы? — раздуло злость на настоящую ярость (ту ярость с битьем посуды и крушением мебели, с которой были хорошо знакомы как Пегги, так и Иоланда), и это его порадовало. Лучше умереть в ярости, чем пресмыкаясь и умоляя.

— Как ты собираешься превратить мою работу в деньги? Об этом ты подумал? Конечно, подумал. Думаю, ты понимаешь, что так же можно пытаться продать украденный блокнот Хемингуэя или картину Пикассо. Но твои друзья не имеют образования, как ты, да? Это сразу видно по тому, как ты разговариваешь. Им известно то, что известно тебе? Уверен, что нет. Но ты намолол три мешка гречневой крупы. Показал большой сладкий пирог и сказал, что каждому достанется кусок. Думаю, это ты смог бы сделать, тем более, что за словом, как я слышал,в карман не лезешь. К тому же, кажется мне, даже карман этот не такой уж глубокий.

— Замолчи. Ты говоришь, как моя мать.

— Ты обычный вор, друг мой. Как глупо воровать то, чего не сможешь продать!

— Замолчи, гений, предупреждаю.

Ротстайн задумался. А если он спустит курок? Больше никаких таблеток. Никакого больше сожаления за прошлым и попутного мусора разорванных отношений, что остались позади, как вереница разбитых машин. Никакой больше маниакальной писанины и накопления бесконечных записных книжек, которые собираются, как кучки какашек, вдоль заячьего следа в лесу. Возможно, пуля в голову это не так уж и плохо. Лучше, чем рак или болезнь Альцгеймера, это кошмар для каждого, кто прожил жизнь, зарабатывая головой. Конечно, будут заголовки, а у меня их и так было достаточно, еще до той чертовой статьи в «Тайм»… Но, если он спустит курок, мне не придется их прочитать.

— Ты дурак, — сказал Ротстайн. И вдруг его охватило какое-то неистовое воодушевление. — Думаешь, ты умнее за тех двух, но это не так. Они хотя бы понимают, что наличные можно потратить. — Он двинулся вперед, всматриваясь в бледное лицо с веснушками. — Знаешь что, юноша? Это из-за таких, как ты, стало немодно читать.

— Последнее предупреждение, — процедил Морри.

— Нахер твое предупреждение. И нахер твою мать. Или пристрели меня, или убирайся из моего дома.

Моррис Беллами пристрелил его.

2009

Первый спор из-за денег в доме Сауберсов — в любом случае, первая ссора, которую услышали дети, — случилась как-то вечером в апреле. Спор мелочный, но даже мощнейшие бури начинаются с легкого ветерка. Питер и Тина Сауберс сидели в гостиной, Пит делал домашнее задание, а Тина смотрела DVD «Губка Боб». Она видела его уже много раз, но он ей не надоедал. И это было хорошо, ведь в те дни в доме Сауберсов «Картун нетворк» был отключен — два месяца назад Том Сауберс отказался от кабельного телевидения.

Том и Линда Сауберс были на кухне, где Том затягивал свой старый рюкзак, предусмотрительно напихав его энергетическими батончиками, пластиковым судком с порезанными овощами, двумя бутылками воды и банкой кока-колы.

— Ты ненормальный, — заявила Линда. — Нет, конечно, я всегда знала, что у тебя характер типа А, но это уже за слишком. Хочешь ставить будильник на пять — пожалуйста. Можешь брать с собой Тодда, попасть в центр к шестой и быть первым в очереди.

— Хотел бы я, — ответил Том. — Тодд говорит, в прошлом месяце в Брук-парке была Ярмарка Рабочих Мест, так люди начали занимать очередь за день. За день, представляешь, Линда!

— Тодд много о чем говорит. А ты слушаешь. Помнишь, как Тодд говорил, что Пит и Тина будут в восторге от того автоатракциона…

— Это не автоатракцион, не концерт в парке и не фейерверк. Это наша жизнь.

Пит оторвался от домашнего задания и на мгновение встретился глазами с сестрой. Тина красноречиво пожала плечами: родители. Он вернулся к математике. Еще четыре задачи — и можно будет пойти к Гови, узнать, не получил ли он новых комиксов. У Пита не было — его карманные деньги ушли вместе с кабельным телевидением.

Тем временем Том начал ходить туда-сюда по кухне. Линда подошла к нему и мягко взяла его за руку.

— Я знаю, что это наша жизнь, — сказала она.

