Евангелия и второе поколение христианства - Эрнест Ренан

Из вышесказанного видно, что у критиков существуют три различные взгляда на сборник из семи посланий, единственно заслуживающий обсуждения. Одно признают весь сборник апокрифическим, другие признают его почти подлинным [г-н Цан безуспешно поднял этот вопрос. Ignatus von Antiochien, Gotha, 1873]; некоторые стараются различить подлинные части сборника от апокрифических. Второе мнение нам представляется неосновательным. Не утверждая, что вся корреспонденция епископа антиохийского - апокриф, все-таки можно сказать, что стремление доказать подлинность всего сборника не более как безнадежная попытка.

И действительно, если исключить послание к римлянам, полное удивительной энергии, мрачного огня и проникнутое своеобразным характером оригинальности, остальные шесть посланий, кроме двух-трех мест, холодны, без оригинальности и безнадежно монотонны. В них ни одной из тех живых особенностей, которые кладут такую поразительную печать на послания св. Павла и даже на послания св. Иакова и Климента Римского. Это туманные обращения, не имеющие связи с личностями тех, к которым они обращены; и в них все время господствует предвзятая идея об усилении епископской власти и превращения церкви в единую иерархию.

Конечно замечательная эволюция замены коллективного авторитета церкви или синагоги управлением иерея-епископа (два термина, первоначально представляющие одно и то же), и помещение среди иереев и епископов еще епископа вне ранга для наблюдения за другими, началось еще очень рано. Но невероятно, чтобы около 110 или 115 годов это движение ушло так далеко, как мы видим в игнатьевсих посланиях. Для автора этих любопытных писаний епископ - вся церковь; нужно следовать ему во всем, спрашивать его совета обо всем: он представляет в себе одном всю общину. Он - сам Христос [Послание к Еф., 6]. " Там, где епископ, там церковь, также, как где Христос, там кафолическая церковь" [Послание к Смир., 8]. Разделение между церковными духовными чинами не менее характерно. Священники и диаконы не более, как струны лиры в руках епископа; от их гармонии зависит правильность тона церкви. Над отдельными церквями стоит всемирная кафолическая церковь [Послание к Смир., 8]. Все это, конечно, относится к концу II столетия, а не к первым годам его. Нерасположение, которое высказали в этом вопросе наши старинные французские критики, основывалось и происходило из совершенно верного сознания, что произошла последовательная эволюция в христианских догматах.

Ереси, опровергаемые автором игнатьевских посланий с таким ожесточением, также принадлежат к периоду позднейшему, трояновскому. Они все имеют связь с доцетизмом или гностицизмом, подобным валентиновскому. На этом пункте мы менее настаиваем, так как пастырские послания [Г. Пфлейдерер (Der Paulinismus, Leipzig. 1873, стр. 482 и след.) ясно показал связь между посланиями игнатьевскими и посланиями апостольскими, приписываемые апостолу Павлу, особенно в том, что касается опровергаемых заблуждений.] и иоаннические послания опровергаю заблуждения очень сходные; итак, мы предполагаем, что эти писания принадлежать первой половине II века. Между тем, идея правоверности, вне которой одни только заблуждения, развивается с такой силой в интересующих нас писаниях, что они ближе к временам св. Иринея, нежели к временам первоначального христианства.

Главный признак апокрифических писаний - это напыщенная тенденция и ясное проявление цели, которую имел в виду подделыватель, составляя их. Тот же характер замечается в очень сильной степени и в посланиях, приписываемых Игнатию, за исключением послания к римлянам. Автор хочет нанести сильный удар в пользу епископальной иерархии; он хочет раздавить еретиков и схизматиков своего времени тяжестью неопровержимого авторитета. Но где найти авторитет более высокий, чем тот которым пользуется почитаемый епископ, героическая смерть которого известна всему миру? Что может быть торжественнее советов, даваемых этим мучеником за несколько дней или несколько недель до своего появления в амфитеатре? Св. Павел в предполагаемых посланиях к Титу и Тимофею изображен старым и близким к смерти. Последняя воля мученика должна быть священна, и в этом случае признание апокрифической работы облегчалось тем, что св. Игнатий, как думали, действительно писал во время своего путешествия на смерть.

