Ратибор. На арене Кузгара - Александр Фомичев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Бешеная пантера» представляла собой типичную парусно-гребную галеру длиной в сорок три метра с довольно массивным тараном на носу и всего одной мачтой. Основной движущей силой этого грациозного, продолговато-хищной, слегка изогнутой формы корабля, чем-то напоминавшего по виду рифовую акулу, являлся ряд из двадцати четырёх вёсел по каждому борту. И лишь своенравного русича усадили одного на «адову банку»; в остальном же порядок нарушен не был; с каждым веслом под ритмичные гулкие звуки барабана синхронно двигалось по три человека, как и задумывалось изначально при постройке данного судна.
Стояло раннее утро. Солнце только-только выглянуло из-за дымчатого горизонта, задорными и вместе с тем безжалостно палящими лучиками бодро разгоняя спешно отступающую темень. Ратибор, прикованный, как и прочие бедолаги, за ошейник к невольничьей скамейке лицом к корме, размеренно грёб в такт, ничуть не уступая ни одной из вкалывающих на корабле троек рабов. А скорее всего, и вовсе превосходя любую из таких троиц. Здоровенные мускулы огромными валунами бугрились под загорелой кожей молодого богатыря, без видимых трудностей в одиночку справляющегося с громоздким, тяжеленным, неповоротливым веслом. Это было удивительное зрелище; все невольники-гребцы, собратья по несчастью, вот уж вторые сутки нет-нет да поражённо косились на широкоплечего исполина, ожидая, когда же тот, наконец, сломается, выдохнется и свалится под скамью, ибо одному в таком напряжённом ритме, по их мнению, нельзя грести более получаса! Есть же, в конце концов, предел человеческих возможностей! И он, конечно, есть. Другое дело, что у всех этот самый предел разный. И Ратибор, без видимых признаков усталости второй день от рассвета до заката вкалывающий за троих, являлся тому наглядным примером.
— Смотри не разозли Гюрхуна, — чуть обернувшись, ещё в начале плавания через плечо быстро шепнул рыжебородому витязю один из сухопарых, практически голых, порядком измождённых гребцов, сидящих перед ним. — А то он тебя прям на этой проклятой лавке и запорет до смерти, как залупцевал предыдущее трио растяп, умудрившихся слегка сбиться с нужного темпа.
«Рыжий медведь» ничего не ответил на данное предупреждение, лишь с горечью подумав, что не так он себе представлял путешествие на манящий, неведомый Запад, куда собирался как-нибудь наведаться из праздного любопытства. Ох, не так!..
Между тем по довольно узкому, шириной всего в полтора метра помосту, пролегавшему между двумя рядами вёсел, периодически раздавая удары кнутом да яростно при этом бранясь, не спеша шёл потный Гюрхун. Как и предполагалось в первую очередь самим Ратибором, к главе надсмотрщиков «Бешеной пантеры» перед отправкой галеры в плавание обратились фактически с одной и той же просьбой два очень влиятельных и уважаемых в Ослямбской империи человека: тысячник Зелим, состоятельный наследник старинного рода Тупсов, и военачальник Геркант. Первый попросил уделить особое внимание одному рыжему варвару, устроив ему «райскую» жизнь за вёслами, а второй так и вовсе намекнул, что коль не доберётся до Нурязима этот пленный дикарь да сгинет где-нибудь в пути, не выдержав тягот и лишений долгого морского путешествия, горевать никто по нему не станет. При этом объёмистые карманы безумно любившего деньги Гюрхуна после каждого визита к нему именитых воителей значительно разбухли да отвисли от перекочевавшего в них золотишка, что не могло не радовать тучного скупердяя.
«За банальное выполнение любимой работы меня махом сделали гораздо богаче! Вот оно, счастье!.. — в очередной раз восторгался про себя явно довольный жизнью толстый надзиратель. — Вместе с тем это ведь несомненное признание великородными господами моих недюжинных талантов!»
Единственный нюанс, который слегка огорчал лучащегося от гордости Гюрхуна, это то, что загнобить требовалось всего лишь одного чужеземца. Данное задание представлялось надсмотрщику-садисту совсем простецким; именно по его велению и усадили здорового русича в одну ряху за весло. И сейчас рыхлый ос испытывал смешанные чувства, так же, как и все невольники на галере, дивясь, втайне восхищаясь, завидуя чёрной завистью и одновременно раздражаясь в душе тому, что этот молчаливый неутомимый «медвежара» до сих пор продолжает грести без устали как ни в чём не бывало.
«Ну, ничего, — лениво размышлял лоснящийся на солнце пухлый садюга, уверенно направляясь к Ратибору, — видал я молчунов и похлеще! Вот только недолго они в тиши маялись! Сейчас и ты у меня, кабанёнок, аки журавль, закурлыкаешь! Знаю я отлично, хе-хе, как заставить жалобно верещать кого угодно, даже безъязыкого! — Гюрхун в нетерпеливом предвкушении скорых изуверств пакостно оскалился, сделавшись чем-то похожим на взбесившуюся от жары гиену. — Да, надобно уже с этим угрюмым великаном поработать по-быстрому и на трапезу топать, а то в животе урчать начинает. Сейчас шкуру дикарю на ремни покромсаю, вечерком закрепим, а завтра с утреца и повторим порку! Через денёк он будет умолять меня его прикончить. Если, конечно, к тому времени сам ещё не сдохнет…»
— Не в такт гребёшь, скотина!.. — кнут взвился в воздух и, грозно просвистев над ближайшими рабами, испуганно вжавшими головы в плечи, со звонким щелчком опустился на мощную загорелую спину рыжебородого богатыря, оставив на ней наискось характерный глубокий кровавый след.
— Решил пощекотать чужака, господин? — противно хохотнул от кормы другой надсмотрщик низенького росточка. Илхамин, помощник Гюрхуна, был молод; лет восемнадцати-двадцати на вид, не больше. Но зато уже довольно упитанный, с заметным, специально им отращиваемым пузиком; очевидно, глупый юнец очень хотел походить на своего начальника, так как явно считал, что у каждого важного мужа обязательно должно быть объёмное брюшко — по его мнению, неизменный атрибут преуспевающего барина. И чем это самое брюхо больше, тем, соответственно, и весомее положение данного мужчины в обществе. По крайней мере, сам Илхамин, помимо одеяний, именно по размеру живота определял, кто перед ним; почтенный высокородный вельможа аль бесправный простолюдин. Молодой надзиратель вышел родом из обычных землепашцев. Но очень хотел быть похожим на чванливых светских аристократов. Хотя бы объёмом пуза.
— Да, есть такое! Слегка почесать этого рыжего буйвола промеж лопаток не помешает!.. — Гюрхун удивлённо цокнул языком, хмуро таращась на только что оставленную им кровавую полосу, пролегавшую через кряжистый взмыленный хребет могучего гиганта, а после обежал недоумевающим взором уже всего огневолосого богатыря, так же продолжавшего как ни в чём не бывало невозмутимо грести.
«Мне померещилось, или этот варвар даже
