Инспектор корректности - Вячеслав Морочко

Александр. У вас горят щеки…

Спартак. Такая жарища, а пойло… – без кубиков льда!?

Александр. Льда не держим: чуть что, у меня болит горло…

Спартак. А я вот привык к сквознячкам. /Ставит стакан на место./

Александр. Стараюсь их избегать. /Достает портсигар, сигарету, собирается чиркнуть спичкой./

Спартак. Постой… я тут чуть не забыл! /Извлекает из кармана зажигалку, «высекает» огонь, дает Александру прикурить./

Александр. Благодарю!

Спартак. Я тоже когда-то курил… Хватило ума это бросить… Осталась вещица. Красивая, правда? Держи, корифей. На, дарю! /Вкладывает зажигалку в ладонь Александра./

Александр /рассматривает подарок/. В самом деле – красивая! Я ваш должник.

Спартак. Ты бы лучше исполнил свой долг, как инспектор! Ну, ладно… Мне надо идти. Жду на шахте. Тепличных условий не обещаю: вся техника «дышит на ладан». Ни дня – без поломок… Приедешь – сам убедишься. Пока! Выше голову! И не слушай «лукавых»! /Жмет Александру руку, удаляется в сторону прихожей./

Александр в задумчивости стоит у окна, курит. Появляется Анна.

Александр /всматривается в лицо жены/. Опять слезы?

Анна. /игнорируя замечание/. Какое у тебя «общее» дело с этим человеком?

Александр. Со Спартаком?! Ну… прежде всего, у нас с ним – «общая» «альма-матер»: мы заканчивали одну академию… А что такое?

Анна. Какой-то шутник придумал недавно ученое звание «корифей»… И первым его удостоился ты. Все нелепое почему-то липнет к тебе.

Александр. Ты слишком строга.

Анна. Не люблю, когда над тобой потешаются! /Переводит дыхание./ Александр, я знаю, что область науки, где ты подвизаешься, носит название ПРОТОЖИЗНЬ… Это что-то вроде «преджизни» – так ведь?

Александр. В общих чертах…

Анна. И что вы там намудрили?

Александр. Видишь ли… там, где, как ты выражаешься, я «подвизаюсь», существует досадная разноголосица мнений. Одни утверждают, что жизнь занесли на планету метеориты. Другие, – что дело не обошлось без пришельцев извне. Третьи настаивают на едином ТВОРЦЕ. Четвертые видят здесь козни бездельников из СОПРЕДЕЛЬНОГО ИЗМЕРЕНИЯ. И так без конца… Нам хотят доказать, что о сущем мы знаем не больше слепого котенка…

Анна. А вы?

Александр. Как и прежде, стоим на естественном происхождении жизни…

Анна. А Егуда?

Александр. Егуда ведет настоящую травлю «естественников»… Ну да Бог с ним… Важно другое: «букет» разногласий, в последнее время свелся к вопросу: что было до появления на Земле материала, из которого «слеплена» жизнь. Я имею в виду белок – ПРОТЕИН.

Анна. «Что было до появления…»?!

Александр. Да… В свое время лабораторным путем из аминокислот получили так называемые «коацерваты» (переводится как «загребатели») – добелковые соединения, уже обладающие, правда в зачаточной форме, обменом веществ и отбором…

Анна. «Лабораторным путем…»?!

Александр. В этом – суть! Потому что, случись обнаружить природные «коацерваты», точнее, следы их былой жизнедеятельности… – мы имели бы ключевой аргумент в пользу естественного происхождения жизни…

Анна. И Егуда с компанией были бы посрамлены?

Александр. Ты сейчас говоришь как Спартак.

Анна. Кстати, а какова его роль в этой «склоке»?

Александр. Наверно, ты слышала, старые шахты, где роются палеонтологи, называют «палеошахтами»…

Анна. Ну?

Александр. Так в одной из них ассистентами Спартака обнаружен был след, чрезвычайно похожий на…

Анна /улыбается/. «Ключевой аргумент»?

Александр. Хотелось бы верить…

Анна. А что, есть сомнения?

Александр. Сколько угодно. Мне как раз и вменяется, как инспектору, подписать протокол о корректности этой находки.

Анна. Вот как!? Дай-ка сообразить… Твои «загребатели», или как их там – «ка…ко…»

Александр. «Коацерваты».

Анна. Я так понимаю, если бы их нашли не в пробирке, а где-то в земных отложениях, – они могли бы считаться предтечами живого белка – ПРОТЕИНА…

Александр. Уж ты извини, но речь здесь – не о самих «загребателях», а о следах их «былой жизнедеятельности»… Кстати, об этом как раз – моя монография.

