Исцеление от травмы. Как справиться с посттравматическим стрессом и вернуться к полноценной жизни - Кэти Мортон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как лучше взаимодействовать с соцсетями?
Первым делом, чтобы изменить привычки, связанные с соцсетями, необходимо задуматься, для чего мы вообще ими пользуемся. Развеяться после долгого дня? Или же узнать, как дела у друзей и родственников? Или, может быть, чтобы следить за тем, что происходит в мире? Причина может меняться день ото дня или же зависеть от нашего самочувствия. Подумайте, зачем вам нужны соцсети, а затем посмотрите, как это соотносится с тем, что они вам дают. Если вы не получаете желаемого, возможно, стоит запланировать перерыв или отписаться совсем и/или выключить уведомления от некоторых аккаунтов. Уделите этому около недели, а затем проанализируйте, изменились ли ваши отношения с социальными сетями и ощущения в лучшую сторону.
Если же вам непросто отложить гаджеты и сделать передышку, не беспокойтесь: такое случается не только с вами. В июле 2019 года исследовательский центр Пью в Вашингтоне опросил взрослых американцев, как много времени они проводят онлайн. Среди респондентов 80% ответили, что выходят в интернет каждый день, а 28% тех, кто ежедневно бывают онлайн, отметили, что находятся в Сети «почти постоянно»[1]. И я такая же. Мне пришлось бы напрячься, чтобы вспомнить день, когда я не выходила в интернет хотя бы раз за сутки (обычно я провожу в Сети большую часть дня), так как моя работа подразумевает пребывание онлайн, а соцсети помогают мне охватить как можно больше людей. Поверьте, я знаю, что это такое и насколько сложно не проверять постоянно ленты из страха что-то пропустить. Новейшие исследования показывают, что зависимость от соцсетей вызывает симптомы, схожие с теми, что сопутствуют химической зависимости: значительные перемены в поведении, сложности в отношениях, невозможность контролировать время в соцсетях[2]. Хотя нам все сложнее избавиться от привычки постоянно проверять телефон, это не означает, что мы не в состоянии время от времени делать паузы. Такие паузы могут быть больше похожи на один вечер в неделю без гаджетов или хотя бы один час, когда вы не притрагиваетесь к смартфону. Суть в том, чтобы регулярно устраивать себе отдых от социальных сетей и уделять время себе и своему психическому здоровью.
Если мы неспособны изменить способ взаимодействия с соцсетями или как минимум справляться с их влиянием, мы продолжаем транслировать другим травму и огорчения, с которыми сталкиваемся онлайн. Передача или распространение травмы не новое понятие. Психологи впервые отметили эту особенность еще в 1996 году, когда большинство клиентов одной психиатрической клиники оказались детьми и внуками тех, кто пережил холокост[3]. Специалисты были шокированы и не могли понять, почему такому количеству этих людей необходима психологическая помощь. Специалисты пребывали в недоумении, ведь те, кто обращался к ним, не пострадали лично во время холокоста — почему же они так нуждались в помощи? Оказалось, что эти люди прочувствовали влияние холокоста на себе через своих родителей. И так как передавалось это из поколения в поколение, такой феномен получил название межпоколенческой травмы.
Я росла не в еврейской семье и среди моих родственников нет никого, кто пережил бы холокост, но я помню, какое влияние оказала на мою прабабушку и всю мою семью Великая депрессия. Каждый раз, когда мы ужинали всей семьей вне дома, прабабушка, прежде чем выйти из заведения, складывала в сумочку оставшиеся пакетики с солью и перцем, хлеб и сливочное масло. Недоеденное мною она тоже забирала. Я очень стеснялась и даже порой умоляла ее остановиться. Но она никогда не выполняла мои просьбы, а вместо этого отвечала: «Кэти, здесь всего много, а ты не можешь быть уверена, что тебе точно не понадобится эта еда, поэтому лучше забрать ее». Моя мама старалась объяснить мне, но пока я не подросла и не узнала про Великую депрессию, не понимала, почему прабабушка так беспокоится, что ей или близким не хватит еды.
Даже если мы уберем из этого уравнения слово травма, стоит задуматься о том, как мы учим наших детей вести себя хорошо. Мы сами говорим «пожалуйста» и «спасибо» и объясняем, в каких ситуациях им стоит использовать эти слова. Верно? Мы учим детей, что говорить и как себя вести, и повторяем инструкции до тех пор, пока дети не начинают выполнять их самостоятельно. Что произойдет, если мы не будем позволять детям подходить к дому соседей, потому что «кто-то может их обидеть», или будем вздрагивать каждый раз, когда раздается громкий звук? Понадобится совсем немного времени, чтобы дети перестали чувствовать себя в безопасности, выходя на улицу без сопровождения, и вздрагивали каждый раз при звуках автомобильного выхлопа.
Это не означает, что нам нельзя защищать своих детей или показывать, что нам страшно в какие-то особые моменты. Разумеется, можно! Но нужно отдавать себе отчет, что нашими действиями могут управлять старые непроработанные истории. Мозгу сложно обработать травмирующий или пугающий опыт. Мозг просто не знает, как завершить такую историю и превратить ее в воспоминание. Нам слишком сложно думать, анализировать и понимать, что произошло. И поэтому травмирующие воспоминания остаются без должного внимания; они продолжают существовать в виде обрывков мыслей, поскольку мы не в состоянии проработать случившееся. В голове остаются только отдельные моменты события и то, что мы усвоили из полученного опыта.
Это может привести к тому, что мы начинаем верить в вещи, не соответствующие действительности. Скажем, на кого-то в возрасте 22 лет напали и ограбили, угрожая оружием. Ужасное событие! Как найти хоть какую-то логику в том, что ни с кем и никогда не должно случаться? В голову не придет мысль о том, чтобы проанализировать страх, который человек испытывал в тот момент? Без терапии можно никогда и не приступить к такому анализу и верить в то, что ходить по какому-то кварталу или выходить на улицу без сопровождения либо в принципе выходить из дома всегда небезопасно. Радикальные решения, но, если задуматься, они в какой-то степени логичны. Все случилось на определенной улице, вне дома, никого