Прибавим к этим изображениям еще материальные невероятности. Приветствия церквям и сношения, которые предполагаются этими приветствиями между автором посланий и церквями, не могут быть хорошо объяснены. Окружающие обстоятельства имеют в себе что-то неловкое и тупое, как это замечается и в фальшивых посланиях Павла к Титу и Тимофею. В писаниях, о которых мы говорим, автор усиленно пользуется четвертым Евангелием и иоанническими посланиями; аффектированная манера, с которой автор говорит о сомнительном послании к эфесянам, также возбуждает подозрение. И вместе с тем очень странно, что автор, стараясь восхвалить эфесскую церковь, указывает на сношения этой церкви со св. Павлом, но ничего не говорит пребывании св. Иоанна в Эфесе, который был так тесно связан с Поликарпом, учеником Иоанна. Также надо признать, что подобной корреспонденции она слишком мало была цитирована отцами церкви, и, по-видимому, уважение к ней христианских авторов до IV столетия не соответствовало бы достоинству, если бы она была подлинна. Отделив, как всегда, в сторону, послание к римлянам, которое, по нашему мнению, не составляет части апокрифического сборника, можно сказать, что остальные шесть посланий мало читались; св. Иоанн Златоуст и духовные писатели Антиохии, по-видимому, не знали их. И странная вещь! Автор наиболее авторитетных "актов" мученика Игнатия, судя по тому, что Рюинар опубликовал по манускрипту Кольбера, имел сам о них очень смутное понятие. То же можно сказать и об авторе "актов", опубликованных Дресселем.

Может ли быть также осуждено послание к римлянам, как того заслуживают остальные шесть посланий? Нужно прочесть перевод части упомянутого послания в этом томе. Этот отрывок несомненно оригинален и бьет по пошлой обыденной стороне других посланий, приписываемых епископу Антиохии. Все ли послание к римлянам есть произведение святого мученика. Можно сомневаться, но, по-видимому, в его основании лежит оригинал. Там и только там можно узнать то, что г-н Цан слишком великодушно приписывает всей игнатьевской корреспонденции, а именно отпечаток сильного характера и могучей личности. Стиль послания к римлянам загадочный, своеобразный, тогда как слог остальной корреспонденции заурядный и довольно плоский. Послание к римлянам не содержит в себе обыденных мест о духовной дисциплине, в которых проявляется цель подделывателя. Сильные выражения, которые встречаются там о божественности Иисуса Христа и об евхаристии, не должны слишком удивлять нас. Игнатий принадлежит к школе Павла, где формулы трансцендентальной теологии были более подходящие, чем в суровой школе иудео-христианской. Еще менее следует удивляться многим цитатам и подражаниям Павлу, находящимся в послании Игнатия, о котором мы теперь говорим. Нет никакого сомнения, что чтение великих подлинных посланий Павла было обычным делом для Игнатия. То же самое я могу сказать о цитате св. Матфея (56), - которой, впрочем, не достает в некоторых старинных переводах, - и относительно неясных намеков на генеалогию синоптиков (пар. 7). Игнатий несомненно обладал Aexcesta i praxcesta Иисуса таким, каким оно читалось в то время, и эти рассказы в главных пунктах мало расходились с тем, что достигло до нас. Более важным возражением, конечно, является указание на то, что автор этого послания, по-видимому, заимствовал из четвертого Евангелия. Не достоверно, что Евангелие существовало около 115 года, но выражения, подобные греческой o arxos aiosos tovtov образы, как voop kos могли быть мистическими выражениями, употреблявшимися в некоторых школах в первую четверть II столетия, раньше чем четвертое Евангелие их освятило.

Эти присущие тексту аргументы не единственные, которые обязывают нас отвести посланию римлянам совершенно особое место в игнатьевской корреспонденции. В каком отношение это послание находится в противоречии с остальными шестью? В 4-ом параграфе Игнатий заявляет римлянам, что он их представляет церквям, желающим отнять у него мученический венец. Ничего подобного нет в посланиях этим церквям. Еще важнее то, что, по-видимому, послание к римлянам дошло до нас не тем путем, как остальные шесть. В манускриптах, сохранивших нам собрание сомнительных писем, не находится послания к римлянам. Относительно правдивый текст этого послания передается Актами, называемыми кольберовскими, мученичества святого Игнатия. Оно было взято оттуда и помещено в сборник тринадцати писем. Но все доказывает, что сборник посланий к эфесянам, магнезианам, траллийцам, филадельфийцам, смирниотам и Поликарпу, не заключал в себе послания к римлянам и что эти шесть писем, составляющие сборник, составляют единство и принадлежат одному автору, и только позднее объединили обе игнатьевские коллекции, одну из шести апокрифических писем, другую из одного, может быть подлинного, письма. Достойно замечания, что в сборник из тринадцати писем, послание к римлянам поставлено последним, хотя его важность и известность должны были дать ему первое место. Наконец, во всех духовных преданиях, послание к римлянам имеет особую судьбу. В то время как шесть посланий очень редко цитируются, - на послание к римлянам, начиная с Иринея, ссылаются с поразительным почтением; заключающиеся в нем энергические слова, выражающие любовь к Иисусу и пыль мученика, составляют, в некотором роде, как бы часть христианской веры и известны всем. Пирсон, затем Цан установили удивительный факт, что в подлинном рассказе мученичества Поликарпа, написанном одним из смирниотов в 1552 году, в параграфе 3, есть место из послания Игнатия к римлянам. По-видимому, смирниот, автор этих "актов", помнил наиболее поразительные места из послания к римлянам, особенно пятый параграф.