Анна. Прямо как у Гомера – с его «Илиадой»!

Александр. При чем тут Гомер?

Анна. Он дал описание взятия греками Трои, а, несколько тысячелетий спустя, следуя тексту поэмы, некто, по имени Шлиман, нашел под слоями наносов развалины города…

Александр. Мне тут отводится роль…

Анна. Слепого рассказчика!

Александр. Что-то тебе здесь не нравится…

Анна. Несправедливость! Когда Шлиман-везунчик купался в лучах своей славы, Гомер был давно уже в мире теней.

Александр. Дело вовсе не в «справедливости»… А в некорректности приведенной тобой параллели…

Анна. Оставим Гомера в покое… Ну, выяснится, кто-то из вас заблуждался, а кто-то был прав… А дальше-то что? Разве это так важно?

Александр. Открытия такого масштаба влияют на весь ход истории!

Анна /улыбается/. Это уж – слишком! Кто может знать, как все обернется… И вообще, чего вы все добиваетесь?

Александр /тихо/. Истины…

Анна. Но для этого жизнь чересчур коротка!

Александр /содрогается/. Коротка… До безумия!

Анна/с сочувствием/. Боже мой, если ты так страдаешь… звони Спартаку. Пусть везет «протокол»… В конце концов, можно и здесь подписать.

Александр /тихо/. Зачем ты меня обижаешь?!

Анна /раздражаясь/. Послушай, другой бы на твоем месте не метался по дому, не сосал сигарету за сигаретой, а взял бы да… съездил на шахту.

Александр /печально/. И ты меня гонишь!

Анна /приближается к Александру, нежно обнимает его/. «Гоню»!? Александр, никто не догадывается, как мне с тобой славно! Хороший мой! Я бы тебя никуда не пустила… Да ведь – не слепая! Уже невозможно смотреть, как ты себя мучаешь!

Свет меркнет, а когда зажигается снова, на сцене – подземная галерея палеошахты. Слышится ровный гул работающих транспортеров. В задней части сцены – слева направо: створки раздвижной двери, ведущей в тамбур; на фоне крупной надписи: «Вызов клети подъемной машины» свисает пестрый шнур с утолщением на конце; правее – створки, закрывающие вход в ствол шахтной клети (лифта) и две одностворчатые двери во внутренние помещения галереи. Перед крайней дверью справа – ступенька. Проемы окантованы серебристым металлом. Такими же полосами разукрашены серые стены. Блестящие линии призваны, очевидно, свидетельствовать о каких-то претензиях на независимый вкус.

Раздвигаются створки, ведущие в шахтный ствол. Из подъемной «клети» выпархивает стайка людей в серых касочках и серых накидках с прикрепленными на груди плоскими фонарями – это ассистенты Спартака. Сам Спартак, в накидке и каске черного цвета, выходит следом за ними. За Спартаком, едва передвигая ноги, плетется Александр, одетый в белый шахтный комплект и поддерживаемый с боков ассистентами.

Ассистенты. Приехали! Милости просим! /В течение всего действия Ассистенты могут подавать свои реплики в унисон, вторить, перебивать друг друга и вообще проявлять известную самостоятельность в рамках этого коллективного персонажа./

Привалившись к стене, Александр тяжело переводит дыхание. Спартак подает знак рукой, – помощники возвращаются в клеть, изнутри задвигают входные створки ствола шахты.

Спартак /Александру/. Что, закружилась головка?

Александр. Эта клеть – настоящая камера пыток! Летишь словно в пропасть…

Спартак. Все же ты прикатил на своем «драндулете»! Могли опять сбить… Хоть кто-нибудь видел тебя?

Александр. Сомневаюсь… Я выехал затемно.

Спартак /смеется/. Конспиратор ты наш! Ну вот мы тебя и дождались! Тут, кстати, не только следы ископаемых тварей… Вся техника, можно сказать, ископаемая! Скоро нечем будет породу поднять на гора!

Александр /озираясь/. Где мы?

Спартак. Служебная галерея. Раньше здесь бегали вагонетки. А мы переделали все на свой лад. /Показывает на вторую дверь, считая от правой кулисы./ Тут, например, – моя канцелярия, где ты поставишь свою закорючку на протоколе. /Обводит руками сцену./ А чтобы не было скучно, – кое-что освежили, добавили, так сказать, блеска… Как ты находишь?