Говорила она тихо, отчасти для того, чтобы дети не слышали и не начали нервничать (она знала, что Пит уже и без того нервничал), но преимущественно для того, чтобы снизить градус. Она знала, как было раньше, и искренне сочувствовала ему. Бояться — плохо; но еще хуже чувствовать угрызения совести за то, что ты больше не можешь обеспечивать семью, а это он считал своим главным долгом. Но унижение не очень точное слово. То, что он испытывал, правильнее было бы назвать стыдом. Проработав десять лет в риелтерской фирме «Лейкфронт», он считался одним из лучших продавцов, фотографию с его улыбающимся лицом не раз вывешивали в витрине конторы. Деньги, которые приносила она, работая учителем третьих классов, были только пенкой на молоке. Но затем, осенью 2008, случился экономический кризис, и Сауберсы превратились в семью с одним кормильцем.

Нет, Тома не уволили, чтобы позже иметь возможность позвать обратно, когда дела пойдут на лад. Риелтерская фирма «Лейкфронт» теперь — это пустая здание с разрисованными граффити стенами и вывеской «Продается или сдается на фасаде. Братья Реардон, которые унаследовали дело от отца (а тот от своего отца), серьезно занимались инвестициями в акции и потеряли почти все, когда рынок рухнул. И Линду не очень радовало то, что лучший друг Тома, Тодд Пэйн, оказался с ними в одной лодке. Тодда она считала балбесом.

— Ты прогноз погоды смотрел? Я смотрела. Будет холодно. До утра с озера придет туман, возможен холодный мелкий дождь. Холодный дождь, Том.

— Вот и хорошо. Надеюсь, что так и будет. Людей будет не так много, и у меня появится шанс. — Он взял ее за предплечья, но нежно. Он ее не тряс, не кричал. Это произошло позднее. — Я должен что-то найти, Линда, и этой весной лучшей возможности не будет. Я обегал…

— Я знаю.

— И все зря. То есть, полный ноль. Так, есть пара вакансий в доках и какое-то строительство торгового центра возле аэропорта, но ты можешь представить, чтобы я занимался чем-то подобным? Если бы я был на тридцать фунтов легче и на двадцать лет моложе… Может, летом посчастливилось бы что-то найти в городе… В каком-то офисе… Если все немного утрясется. Но такая работа была бы, вероятнее всего, временной, и достойно зарабатывать вряд ли получилось бы. Поэтому мы с Тоддом едем полуночи занимать очередь и будем стоять до утра, пока не откроют двери. И я обещаю, что вернусь с работой, реально прибыльной работой.

— И с какой-нибудь болячкой, которой мы все можем заразитися. И тогда нам придется экономить на еде, чтобы платить врачу.

И здесь он по-настоящему рассердился на нее.

— Вообще-то, я рассчитывал на поддержку.

— Господи, Том, я пытаюсь…

— Хотя бы одно доброе слово услышать! «Молодец, что стараешься, Томе. Мы рады, что ты ради семьи готов переться черт знает куда». Что-то вроде этого. Разве я много прошу?

— Я только хочу сказать…

Но, прежде чем она успела договорить, дверь кухни открылась и закрылась. Он вышел на задний двор выкурить сигарету. На этот раз, посмотрев на Тину, Пит увидел несчастное и взволнованное лицо. В конце концов, ей было только восемь. Пит улыбнулся и подмигнул. Тина в ответ с сомнением улыбнулась, после чего вернулась к жизни подводного царства под названием Бикини-Боттом, где папы не теряют работы и не шумят, а детей не лишают карманных денег. Если те ведут себя хорошо.

Вечером, перед отъездом, Том отнес дочку в кровать и поцеловал. Еще он поцеловал миссис Бизли, любимую куклу Тины — чтобы повезло, сказал он.

— Папа? У нас все будет хорошо?

— Обязательно, дорогая, — ответил он. Она запомнила это. Уверенность в его голосе. — Все будет просто замечательно. А теперь спи.

Он вышел из комнаты, как всегда. Это она тоже запомнила, потому что никогда не видела, чтобы он так ходил.

Наверху крутого въезда, ведущего от Марлборо-стрит к центральной городской парковки, Том воскликнул:

— Эй, эй, ну-ка притормози!

— Ты что? За мной машины едут, — ответил Тодд.

— На секунду. — Том поднял телефон и сфотографировал людей, которые стоят в очереди. Их уже было человек сто. Может, и больше. Более рядом дверей баннер. На нем было написано: «1000 рабочих мест Гарантированно!» А ниже: «Мы поддерживаем жителей нашего города! — МЭР РАЛЬФ КІНСЛЕР».

Позади ржавой «Субару» 2004 года Тодда Пейна кто-то посигналил.

— Томми, не хочу портить веселье, пока ты сохраняешь в памяти эту замечательную картину, но…

— Поехали, я закончил. — перебил его Том и, когда Тодд въехал на парковку, где все ближайшие к зданию места уже были заняты, добавил: — Хочу показать эту фотографию Линде. Знаешь, что она сказала? Если мы приедем сюда к шести, будем первыми в очереди.